Вскоре после этого она услышала шаги в коридоре. Она не слишком удивилась, увидев Олвен Пайпер.
Олвен крикнула:
— Доброй ночи, Хелен. Увидимся утром.
Та не ответила, погрузившись в описание обманчиво простого на вид маленького черного платья из смеси шелка и мохера (фабрика Ашера), которое можно будет купить в «Маршал и Снелгроу» в конце марта. Через некоторое время до нее донесся звук лифта, и она заключила, что Олвен, должно быть, наконец ушла домой.
Через несколько часов, когда впереди было еще много комментариев, Хелен обнаружила, что страстно желает выпить чаю, и снова отправилась на поиски термоса. Не отрываясь от стопки записей Терезы, которые держала в руке, она прошла по коридору в темную комнату, где на столе рядом с чайником стоял ее термос. Хелен взяла его и, вновь погрузившись в чтение записей, отнесла в кабинет. Оказавшись на месте, она налила себе кружку чаю.
Задумавшись, Хелен вставила в машинку новый лист и принялась печатать комментарий к очередному снимку. Секунду она обдумывала очередное слово, а затем, не отрывая глаз от листа, протянула руку за кружкой. Хелен жадно отхлебнула чаю. Часы показывали половину пятого.
* * *
Молодой курьер из «Пикториал принтерз лимитед» терял терпение. Погода выдалась отвратительной — пасмурно, накрапывал дождь, — а он в соответствии с указаниями ждал рядом с редакцией с семи часов. Сейчас было уже пятнадцать минут восьмого, а стеклянные двери оставались запертыми, а холл за ними — совершенно темным. Он еще раз нажал на кнопку звонка. Нельзя сказать, чтобы внутри никого не было — в одном из окон пятого этажа горел свет. Курьер был не только раздражен, но и озадачен: он работал со «Стилем» уже два года, и его сотрудники были единственными клиентами, отличающимися пунктуальностью. Более того, они вынуждены быть такими точными. Наборщики в Сайденхеме ждут, разгорится изрядный скандал, если макеты опоздают. «Восемь часов, не позже», — сказал главный наборщик, и курьер не представлял, как он успеет, учитывая утренние пробки.
— Чертова баба, наверное, заснула, — пробормотал он и задумался, что же ему делать дальше. Он знал, что Альф — швейцар — придет не раньше, чем без десяти восемь, чтобы впустить в здание веселую армию уборщиц, которые моют и подметают помещения до того, как в половине десятого придут работники редакции.
Курьер оставил мотоцикл на тротуаре, отошел подальше и резко свистнул. Впрочем, это всего лишь привлекло внимание уставшего и замерзшего полицейского, который подошел к нему и поинтересовался:
— В чем дело, приятель?
— Надо забрать кое-что срочное в семь ровно, а они все спят.
— Не надо ради этого будить весь квартал, — добродушно заметил полицейский. — Вот что. Там, за домом, есть телефонная будка. Позвони, они должны проснуться. Я присмотрю за твоим мотоциклом.
— Спасибо.
Молодой человек угрем скользнул в промозглую тьму. Вскоре полицейский услышал, как в здании надрывается телефон. Две минуты он звонил не переставая, а потом вернулся курьер.
— Сдается мне, там никого нет, — заметил полицейский.
— Должны быть. Свет горит. И мне надо кое-что забрать.
— Боюсь, ничем не могу помочь, сынок. — Судя по голосу, полицейскому было действительно жаль. — Подожди, пока появится кто-нибудь с ключом. — Он улыбнулся и зашагал в поисках преступлений.
Ожидание тянулось долго. В половине восьмого он позвонил в Сайденхем и выслушал трехэтажную ругань главного наборщика. Как будто это его вина. Без десяти, когда улица начала шевелиться, потягиваться и собирать бутылки с молоком, пришел Альф, жалуясь на погоду и ревматизм.
— Не волнуйся, — ободряюще сказал он. — Я поднимусь наверх и посмотрю, в чем дело, а ты заходи, подожди в тепле. — Он повозился с ключом и распахнул дверь. — Через минуту вернусь, — сказал он, заходя в лифт.
На самом деле до того, как лифт вновь спустился в холл, прошло полторы минуты. Альф выскочил из него, как кролик из ловушки — весь дрожа и с посеревшим лицом, он схватил курьера за руку.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})
— Быстрее! Полиция! Врач! Быстрее! — кричал швейцар.
— В чем дело?
— Мисс… Мисс… Пэнкгерст… Что-то ужасное. Кажется, она умерла…
— А что с моим конвертом?
— К черту твой конверт! — Альф приходил в себя. — Найди полицейского, мальчик! Говорю тебе, она там мертвая.
Глава 2
Отель «Крийон»
Париж
Понедельник
Милая тетя Эмми!
Пара строчек о том, как невероятно потрясающе я провожу время. Но Господи, мне никогда не приходилось так вкалывать! Только подумать, что я когда-то думала, будто работа модели заключается только в том, чтобы стоять в красивых платьях. Мы весь день были на Эйфелевой башне (хорошо, что я не боюсь высоты), а прямо оттуда понеслись в студию, где сейчас ужасный беспорядок. Я так устала, что едва стою.
Но как все это здорово! И какую одежду я показываю! Ты даже себе не представляешь. Мне повезло больше, чем другим девочкам. Эти люди из «Стиля» такие милые. Мисс Мэннерс совсем не страшная, а Майкл Хили просто лапочка. Помнишь, как я боялась, когда узнала, что мне придется работать с ним? И мисс Филд была невероятно добра ко мне — она что-то вроде робота-секретаря — и сначала напугала меня до смерти, но она здорово умеет все организовывать — без нее мы бы не смогли вынести все эти вещи из салонов, иногда ей приходилось чуть ли не драться за них.
Знаешь, я видела самого Пьера Монье! И он сказал, что если я научусь ходить по подиуму, то он мог бы со мной поработать! Я чуть не умерла на месте!
Мне бы хотелось задержаться и посмотреть Париж, но мы летим домой завтра вечером, а в среду утром меня снова ждут в «Стиле» — нужны снимки для молодежного раздела с Бет Конноли на Хемпстед-Хит (или в студии, если будет дождь, надеюсь, что будет дождь) — и вечером повторная фотосессия с мисс Мэннерс.
Целую тебя, тетушка, и передай огромный привет дяде Генри. Можно зайти к вам, когда я вернусь?
Ронни.
P.S. Я думаю, что понравилась Майклу Хили. Он говорит, у меня кости, как у молодого жирафа.
Эмми Тиббет с улыбкой прочитала письмо. Она всегда с особенной теплотой относилась к своей крестнице — младшей дочери сестры — и с гордостью наблюдала за тем, как она превратилась из пухленькой школьницы в невероятную красавицу. На самом деле именно Эмми поддержала девушку, когда на свой семнадцатый день рождения та заявила, что безумно хочет стать моделью.
Старшая сестра Эмми — Джейн — вышла замуж за фермера по имени Билл Спенс. Они жили в тихой деревеньке в Девоншире, главным событием которой была ежегодная приходская ярмарка цветов. Естественно, родители Вероники были шокированы таким экзотическим желанием дочери и обратились к Эмми как к жительнице столицы и самой искушенной из их знакомых с просьбой «убедить девочку выбросить всю эту чушь из головы».
Этого Эмми делать не стала. Вместо этого она повела себя с максимально возможной практичностью.
— Послушай, Джейн, — сказала она, — Ронни никогда не станет великим ученым. Давай будем откровенны, у нее довольно посредственные способности. Что с ней будет дальше? Она закончит курсы секретарей, как миллион других девушек, и будет гнить в какой-нибудь скучной конторе, пока не выйдет замуж.
— Я знаю, Эмми, но стать моделью…
— В этом нет ничего неприличного, кроме того, это тяжелая работа, — ответила Эмми со смеющимися глазами. — Ты уверена, что все еще не думаешь, что это значит — позировать обнаженной художникам с плохой репутацией?
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})
Джейн покраснела.
— Ну, я так не думаю, но все равно… Это не очень подходящее занятие…
— Почему бы не позволить ей приехать в Лондон и поучиться? — предложила Эмми. — Нам с Генри некуда ее поселить, но мы найдем ей комнату поблизости и будем за ней присматривать. Если она не подходит для этой работы, то скоро поймет и выбросит из головы. Если она подходит, то ее ожидает интересная жизнь и куча денег.
