– Ой, правда! Я сама об этом подумала, – выдохнула Кира.
Калитка замыкалась на проволочный ободок. Они сняли немудреный запор, открыли калитку, поднялись на высокое волжское крыльцо и постучали. Глуховатая хозяйка преклонных лет открыла не сразу.
Через полчаса, за самоваром, москвичи узнали и цену дома, и причину продажи. Елизавета Федоровна имела под Москвой, в Мытищах, сестру, на три года старше ее самой. Та болела и требовала ухода. Обе женщины доживали одиноко, и Елизавета Федоровна решилась перебраться в Мытищи. Бывать там наездами пенсионерке было дорого да и трудно: старушка разменяла восьмой десяток.
– Ну что, рискнем? – подмигнул Бобров, когда они снова оказались на прибрежной улочке. – Заживем в своем доме. Тут и погреб, и кладовки. Будешь заготовки делать. Ты же у меня мастерица.
– А твоя работа?
– Уйду на пенсию! – заорал Никита Васильевич, схватил Киру в охапку и закружил по булыжной мостовой.
– Отпусти, люди увидят! – взмолилась женщина. – Мы же с тобой не студенты, стыдно…
Все оставшееся путешествие они говорили только о домике в Калязине. Бобров мечтал приезжать туда в начале весны, чтобы наблюдать ледоход, проводить в городке все лето до поздней осени и возвращаться в Москву с первым снегом. Они вспоминали сад, и Кира уже продумывала, какую ягоду пустит на компоты, а какую на варенья.
– Представляешь, мы будем каждый день просыпаться – и в окне Волга! Закаты, рассветы! Мы же в столице неба не видим, хоть и живем на чердаке. Вокруг башен настроили, что и в гостиной темно стало. А тут мы живую природу на остаток жизни получим. И никаких убийств! Как же мне эта уголовная сволочь осточертела! – восклицал полковник. Кира тихо улыбалась, в ее глазах светился тайный восторг.
На обратном пути они домик купили. В конце августа Никита Васильевич написал заявление. Через десять дней его вызвали к генералу – начальство вовсе не обрадовалось желанию Боброва уйти на покой.
– Кого на твое место ставить, ты подумал? – раздраженно выговаривал подчиненному заместитель начальника Управления генерал Еремин. – Ты вроде наладил раскрываемость, но меня, ядрена Феня, все равно дерут в мэрии каждую неделю. А что будет, если ты уйдешь? О деле думай, Никита, о себе потом. За нами Москва. И на хера тебе пенсия? Ты мужик крепкий, без дела волком взвоешь.
– Я найду замену, – пообещал Бобров.
– Волкова? – Еремин скривился.
– Тимофею еще рановато. Он сможет, но годика через три, пожалуй.
– Тогда кого?
– Пока не знаю.
– Достойную замену не найдешь, будешь сам работать. – Еремин поднялся из-за стола и ткнул пятерню Боброву. – Иди, Никита. Огорчил ты меня, хренов пенсионер. Думал, вместе на отдых пойдем.
Вернувшись в свой кабинет, Бобров вызвал Тимофея Волкова.
– Хочу с тобой, майор, поговорить откровенно.
– Слушаю, Никита Васильевич.
– Ты присаживайся, Тимофей. Чай будешь?
– Только что с ребятами пил. Больше не войдет, – отказался Волков.
– Как там с помощником депутата? Давят? – Никита Васильевич не хотел сразу выкладывать свое решение.
– Давят, но Колесников сидит и до суда будет сидеть.
– До суда будет, а потом оправдают и выпустят. Делаем мы свое дело, а они словно в другой стране живут. Убийц на свободу отпускают. Будто у них близких нет, волноваться не за кого, – проворчал полковник. – Ладно, ты чаю не будешь, я себе заварю.
Волков терпеливо ждал, пока шеф поколдует с заваркой, зальет заварник кипятком и накроет шляпой. Эта фетровая шляпа, неизвестно кем забытая, прижилась в кабинете, исполняя роль «чайной бабы».
– Собрался я, Тимофей, на пенсию, – наконец прервал молчание Бобров.
– Вы?!
– Да, я. А почему это тебя так удивляет?
– Вы же еще молодой. И потом, как же мы?
– Вот я и думаю, как… – Замечание о собственной молодости Бобров решил не комментировать. – Руководство требует замену. Я о тебе подумал, но если честно, тебе еще года два-три надо на оперативной работе оставаться. Сейчас ты на месте. Начальник может и дураком быть, а следователю дураком быть негоже…
– Меня не надо, – испуганно попросил Волков.
– Пока не надо, а там все равно придется. Вот я и думаю, кого на свое место рекомендовать. С кем бы ты, Тимофей, работать хотел?
Волков задумался, уставившись на свои ботинки. Бобров налил в стакан крепкого чаю, отхлебнул, вернул подстаканник на стол и выразительно покашлял.
– Я, кроме вас, с Петром Григорьевичем бы поработал, – наконец высказался Волков.
– С Ерожиным? Так он же частник. У него своя фирма. Я, грешным делом, о нем сразу вспомнил. Тебе бы хорошо под его началом пару лет походить. Ерожин мастер, но начальство вряд ли на это пойдет, да и Петр тоже.
– Почему? Сейчас людей странно на должности ставят. Взяли же на наркоту ученого-химика, он и вовсе не из нашей конторы, – убежденно возразил Волков.
– Чудеса, конечно, и у нас случаются. Можно попробовать, – согласился Бобров и отпустил подчиненного.
«Ну, теперь весь отдел начнет кругами ходить», – предположил Никита Васильевич и не ошибся. Под разными предлогами в начальственный кабинет поперли сотрудники. Задав для порядка пару вопросов по работе, топтались и, жалостно поглядывая на шефа, упрашивали остаться. Уход на пенсию начальника взволновал всех.
Выдержав осаду, Никита Васильевич поглядел на часы: начало пятого. Полковник встал, надел пиджак и медленно вышел из кабинета. На улице он вздохнул всей грудью. Осеннее солнышко святило мягко и нежно. Бобров побрел по саду «Эрмитаж», размышляя о своем решении. С одной стороны, жизнь в тихом городке вдвоем с любимой уютной Кирой полковника радовала. О чем-то подобном он уже несколько лет подумывал. Но оставлять ребят, работу, которую хоть он и клял, но без которой себя не мыслил, было грустно. Эта грусть разозлила полковника.
– Все равно рано или поздно придется. Сколько можно заниматься говном?! – вслух громко воскликнул он в сердцах, чем напугал проходящую мимо молодую женщину с коляской.
– Вы мне? – оглядевшись по сторонам и не обнаружив упомянутого вещества, удивленно спросила мамочка.
– Нет, милая. Я по-стариковски, сам с собой. Прости, если напутал, – смутился Никита Васильевич.
– Ничего, ничего… – протараторила молодуха и быстро покатила малыша прочь от странного дядьки. Бобров сменил прогулочный шаг на деловой, вернулся на работу и, не садясь в кресло, позвонил в Самару Ерожину.
– Я вас узнала, Никита Васильевич, – обрадовалась Надя знакомому голосу.
– Значит, нищим и помру, – шутливо огорчился Бобров. – Мне, Наденька, с Петром очень надо поговорить.
– А Петя утром улетел в Москву. Его дядя Ваня вызвал.
– Грыжин? – уточнил Бобров.
– Да. У него что-то там приключилось.
– А ты вместе с мужем почему не полетела?
– Мы, Никита Васильевич, здесь еще недельку поживем. Уж очень Волга осенью хороша. Да и мама со мной.
– Что Волга осенью хороша – верю. Может сдаться, что я на берегу Волги окажусь, – признался полковник. – Значит, супруг уже в Москве?
– Он в час дня отзвонил, что долетел нормально. Ищите его или в бюро, или дома.
Никита Васильевич попрощался, положил трубку и тут же набрал номер частного сыскного бюро.
– Ерожин слушает, – ответили в трубке.
– Вот, Петька, обычно я тебе нужен, а сегодня ты мпс. Можешь приехать?
– Я только из Самары, но если нужен высокому начальству, приеду. Деваться некуда.
– Вот и хорошо. Только на работе я бы тебя принимать не хотел. Пойдем поужинаем в садике «Эрмитаж». С того ресторанчика, если помнишь, наше знакомство началось. Я угощаю, так что не разоришься. Люблю символические места, – загадочно добавил Бобров.
Ерожин ресторанчик помнил и не возражал. Они договорились встретиться через час и распрощались.
«Не знает, шельма, что его ждет», – усмехнулся Никита Васильевич, позвонил Кире, чтобы не ждала с ужином, и направился на второй этаж. В приемной секретарша генерала Еремина Лиза улыбнулась полковнику и сообщила, что у начальника небольшое совещание, но о приходе Боброва доложила.
– Скажи пенсионеру хренову, пусть минут десять подождет, – удивил Еремин Лизу своим ответом.
– Он вас почему-то пенсионером назвал, – покраснела Лиза, умолчав о ботанической добавке генерала, – и просил десять минут подождать.
– Шутит, – прикинулся дурачком Никита Васильевич и устроился в кресле.
Еремин освободился через пятнадцать.
– Ну с чем опять пожаловал?
– Я хочу предложить на свою должность подполковника Ерожина. Он по ранению на пенсии. Но здоровье у него восстановилось. Уверен, что медкомиссию он пройдет без проблем и несколько лет мог бы с успехом поработать, – выложил Никита Васильевич.
– Постой, это тот самый частный сыщик?
– Тот самый, – подтвердил полковник, понимая, что генерал намекает на дело с фальшивомонетчиками, в котором Ерожин отличился и получил известность в Управлении.
