– Помню, помню. Стриженный бобриком пожилой мальчик. Это будет непросто… – покачал головой генерал.
– Почему? – наивно удивился Никита Васильевич.
– Я уж не говорю, что офицера, ушедшего в отставку, вернуть на работу – головная боль, но Ерожин имеет свое сыскное бюро. Там, ядрена Феня, бабки, а у нас зарплата.
– Да, у него частное сыскное бюро, – не отрицал полковник. – Но это делу не мешает.
– Ни хера себе не мешает?! Он будет вести расследования за казенный счет, используя всю техническую базу Управления, и класть гроши себе в карман?! Этот номер у нас не пройдет. Пусть откажется от частного сыска, тогда и поговорим. А он согласен?
– Пока не спрашивал. У меня с подполковником через сорок пять минут встреча.
– Прямо ему, ядрена Феня, и скажи. Хочет на государеву службу, никаких частных бюро. Пусть выбирает.
– Так точно, – ответил Никита Васильевич.
Покинув высокий кабинет, он спустился вниз, вышел на улицу и побрел по аллее «Эрмитажа» в сторону ресторана. Еще раз возвращаться сегодня на службу полковник Бобров намерений не имел.
Оставив у отца в сыскном бюро злополучный конверт, Николай Грыжин отправился вовсе не на фирму, а в правление ЖСКА собственного дома. Учреждение находилось в подвале соседнего корпуса. Бухгалтерша Зина кушала шоколад, полученный в качестве взятки от одного из жильцов, и смотрела журнал мод. Перед работой Зина взвесилась на домашних весах и тем испортила себе настроение. Женщина прибавила полтора килограмма и шоколад ела от отчаяния. Но при виде молодого предпринимателя сменила гнев на милость и выдавила улыбочку:
– Здравствуйте, Николай Иванович. Вот уж кого не ожидала лицезреть в нашем подземелье. Ваша жена говорит, что у вас и свободной минутки нет. Все работаете…
– Да, Зина, обычно я очень занят. Скажите, если я уеду в длительную командировку, смогу оплатить все расходы по своему жилью на несколько лет вперед?
– Конечно, сможете. Но вы же человек деловой и должны понимать, цены быстро меняются.
– Вы хотите сказать, растут, – уточнил Грыжин.
– Вот именно, – кивнула Зина.
– Я могу приблизительно рассчитать динамику роста и сделать выплаты с учетом этого.
– А угадаете?
– Бизнесмен должен уметь предвидеть такие вещи.
– Мне бы ваши способности. – Зина вздохнула.
– Я бы хотел составить с вами договор, по которому внесу плату вперед, скажем, за пять лет, – предложил Николай и открыл бумажник. Зина как зачарованная смотрела на толстую пачку зеленых купюр и молчала. Николай извлек из пачки стодолларовую бумажку и выложил ее на стол перед бухгалтершей: – Это ваш гонорар за работу. Сможете подготовить документ к завтрашнему утру?
– Подготовить смогу, но как быть с ростом цен? – улыбнулась Зина, убирая гонорар в ящик стола. Настроение, испорченное лишним весом, сразу пришло в норму.
– Оставляйте пробелы. Цифры я впишу сам.
– А вы далеко? В Америку? – В глазах Зины возникло живое любопытство. – И я в ноябре в Нью-Йорк собираюсь. Может, встретимся?
– В конце концов все встретимся, – пообещал Николай и, распрощавшись с бухгалтершей, поехал на телефонную станцию.
Там он тоже добился согласия внести абонементную плату за пять лет вперед, оговорив отдельной суммой возможность будущих междугородних и международных звонков. Затем отправился в банк и сделал распоряжения по работе с его счетом. На фирму заместитель генерального директора заскочил в конце дня и пробыл в кабинете не больше часа.
В шесть часов вечера Петрович отвез его домой. Грыжин поужинал и предложил жене взять сынишку и погулять по вечернему городу.
Маша не узнавала мужа. Обычно вымотанный до предела, он появлялся дома после десяти и, приняв душ, валился в койку. Пока Маша раздевалась, Николай успевал уснуть мертвым сном. А в последние дни она первая засыпала в его объятиях. Вот и сегодня он не давал ей уснуть до глубокой ночи.
– У нас словно медовый месяц, – прошептала женщина, прижалась к мужу и заплакала. Грыжин причины слез не понял. Только что им было так хорошо вместе.
– Что ты, милая? Я тебя обидел?
– Ты вдруг меня заметил. А сколько лет мы жили параллельно? Ты рядом, но на самом деле – пустота.
– Почему пустота?
– Ты в своих делах днем и ночью. Смотришь сквозь меня, словно я стеклянная. Я же живая! У меня молодость проходит, а ты не замечаешь. Думаешь, что твои деньги могут заменить любовь? Заменить нормальные отношения? Да, мы с Никиткой сыты, одеты и обуты. За это тебе большое спасибо. Но это же не все! Как ты не понимаешь?!
– Чего же ты раньше молчала?
Маша, продолжая всхлипывать, уселась на постели.
– Видно, привыкла к такой параллельной жизни и забыла, что бывает по-другому… В последние несколько дней ты меня заметил и приласкал. Понимаешь, как бабу заметил? И я поняла, чего была лишена многие годы. Ты спал со мной и в это время думал о своих контрактах. Я не чурбан, чувствую. А сегодня ты мой. Ты настоящий.
Николай хотел сказать, что теперь все изменится, но прикусил язык. Перемены, ожидавшие молодую женщину, вряд ли могли ее порадовать…
На следующее утро, по обыкновению ровно в восемь, Петрович позвонил в дверь. К его огромному удивлению, шеф пребывал в халате.
– У меня дома есть дела. Езжай на фирму, я доберусь сам, – потягиваясь, попросил Грыжин.
Закрыв за изумленным водителем дверь, он прошелся по квартире. Жена, утомленная ночным разговором, еще спала, а из комнаты сына доносился звук телевизора. Никитка смотрел мультики по каналу «Фокс Кидс». Увидев в дверях отца, мальчик пружиной взвился с ковра и бросился Николаю на шею:
– Папочка, как хорошо, что ты дома! Давай пойдем куда-нибудь.
– А куда бы ты хотел?
– Петька Шпанов вчера с родителями в Уголке Дурова от кайфа тащился. Он такое рассказывал…
– Что значит «от кайфа тащился»? – поморщился отец. – Где ты набрался этой дряни?! Чтоб я больше ублюдочного жаргона в доме не слышал.
– А что? Разве так говорить нельзя? – удивился отпрыск.
– Если хочешь превратиться в одноклеточного таракана, пожалуйста. Но ты умный парень. Зачем тебе эта мерзость?
– Папа, так и Саша Вориков, и Дима Курлянский говорят, а они уже школьники.
– Вот они пускай говорят. Но от тебя я подобного словесного мусора слышать не желаю. А в Уголок Дурова пойти согласен. Мама проснется, позавтракаете и ждите меня. Приеду, заберу.
– Ура! – закричал Никитка и повис на халате Николая.
Грыжину выходить было рано, бухгалтерия в ЖСК начинала работать с девяти, но глава семьи понимал, что, оставшись дома, своим необычным поведением напугает жену, поэтому оделся и вышел на улицу, купил в киоске газету и уселся на лавочку. Если раньше Николай газетные новости проглядывал за минуту, и лишь деловые сводки читал очень внимательно, то сейчас понял, что курсы валют и котировки акций его вовсе не занимают. Как резко изменились за несколько дней интересы заместителя генерального директора Николая Ивановича Грыжина! Мелкой и ненужной теперь казалась вся финансовая суета. Вместо биржевых сводок молодой предприниматель изучил статью о беспризорных детях, посочувствовал ветеранам, которым по ошибке не достался праздничный презент мэра, и отложил газету.
– Вы уже ждете? – забеспокоилась Зина, отпирая контору. – Мы в девять начинаем. Я вовремя…
– Все в порядке, Зиночка. Это я пораньше вышел. Хотел воздухом подышать.
Бухгалтерша, получив сто долларов, на работу не опоздала и поручение жильца выполнила. Грыжин вписал цифры в оставленные пробелы, поблагодарил и зашагал в сберкассу. Он отвык пользоваться шариковой самопиской и полчаса возился с квитанциями. Наконец операция была завершена, и клиент облегченно вздохнул. Все, что можно было сделать для будущего семьи, он сделал. Жизнь свою застраховал и страховой полис вложил в конверт, который и оставил в сыскном бюро отцу. После его смерти Маша получит около четырехсот тысяч долларов. Этого хватит и на образование сына, и на их вполне обеспеченную жизнь. Николай был уверен, что отец вместе с Ерожиным сумеют вынуть из страховой компании все точно по договору.
Он уже внес страховщикам двадцать пять тысяч долларов и сделал распоряжение в банке, что ровно через месяц на счет их фирмы переведут еще пятнадцать. Через месяц, по словам доктора, Грыжин еще будет жить, но сможет ли сам распорядиться деньгами, врач не поручился. Кроме страховки молодой предприниматель написал завещание, где оставлял жене свой пай в фирме Аксенова. Это тоже не маленькие деньга. Квартиру он и так купил на Машу, поэтому с жильем у жены осложнении не возникнет.
Николай все продумал, все что мог, оплатил на несколько лет вперед, и теперь, когда бытовые хлопоты закончились, растерялся. Он брел по Большой Никитской и ощущал тоску и неловкость от своей праздности. Слоняться без дела по улицам молодому предпринимателю казалось дикостью. Неожиданно Грыжин остановился перед маленькой церковью. Постоял немного и нерешительно вошел. В полумраке храма молилось несколько старушек. Бизнесмен неумело перекрестился и застыл возле иконы. Строгий Бог смотрел на него с темной доски, и казалось, что Бог сердится.
