получилось само собой: Мер поднырнула Рису под руку с ножом, ударила кулаком в локоть, а затем – плечом в живот.
Разоружить, обездвижить, убежать.
Это было первое, чему ее научили на уроках боя, и вспомнилась наука легко, как дыхание.
Рис засипел и рухнул на пол, а другой посетитель быстро подобрал вылетевший у него из руки нож. Мер выпрямилась, стряхнула с лица волосы, широко улыбнулась. Хотела убедиться, что Элгар не пострадал…
Но улыбка сошла с ее губ.
Повисла глубокая, тягостная тишина, как на кладбище, и Мер сообразила: когда она откинула волосы с левой щеки, все увидели уродливый след от поцелуя раскаленного железа. Клеймо с тем же узором, что на печатке у Ренфру, – герб правящей семьи Гвелода.
Мер будто сама вмерзла в лед, в желудке похолодело, руки отнялись. Народу в таверне собралось слишком много, прорваться силой не вышло бы. Мер учили, как уходить от опасности ловко – иглой, что пронизывает ткань. Из нее сделали тонкий инструмент, а не кувалду.
Ногой она толкнула табурет под колени солдату, который повалился на стоявшего сзади человека. Вместе они упали на стойку. Обернувшись на шум, остальные посетители отвлеклись от девушки, сидевшей на корточках, и Мер воспользовалась замешательством. Вскочила и кинулась к двери.
Но не успела сделать и трех шагов, как ее схватили.
Мер попыталась вырваться, но внезапно в голове сверкнула молния. Растянувшись на полу, Мер смотрела в потолок. Мысль о том, что ее ударили по затылку, казалась какой-то далекой, словно донесшейся сквозь плотный слой воды. Один из солдат оглушил Мер рукоятью меча – не дав выкрутиться, призвать хотя бы каплю силы.
Другой наклонился к ней и отдернул с лица волосы. Прошипел:
– Клеймо князя. Да у нас тут беглая узница, ребята.
– Нет, – кое-как выдавила Мер. Было больно: челюсть ныла, а в голове стучало. Однако третий солдат рывком поднял ее на ноги, отобрал котомку и заломил руки за спину.
Мер наяву очутилась в кошмаре, от которого так часто просыпалась в холодном поту. Ее охватило жгучее чувство беспомощности, хотелось шипеть разъяренной кошкой. Возвращаться к князю было нельзя, и Мер обратилась к воде в воздухе, попыталась вызвать туман, окутать им себя – напугать солдат и улизнуть.
Однако связь с магией оборвалась, потому что на запястья Мер легло железо.
Она пошатнулась и глянула себе за спину: державший ее солдат носил перчатки с железными накладками, и холодный металл высасывал волшебную силу – точно пиявка кровь. Магия не могла помочь Мер.
– Двигай, – грубо приказала женщина. Та самая, которой Мер с улыбкой подносила эль. Казалось бы, они поладили, но вот чем все закончилось.
В отчаянии Мер озиралась по сторонам. Она надеялась, что вот-вот спустится Ренфру и выручит ее. Но нет. Видимо, удрал сразу же, услышав шум. Ему, как и Мер, было что терять.
Посетители глядели на нее со смесью удивления, ненависти и непонимания, а Рис просто кипел – выпивка ему в ближайшее время здесь не светила.
Единственный, кто смотрел по-доброму, был Элгар.
– Мер? – произнес он.
А она даже не успевала извиниться перед ним или Карис. Не успевала поблагодарить за то, что хоть и на краткий срок, но обрела у них подобие дома.
– Позаботься о собаке на ферме Хета! – только и бросила она Элгару. В следующий миг ее вытолкали наружу, в промозглую ночь.
Глава 2
МЕР БЫЛО ВОСЕМЬ ЛЕТ, когда ее отдали Ренфру.
Тощий ребенок с непослушными золотисто-каштановыми патлами и грязными ногами. Она не спала ночами, вспоминая, как за ней гнался в лесу убийца, как смотрел на нее в момент расставания отец. Через восемь дней скачки Мер и Ренфру прибыли в княжеский замок, в Кайр-Витно, и в памяти у Мер остались только размытая зелень да грохот копыт. Путешествие окончилось, когда ее босые ступни коснулись холодного, чистого камня, и она увидала перед собой Гаранхира.
О князьях Мер слышала. Мама и папа, если вконец не уставали от дневных работ в поле, рассказывали детям сказки. Мер всегда казалось, что князья – существа не от мира сего, вроде дивного народца, не совсем осязаемые, заключенные в клетку слов и легенд.
Однако князь Гаранхир выглядел как любой другой человек. Темноволосый, гладкими чертами лица напоминавший хорька. Удивительно молодой, он принял бразды правления у заболевшего отца. Гаранхир лишь бегло взглянул на Мер; увидев, что она еще дитя, велел слугам увести ее. Детям в жизни князя места не было, свои дни он предпочитал проводить в комнате военного совета, у тяжелого дубового стола, заставленного резными фигурками и заваленного картами. Вот подрастет Мер, станет одной из этих фигурок, обретет достаточно сил, чтобы оказаться на доске, тогда и заслужит внимание князя.
Слуги обрядили ее в жесткое и неуютное платье, обули в башмачки, в которых было неловко ногам, и отвели ей – одной! – целую комнату. Прежде Мер иногда мечтала о роскоши уединения, но сейчас тосковала по братьям и сестрам, по матери и отцу, по всему знакомому и любимому.
В замке Мер спалось плохо. Близкий шум океана не давал уснуть, а всякий раз, как мимо двери проходил слуга, Мер вздрагивала. Тогда она повадилась бродить по ночному замку: в это время слуги не заставляли надевать неудобную обувь, а придворные не задавали неудобных вопросов. Мер скользила по коридорам, точно маленький призрак в ночной сорочке, подол которой пятнала грязь со двора.
Однажды ночью Мер, сама того не заметив, оказалась у двери в комнату военного совета.
Место запретное, дверь заперта, и ходу ей сюда не было.
В роковой день, в лесу, Мер почувствовала такую сильную ярость, что убила человека, вот и сейчас в ней проснулся тот же гнев. Обитатели замка ей не семья, и не им указывать, куда ей можно идти, а куда – нет.
Мер приложила к двери ладонь, дала своей силе просочиться в дерево.
Влага есть и в досках, а уж в этом замке – воздвигнутом на утесе близ моря, окутанном туманами и солеными брызгами – ее хватало с избытком.
Мер обратилась к крохотным капелькам на полу, на стенах и даже на своих босых ногах. Вода проникла в дерево, отчего доски набухли. Мер точно знала, что делает: у нее дома входная дверь постоянно застревала в проеме в дождливое время. Застонали, расходясь, дубовые волокна, а потом Мер извлекла из них вообще всю воду, отчего они сжались. Что-то щелкнуло.
Мер ухватилась за круглую ручку, надавила со всей мочи, и, скрипя о пол, просевшая дверь открылась.
Мер вошла. Пахло свечным воском и пергаментом, а ее шаги скрадывал мягкий ковер. Комната была прекрасна: стены украшали гобелены, изображающие родовые древа владык и героев, которые побеждали драконов. Мер озиралась, раскрыв рот; неудивительно, что князь проводил здесь так много времени. Будь у нее такая комната, она бы из нее не вылезала. Зачарованная богатством и великолепием убранства, Мер прошла дальше.
– Какая прелесть, – произнес
