лицу.
Фейн вздрогнул. Кулак Блайта сломал Блодейн нос, да, похоже, и скулу: вся в крови, женщина теперь выглядела такой же жалкой, как Фейн во время своего поединка. Хотя в ее глазах по-прежнему пылал огонь.
Только ничего это не меняло.
Блодейн была бойцом, а Блайт – убийцей.
Ударом ноги он опрокинул ее на пол и, не сбавляя темпа, принялся молотить кулаками. Фейн слышал эти звуки даже сквозь гомон, глумление и похвалы зрителей, и его замутило.
Наемник явно собирался прикончить Блодейн.
И никто бы не помешал ему.
Блодейн ударила наудачу и попала противнику в глаз. Блайт отшатнулся, а она поспешила откатиться в сторону. Кашляя, приподнялась на локтях. С искаженным от боли лицом зажала бок. Что такое сломанные ребра и какую муку они причиняют, Фейн знал. Чудо, что Блодейн не осталась лежать. Испачканная в земле и крови, бледная, она смотрела на Блайта с решимостью и силой, которые в старинных сказаниях прославили бы ее как героиню.
Будь это старинное сказание, она победила бы. Хитростью отыскала брешь в защите душегуба и непременно свалила бы его, доказав, что правда и добро всегда торжествуют.
Но это было не сказание.
Блайт ударил так быстро, что Фейн едва заметил движение. Блодейн снова рухнула наземь, ахнув от боли, и уже не поднялась.
Толпа притихла, все затаили дыхание. Ждали неизбежного, последнего удара.
И он последовал бы – если бы Фейн, оттолкнув какого-то зрителя, не ступил в круг. Закрыв собой Блодейн, он пристально смотрел на Блайта.
Тот лишь мельком покосился на Фейна:
– В сторону, парень. Это не твой бой.
– Ты прав, – тихо, но твердо ответил Фейн, – и все же убить ее я тебе не дам.
Блайт наморщил лоб, изучая его. Фейн давно оставил привычку смотреться в зеркало, но знал, как выглядит: волосы и глаза черные, на щеках темнеет щетина, хотя он старался не забывать о бритье. Нос, сломанный несколько раз, верхнюю губу рассекает шрам.
Была в его лице какая-то незавершенность, будто скульптор, ваявший его, бросил работу на полдороге.
– Глаз, что ли, на эту девку положил? – ухмыльнулся Блайт и пожал плечами. – Разве можно отказать мужчине в драке?
Фейн снова облизнул губу, ощутив свежий привкус меди.
– Покинь круг, – сказал он. – И закончим.
Блайт взревел от смеха.
– Все и закончится, – посулил он и потянулся к Фейну, собираясь схватить его за рубашку.
Выбора не оставалось.
Героев не было.
Был только Фейн.
Первый раз, как он стал участвовать в подпольных боях, Фейн ударил по-настоящему.
Он вскользь задел Блайта по щеке – чиркнув костяшками кулака, – но магия уже вступила в силу.
Будто сломался сустав: лопнуло натяжение, и стало легко. Мир отодвинулся. Исчезли круг, толпа, ставки, крики, гудение железа, от которого шли мурашки по коже. Остались мускулы, кость, кровь и жилы.
Блайт попытался ударить в ответ, но Фейн легко нырнул ему под руку, схватил за другую и рванул на себя. Лишив противника равновесия, он заодно подтянул его ближе. Трижды врезал ему по сломанным ребрам – Блайт заорал так, что у Фейна заложило уши.
От боли Блайт пришел в бешенство и потерял бдительность. Согнулся, загородив бок, и приготовился атаковать.
Вот чем различались они.
Блодейн была бойцом, Блайт – убийцей.
Фейн был смертью во плоти.
Сейчас им владела его волшебная сила.
Фейн отдался ей полностью, став куклой на ниточках, превратившись в инструмент чужой воли. Он понимал, как наносит удары, но словно со стороны, словно вышел из тела. На несколько мгновений закрыл глаза. Не обязательно видеть, как ломаются кости, чувствовать соленый пот на губах или скользкую влагу на пальцах. Вместо этого он вызвал в памяти запах влажных дубовых листьев и аромат костра, вкус лесных ягод и прикосновение нежных пальцев, убирающих с его лица грязные волосы. И заключенную шепотом сделку, которая навеки его изменила.
Семь лет службы за семь людских жизней.
Две он уже отнял, эта станет третьей.
Когда Фейн открыл глаза, бой уже завершился.
С Блайтом было покончено.
Наемник бесформенной кучей лежал на полу. Бездыханный.
Все болело. Фейн не помнил, как Блайт достал его, однако нос снова кровоточил. Кожа на костяшках кулаков лопнула, легкие горели. Фейн шумно выдохнул, пытаясь успокоиться. Минуты, когда заклятье только отпускало, он ненавидел больше всего. Он будто возвращался в разоренный город: приходилось осматривать себя, проверять понесенный урон и что можно еще подлатать.
Фейн выпрямился и только сейчас понял, что в зале царит полная тишина. Ни криков, ни улюлюканья, ни похвалы, ни звона монет. Фейн подошел к принимающей ставки, и та отпрянула, насколько позволял табурет. Потупившись, не смея поднять взгляд, подвинула к нему деньги Блодейн и Блайта. Получилась приличная сумма. Фейн забрал все, вернулся к Блодейн и бросил выигрыш перед ней.
– Это твоему брату-мельнику, – тихо произнес он.
Блодейн посмотрела на него. Она не двигалась – от боли и, возможно, от страха. Она боялась, и это ранило Фейна – сильнее, чем ожидал. Но все же он понимал Блодейн.
Расправив плечи и глядя прямо перед собой, Фейн направился к двери, и толпа расступалась, как колосья – под ветром.
– Его коснулись иные, – прошептал кто-то.
– Нехорошо это, – тихо сказал еще кто-то.
– Не человек.
– Убил и глазом не моргнул.
– Нехорошо это.
Голоса становились громче, ропот наполнил все помещение. Фейн ускорил шаг. Нельзя было, чтобы дружки Блайта догадались, как он сейчас изможден и уязвим. От ножа в спину магия не спасет.
Он вышел в ночь.
В этот поздний час улицы были тихи. Туман поглощал свет луны, окрашивая город в оттенки серебра. Кое-какие люди все-таки попадались: зрители с боев – почти все едва держались на ногах, а лица прятали под капюшонами. Через дорогу на опрокинутых бочках из-под эля сидели трое и попыхивали трубками.
Услышав мягкий шорох, Фейн опустил взгляд. Его ждали, но опасаться не стоило – это был песик на коротких лапах, и, даже встав на задние, он еле доставал кончиками заостренных ушей Фейну до колен.
Корги спал, привалившись к пустой бочке для дождевой воды, уткнув мордочку в лапы, но при появлении Фейна вскочил и радостно завилял хвостом.
– Надеюсь, без меня ты ни у кого сапог не стащил? – Фейн потрепал песику уши. Тревор в ответ лизнул ему руку.
Один из курильщиков посмотрел на собаку и мрачно перевел взгляд на Фейна.
– Ты что за игры ведешь? – резко произнес он. – Хочешь обрушить на наши головы гнев иного народца? Зачем тащить в город их лазутчика?
Тревор обернулся и завилял хвостом, напугав говорившего. А уж когда песик сделал два шага в его сторону и тихо-тихо гавкнул, мужчина с перепугу чуть не свалился с бочки. Глядя попеременно то на Фейна, то на собаку, он затолкал еще дымящуюся трубку в карман и поплелся прочь. Остальные – следом за ним. Фейн посмотрел на Тревора:
– Ты ведь это нарочно, да?
Тревор вывалил язык, хвост у него от радости теперь и вовсе ходил ходуном.
– Да, – сказал Фейн. – Ты точно угроза для нас для всех.
Тревор тихонечко заскулил.
– Попрошайка, – ласково пожурил Фейн. –
