— Да, — едва успела она прошептать, прежде чем слились их губы. Теперь она была уверена в том, что он на самом деле любит ее, и страсть вспыхнула в ней с особой силой. Она обвила руками шею Клея и всем телом прижалась к нему.
Никто из них не заметил первых холодных капель дождя. Только когда небо прорезала вспышка молнии и хлынул ледяной ливень, их объятия разомкнулись.
— Бежим! — крикнул Клей, увлекая ее за собой.
Николь направилась к шлюпке, но Клей потащил ее в другую сторону на противоположный конец поляны. Пока она стояла, поеживаясь и потирая замерзшие плечи, Клей достал нож и стал торопливо отсекать одну за другой ветки кустарника.
— Проклятье! — громко выругался он, видимо не находя того, что искал. Вдруг кусты как бы расступились, и за ними открылась маленькая пещера. Клей втолкнул туда Николь.
Она дрожала от холода, а ее платье промокло насквозь.
— Погоди, я сейчас разведу огонь, — сказал Клей, опускаясь на колени в углу пещеры.
— Где мы? — спросила Николь и присела рядом с ним.
— Мы — Джеймс, Бесс и я — нашли эту пещеру и посадили перед входом кусты и деревья. Каменщик показал Джеймсу, как класть камин. — Клей кивнул в сторону довольно грубого сооружения, где пытался развести огонь. Пламя наконец занялось, и Клей сел на корточки. — Мы всегда думали, что это самое тайное убежище на свете, но когда подросли, то поняли, что дым выдавал нас не хуже, чем если бы мы вывесили над пещерой флаг. Не удивительно, что родители никогда не возражали против наших «исчезновений». Им надо было лишь взглянуть в окно, чтобы узнать, где мы.
Николь встала и огляделась. Пещера была около двенадцати футов в длину и десяти в ширину. Вдоль стен стояла пара грубо сколоченных скамеек и большой сосновый сундук с шершавыми поломанными петлями. Что-то блеснуло в нише в стене. Она подошла к ней, и ее рука коснулась гладкого и холодного предмета. Николь поднесла предмет к огню. Это был шар из зеленоватого стекла, внутри которого тускло поблескивал крошечный серебряный единорог.
— Что это?
Клей обернулся, улыбаясь. Потом лицо его стало серьезным, и он взял у нее шар. Николь придвинулась к нему поближе. Некоторое время он молча вертел в руках находку, потом заговорил, не отрывая от нее глаз:
— Отец Бесс купил эту фигурку в Бостоне. Она очень нравилась ей. Однажды в пещере, когда Джеймс закончил камин, Бесс сказала, что хочет, чтобы наша дружба была вечной. Она сняла единорога с шеи и объявила, что мы все идем к стеклодуву. Мы с Джеймсом поняли, что она что-то задумала. Она попросила старого Сэма сделать стеклянный шар. Потом мы втроем положили руки на единорога и поклялись, что всегда будем друзьями. Бесс бросила фигурку в расплавленное стекло, чтобы никто больше не мог к ней прикоснуться. — Он еще раз взглянул на единорога и вернул его Николь. — Глупая детская затея, но тогда нам казалось, что она полна глубокого смысла.
— Мне она не кажется глупой, и никто из вас не нарушил клятвы, — улыбнулась Николь.
Клей стряхнул с ладоней прилипшие кусочки коры. Глаза его потемнели.
— Тебе не кажется, что, перед тем как начался дождь, мы занимались одним очень интересным делом?
Николь с деланным удивлением взглянула на него, как бы давая понять, что до нее не дошел смысл его слов.
— Не понимаю, о чем ты.
Клей встал, открыл крышку сундука и извлек из него два невообразимо пыльных одеяла, сплошь изъеденных молью.
— Это, конечно, не розовый шелк, — Клей рассмеялся, будто вспомнил шутку, неизвестную Николь, — но все же лучше, чем земля. — Он протянул руки навстречу Николь.
Николь бросилась ему в объятия.
— Я люблю тебя, Клей, — прошептала она. — Я люблю тебя так сильно, что мне страшно.
Он стал вынимать одну за другой шпильки, роняя их на пол. Руки его погрузились в густую массу темных шелковистых волос.
— Тебе нечего бояться, — мягко проговорил он, покрывая ее шею нежными поцелуями. — Ты моя жена. Мне нужна только ты, и я буду любить тебя всегда. Думай только о нас и наших детях.
Клей коснулся языком мочки ее уха, она почувствовала, что ноги ее слабеют.
— Дети, — выдохнула она. — Я хочу детей. Он отстранил ее от себя и улыбнулся.
— Но для того, чтобы иметь детей, надо… потрудиться. В глазах Николь заплясали искры смеха.
— Всякое трудное дело требует… практики.
— Иди сюда, чертенок, — сказал Клей и подхватил ее на руки. Он бережно уложил ее на одеяла. Их ветхость, легкий запах плесени как нельзя лучше соответствовали атмосфере, царящей в пещере. Здесь обитали призраки, и Николь чувствовала, как они наблюдают за ней со снисходительной улыбкой.
Клей расстегнул пуговки ее мокрого платья и припал губами к обнаженной коже. Николь сама поспешно стянула сорочку. Она так давно мечтала коснуться его тела. Клей положил ее к себе на колени, лаская ее, любуясь ее телом.
— Как ты прекрасна, — сказал он, глядя, как по ее коже скользят блики пламени.
— А тебе не жаль, что я не блондинка?
— Молчи! — ответил он с притворной суровостью. — Я не хотел бы изменить в тебе ни единой черточки.
Николь расстегнула его рубашку, обнажив гладкую мускулистую грудь, слегка поросшую темными волосами, сильный плоский живот. Глядя на это великолепное тело, она чувствовала, что каждая ее жилка напрягается и дрожит. Она наслаждалась его телом, так резко контрастирующим своей мощью с ее хрупкостью. Она любила смотреть, как он ходит, как играют под кожей мышцы, когда он укрощает строптивую лошадь, как он забрасывает в фургон стофунтовые мешки с зерном. Она прижалась губами к теплой смуглой коже живота, и по всему ее телу пробежал трепет.
В ее выразительных глазах отражалась вся сила страсти, и, когда Клей увидел, что эти глаза застлала пелена неистового желания, он почувствовал, что по его спине пробежал холодок. Эта женщина воспламеняла его, как никто и никогда. Он больше не говорил слов любви, он жаждал обладания. Он сорвал в себя остатки одежды, рывком стащил сапоги.
Нежность исчезла, уступив место яростному вожделению. Он едва не прокусил ей ухо, его губы, язык, зубы спускались по шее к плечам, с силой прижимались к груди.
Николь извивалась всем телом. Он касался языком сосков, и кровь закипала в жилах. Живот сводило судорогой от сладкой муки поцелуев.
Она запустила пальцы в густые волосы, привлекла его лицо к своему.
— Клей, — успела шепнуть она, прежде чем его губы пленили ее рот.
Она почувствовала не себе тяжесть его тела, улыбнулась и закрыла глаза. Теперь он весь принадлежал ей.
Когда он вошел в нее, она, как всегда, радостно удивилась этому ощущению, такому сильному, что ей казалось, она вот-вот расстанется с жизнью.
