– Вот вы где, – воскликнула Ноэль-Кристмас, даже не обратив внимания на компрометирующую позу, в которой она нас застукала.
Я выпрямился, будто кол проглотил, взял салфетку и начал вытирать молочную жидкость с лица. Ноэль-Кристмас изъявила желание сесть, я поправил брюки и сделал безуспешную попытку встать.
– Люблю мужчин с хорошими манерами, – бросила Даун, небрежно застегивая блузку.
– Ну, момент настал, – объявила Ноэль-Кристмас.
– Какой момент? – не понял я.
– Начинается вечеринка! – В дверях показалась голова Ренальдо. Он вошел и тут же обхватил Ноэль-Кристмас за талию.
– Ренальдо, скажи, в чем большой секрет, – взмолилась она.
– А что мне за это будет? – спросил Ренальдо развратным голосом.
– Я, – ответила Ноэль-Кристмас и провела языком по его щеке.
– Это грандиозная пенная вечеринка, – сболтнул Ренальдо.
– Обалденно! – взвизгнула Ноэль-Кристмас.
– А что такое пенная вечеринка? – поинтересовался я.
Ноэль-Кристмас уставилась на меня, будто я просил сформулировать закон ядерного расщепления.
– Талли, – сказала она – Ты что, с луны свалился? Пенные вечеринки – это это. Типа, представь себе водопад, ага? – Она сделала паузу и посмотрела на меня выжидающе.
– Понял, – сказал я.
– А теперь представь воздушную, приятную, скользкую, пахнущую «пинья-коладой» пену. Она струится по твоему телу, и все сталкиваются друг с другом.
– Вроде как кубики льда в блендере?
– Талли, ты бесподобен, – воскликнула Даун.
– Тогда, дамы, – ответил я, – отведите меня в ваш блендер.
30. Плавучий ковбой
Ренальдо усадил нас в красный «кадиллак» 58-го года, и мы отправились на вечеринку. Даун откуда-то достала еще одну сигарету с марихуаной, на сей раз – с тампон толщиной, и мы раскурили ее по дороге – к восторгу водителя Ренальдо. Он поставил Боба Марли, и мы во все горло заорали «Одна любовь»,[116] не попадая в ритм и истерически хохоча. Меня не покидало ощущение, что я попал в кино – только в кино парень вроде меня мог очутиться в одной машине с такими девушками, как Даун и Ноэль-Кристмас.
Ренальдо вышел из машины, его моментально окружила толпа и, подняв долгожданного спасителя на руки, отнесла к месту вечеринки. Девушки объявили, что идут переодеваться.
– Ты классно выглядишь. Зачем?
– Затем, что так делают все девушки, – отрезала Даун.
Эдвард и Ренцель собирались на пляж и звали меня с собой. Я вежливо отказался и побрел к месту действа – от шампанского и ганджа меня колбасило так, как никогда в жизни! На пальме у ворот висело объявление: «ЛЮДЯМ С ОСОБЕННО ЧУВСТВИТЕЛЬНОЙ КОЖЕЙ ИЛИ КОЖНЫМИ ЗАБОЛЕВАНИЯМИ ПЕРЕД ПОСЕЩЕНИЕМ ПЕННОЙ ВЕЧЕРИНКИ НЕОБХОДИМО ПРОКОНСУЛЬТИРОВАТЬСЯ С ВРАЧОМ».
Мой штурманский талант здорово пострадал от травки и шампанского, но в итоге мне все-таки удалось сориентироваться в бурлящем море людей и найти бунгало Арчи. Все вокруг разительно переменилось. Замок-батут, который я видел днем, превратился в эпицентр. С двух сторон к нему примыкали огромные надувные бассейны. В центре каждого возвышался шестиметровый пенис. Вокруг были расставлены колоссальных размеров динамики. Народ в переполненных бассейнах отрывался вовсю.
– «Тряси, тряси, тряси. Тряси, тряси, тряси. Тряси своим добром»,[117] – пел я вместе с «Кей-Си».
Вернулись девушки. Ноэль-Кристмас была одета в трусики-бикини (не больше гигантского пластыря) в стиле милитари и коротенький топ. На ее груди стекляшками было вышито слово «СУКА». Когда она повернулась, выяснилось, что сзади написано «БОГИНЯ».
– Этот прикид олицетворяет мою расщепленную личность. Ну, знаешь, типа когда у меня месячные на вечеринке.
– Как сегодня, например? – спросил я.
Ноэль-Кристмас хихикнула и мне в лицо брызнуло шампанское, которое она глушила прямо из бутылки.
– Нет, глупенький, сегодня у меня только овуляция.
– Это женские дела, – пояснила Даун.
– Ты похожа на Барбареллу,[118] – сказал я, оглядывая вечерний наряд Даун.
– А кто это? – спросила она.
– Неважно. Я опять выдал свой возраст. Скажем так: в устах мужчины моего возраста это величайший комплимент.
– Принимаю.
– Значит, мы навели мосты между поколениями? – спросил я.
Я разглядывал облегающее розовое бикини, просвечивающее сквозь полупрозрачную накидку Даун.
– Этот купальник выглядит как нарисованный, – сказал я шутливо.
– А он и есть нарисованный, – ответила она, положив руку мне на плечо и прижавшись ко мне бедрами. Она взяла мою руку и провела ей по лифчику бикини – вместо ткани я прикоснулся к ее голой коже.
– До чего техника дошла! – сказал я.
И тут по толпе словно пробежал ток: Ренальдо, облаченный в длинные шорты и смокинг, забрался на сцену. Из спины у него торчал гигантский плавник.
– Пойдем, кахуна, – сказала Даун, хватая меня за руку.
– Вы, девушки, делаете это каждый вечер? – выдавил я.
– Нет, только по выходным, – ответила Ноэль-Кристмас. Она схватила меня за другую руку и потащила в толпу.
В качестве маяка во всем этом безумии я наметил для себя татуировку в виде розы ветров, украшавшую ее поясницу чуть выше трусиков.
– Ты когда-нибудь слышала о святой покровительнице молний? – спросил я.
– Нет, но как ты узнал, что я католичка?
– На тебе написано.
Мы вошли в надувной замок и умудрились протиснуться к сцене, где рядом с диджейским пультом стоял Ренальдо. Он начал обратный отсчет:
– Десять, девять…
– Восемь! – мгновенно подхватила толпа.
– Ты готов? – завизжала Даун мне в ухо.
– К чему? – спросил я.
– Три, два, один! – прогремела толпа.
Я моментально узнал вступление одной из моих любимых песен – «Адвокаты, пушки, бабки» Уоррена Зевона.[119] Толпа взорвалась, и все обитатели надувного замка в едином порыве принялись танцевать и петь:
Пошел домой с официанткой —Так и раньше со мною бывало.Но откуда мне было знать,Что русские ее завербовали?
В первую секунду из-за шума и пронзительного визга вокруг я подумал, что кто-то и вправду выстрелил в толпу из пистолета. Но тут я увидел звездный узор над верхушками деревьев и понял, что это всего лишь фейерверк. Я смотрел в небо, двигался вместе с толпой и пел гимн. Ночь перешла в иное измерение.
Теперь скрываюсь в Гондурасе,Я опасный человекВысылай адвокатов, пушки и бабки —От дерьма не отмыться вовек.
На мгновение я задумался над строчками, поразительно точно отражавшими мою жизнь в бегах, но обстановка не слишком располагала к философствованиям. Может, я и прятался, но дерьмо в вентилятор пока еще не попало.
И я вернулся в мир фантазий. В углах замка появились четыре человека, переодетые в агентов ФБР Каждый направлял в толпу толстый шланг.
– Это вам не детские игры в лягушатнике! – заорал я, стараясь перекричать музыку.
– Ты устареваешь на глазах, Талли.
– Я слишком стар, чтобы устареть.
– Так сразу и не скажешь, – сказала Даун.
– Разве это не удивительно, как мы, американцы, умеем превратить обычную пену для ванны в пенную вечеринку? – воскликнула Ноэль-Кристмас.
– Ага, это прямо как запустить человека на луну.
Мелодию Уоррена Зевона сменило то, что Даун назвала гимном металлистов, – «Добро пожаловать в джунгли» «Guns N' Roses».[120] Моя партнерша танцевала так, словно этим зарабатывала себе на жизнь. Она рассказала мне, что однажды ей случилось делать минет самому Слэшу в туалете после концерта в Санта-Монике.
Внезапно на наши головы хлынули потоки пены. Все будто с ума посходили. В мгновение ока нам всем в буквальном смысле намылили задницу. Вот тут-то полетела одежда. В воздух взмыли купальники и плавки.
Даун прижалась ко мне всем телом, взяла мои руки и положила на свою тонкую талию. Когда пена достигла уровня груди, она сказала:
– Держись поближе. Здесь могут плавать настоящие акулы, которые так и норовят ущипнуть за задницу. Они-то уж не упустят шанса воспользоваться наивностью юной студентки.
Я расхохотался.
– Не видел таких, – сказал я.
– Извращенцев? – спросила она.
– Нет. Молодых невинных студенток.
Внезапно я ощутил чужую ногу между своих и в следующий миг полетел на дно. Даун прикрывала меня телом, как тайный агент президента.
– Проверим трубу заодно, – сказала она.
Мы снова всплыли на поверхность среди резвящейся, скользкой, за-задницу-хватающей человеческой массы.
В этот миг у гигантской пенной машины прорвало трубу, и вся пена начала извергаться прямо из нее, а не из шлангов.
Даун расстегивала мою рубашку и покусывала меня за живот. Правда, получать настоящее удовольствие от этой щекотки мне не удавалось: я понимал, что через несколько минут мы все утонем в пахнущей «пинья-коладой» пене.
