я и не мог понять, откуда брался весь мусор.
Сейчас же, вечером, зайдя за ограду, я понял, в чем было дело. Напротив главного входа в храм, с другой стороны улицы, стояла школа, и дети из нее после занятий приходили на территорию святилища, бегали, кричали, играли и мусорили.
Для храмов местной религии такое поведение было нормальным – не было ничего непристойного в том, чтобы прийти на территорию храма, повесить между деревьями гамак или просто прилечь на лавочку, и проспать хоть весь день. Иногда на территории даже располагались специальные беседки, большие по площади, на полу которых люди могли отдыхать. Бегать и кричать на территории храмов детям тоже разрешалось, подобное никого не злило и не удивляло – это же дети, чем им еще заниматься? Многие монахи сами были детского возраста, и они с радостью присоединялись к остальным озорникам, но в рамках приличий – для монахов существовало множество правил поведения, которые они должны были соблюдать.
В самих же святилищах, зданиях, в которых проходили религиозные ритуалы, внутри которых находились священные статуи и стены с потолками которых были расписаны сценами из религиозных книг, шуметь было нельзя – это были священные места. Можно было спать или разговаривать сидя на полу, но тихо.
За пределами святилищ же жизнь шла своим чередом. Единственным неприятным последствием от этой жизни было большое количество мусора, который оставляли после себя дети.
Мусор в стране, да и во всем регионе, был настоящим бичом общества. Его кидали прямо на пол, в мусорку его выкидывать было не принято, да мусорок и не было. Считалось, что мусорить можно везде, в этом не было ничего предосудительного. Каждый человек должен был держать свой участок земли, вокруг дома или рабочего места, в порядке, и просто периодически убирать весь сор в пределах этого участка. Такая практика могла работать в местах, где людей было мало, но в многолюдных местах мусора зачастую накапливалось столько, что убирать его не успевали.
Часто такое происходило и в заведениях уличной кухни, в одном из которых я только что сам отужинал. Под столами могли стоять мусорки, а могли и не стоять – в любом случае половина мусора летела прямо на пол. Хозяева заведений время от времени сор убирали, но чем популярнее было заведение, тем больше вокруг него было мусора.
Как ни смешно, но уровень мусора в заведении был отличным ориентиром при выборе места для приема пищи. Чем популярнее забегаловка у местных жителей, тем больше мусора вокруг и тем лучше само заведение – если в нем много посетителей, значит, кормят здесь вкусно и дешево.
В новых для меня городах, которые я раньше не посещал, выбирая себе место для приема пищи, я обращал внимание на мусорки под столами, если они были, либо на сор на полу, если их не было. Если мусора много – значит, можно здесь есть. Мусора нет – что-то с этим местом не так, местные жители сюда не заходят.
Я побродил немного по территории храма, посмотрел на веселящихся и радующихся жизни детей и решил закругляться. Уже вечерело, и пора было ложиться спать.
Тем не менее, дойдя до своего отеля, я вдруг решил пройтись еще немного. Я соскучился по городу – часто о нем вспоминал, путешествуя по другим местам. Потому сейчас мне хотелось побродить по нему еще немного, чтобы еще хоть чуть-чуть насытиться местной безмятежной и добродушной атмосферой.
Прогулявшись до конца исторического квартала, почти до самой железнодорожной станции, я обошел пару улочек вокруг, глядя по сторонам. Было заметно, что в городе появилось больше магазинов, больше различных забегаловок и ресторанчиков, а те, что стояли здесь раньше – стали популярнее, внутри них появилось больше столов, за которыми сидело больше посетителей. Экономический прогресс был заметен невооруженным взглядом, хоть вокруг все так же оставалась нищета и разруха.
Мне нравилось следить за экономическим прогрессом, хоть я и не придавал материальной стороне жизни решающего значения. Появилось больше зданий, на которые можно поглазеть – хорошо, поглазеем! Появились новые улочки с асфальтом и бордюрами – отлично, есть куда прогуляться!
Идти спать все никак не хотелось, и я решил прогуляться к другому концу исторического квартала. Я развернулся в противоположную сторону и вдруг заметил, как у одного из зданий, с разных сторон улицы, друг навстречу другу шли двое – женщина и молодая девушка. Не видя друг друга из-за угла и передвигаясь на высокой скорости, они налетели друг на друга и столкнулись, не успев остановиться.
Можно было ожидать, что они начнут предъявлять друг другу претензии, между ними завяжется конфликт, но я знал местные порядки и предвкушал другое развитие событий.
Да, конфликт вполне мог завязаться и здесь – в жизни всякое бывает. Но вместо споров и взаимных претензий женщины улыбнулись друг другу, перекинулись парой дружелюбных слов и разошлись. Никаких конфликтов и претензий. Вот, за что я любил этот народ.
Конечно, конфликты здесь тоже возникали, но редко. Нормой было дружелюбие и взаимопонимание, агрессия была местным жителям чужда.
Я думал, что в чем-то это могло быть результатом осмысления местными жителями того, что со страной произошло несколько десятков лет назад, когда здесь случились война и геноцид. В тех событиях участвовало меньшинство, но от жестокости и агрессии меньшинства пострадала вся страна.
Мне казалось, что здешние жители сделали правильные выводы из тех событий, и теперь агрессию здесь встретить можно было очень редко, ибо, как люди уже знали, даже маленькая злоба может вызвать большие последствия.
Я много раз приезжал в эту страну, видел и хорошее, и плохое, но что бы местные жители не делали, даже если они делали зло, они старались быть дружелюбными и неагрессивными, хоть это и звучит как парадокс.
Насилие здесь было редкостью, и могло закончиться плохо для агрессора. У добра были кулаки, если на то была необходимость.
Понаблюдав за женщинами, которые, не обращая внимания на столкновение, пошли дальше по своим делам, я тоже решил продолжить прогулку. Я шел по плохо освещенной улице – в стране был постоянный дефицит электричества, и свет на улицах, если он был, был тусклым. Вдоль одного из зданий, которое выглядело заброшенным, лежали дети. Они были одеты во вполне новую одежду, но грязную и неопрятную. Это были мальчик и девочка, они спали. Дети лежали на каких-то досках и железных пластинах, отвалившихся от забора вокруг заброшенного здания. Мне показалось, что спать таким образом детям было неудобно, уж лучше в таком случае
