от окон, он присел за компьютер, поставил телефон на колени и начал набирать номера. В этом бессмысленном занятии таились бездны умиротворения. Пройдя через горнило страха и безумия, Паша осознал свой дзен: рутинная работа, заведомо лишенная положительного результата. Приводить в порядок растрепанные мысли и чувства, чтобы избежать нервных срывов, вроде недавнего, – вот истинное предназначение слепых звонков. Терапия, а вовсе не поиск, как он думал раньше.
Прихлебывая остывший чай, Паша вводил номер за номером, с блуждающей улыбкой вслушивался в короткие гудки. Погрузившись в философские размышления, он не сразу заметил, что трубка дышит ему в ухо. Чай, до тошноты приторный, встал поперек горла. Паша чувствовал себя мышью, замершей в тщетной надежде, что змея проползет мимо.
– Слушаю?!
Не проползла. Трубка ясно и четко говорила человеческим голосом. Чистым, стерильным, без возрастных маркеров. Так мог разговаривать мужчина лет тридцати или глубокий старик, сохраняющий ясность ума. Черт! Да таким голосом могла бы говорить курящая женщина!
Паша бросил взгляд на циферблат в углу монитора. Даже с учетом того, что часы безнадежно спешили, сейчас было никак не меньше трех ночи. Номер набран курганский, а голос на том конце провода подозрительно свеж и внятен. Никаких признаков, что человек разбужен неожиданным звонком. Почему-то это пугало Пашу до дрожи.
– Слушаю! – терпеливо повторила трубка. – Я слышу ваше дыхание. Говорите же. Кто вы?
– П-паша… – выдавил Паша.
– Доброй ночи, Павел. – Ночной собеседник оказался учтивым человеком. – Откуда вы звоните? Скажите, где вы, чтобы я смог вас найти.
Голос, наполненный мягкой доброжелательностью, предлагал раскрыться, покончить с одиночеством. Паша едва не выпалил все: город, улицу, номер дома. Но что-то остановило его, пережало горло спазмом. Незнакомец не назвался. Да, наверное, это не так важно. Забыл от волнения, с кем не бывает? Когда к последнему человеку на Земле постучали в дверь, он, должно быть, тоже немало удивился. Вот только голос в трубке не было ни растерян, ни удивлен. Лишь профессиональное любопытство, от которого веяло неприятным холодком.
– Алло, Павел?! Скажите мне, где вы? В каком городе? Я постараюсь добраться до вас в самое ближайшее время.
Все предложения звучали как угрозы. Все эти «доберусь до вас», «найду вас».
– Я ведь все равно найду тебя, жирная сука, – вкрадчиво предупредил голос.
Паша отшвырнул трубку, словно ядовитую змею. Пролетев мимо рычагов, та запрыгала, закачалась на витом проводе. Из динамика полилось злобное, лающее, безумное:
– Я тебя все равно найду, пидор гнойный! Найду и буду долго-долго резать твое жирное брюхо. Я буду вынимать твои кишки и наматы…
Совладав с трясущимися руками, Паша крепко прижал трубку к рычагам. Он вжимал ее в телефон с такой силой, что побелели костяшки пальцев. Невидящие глаза его смотрели на ставший вдруг смертельно опасным кусок белого пластика с наборным диском. В такой позе, в абсолютной прострации Паша просидел остаток ночи.
Все это время где-то далеко за горизонтом раскатисто гремело небо. Это от легкого толчка, точно деревянная башенка «Дженги», рушился устоявший было Пашин мирок.
* * *
За несколько тысяч километров, в другом часовом поясе сидящий на расстеленной кровати мужчина задумчиво потер трубкой гладко выбритую щеку. Телефон был мертв – ни гудков, ни помех. А ведь еще секунду назад аппарат вполне прилично передавал испуганное сопение того толстого педика, любителя резиновых вагин.
В темноте чужой квартиры, избранной им для ночлега, мужчина нащупал стопку одежды, аккуратно сложенную на утро. Кожаные ножны лежали сверху. Мужчина провел по ним пальцами, поглаживая, как домашнее животное.
– В следующий раз, – шепнул он ножу. – Мы достанем этого трусливого говнюка в следующий раз.
Рассвет еще не скоро. Если постараться, можно успеть выспаться перед дальней дорогой. Больше никаких ночных звонков. Мужчина сложил телефонный провод вдвое и одним движением перерезал его.
Часть III
Рассвет
Крокодил Данди
* * *, июнь
Так, должно быть, чувствует себя птица. Или спящий ребенок. Макар не помнил. Он давно перестал летать во сне, а серебристые лайнеры, отрезающие тебя от неба металлическими перегородками, иллюминаторами и статичными улыбками измученных стюардесс, – это не то, совсем не то. Сквозняк из щелей кондиционера, лимонад, пролитый на тебя неуклюжей соседкой, храп толстого бизнесмена, спящего в соседнем ряду. Это кажущееся спокойствие может лететь, пробиваясь сквозь завывающий ветер, разбивающийся о фюзеляж на сотни слабых дуновений, и никто даже не заметит, насколько оно зыбко. Иное дело, когда встречный шквал треплет и поднимает оперение, подхватывает под раскинутые крылья, вознося над сокрытой облаками землей.
Макар летел. А прямо под ним, далеко внизу, бежали женщина и ребенок. По их следам, отчетливым на мокром песке, с неутомимостью гончего пса шел пожилой мужчина с мачете в руке и винтовкой за спиной.
* * *
Тучи распахивали невидимые бомболюки, утюжа каменистую почву тяжелыми каплями. Громадные валуны, редкий низкорослый кустарник, скрученные радикулитом деревья, прибитый дождем песок. Спрятаться можно разве что меж тупыми зубами скал, обточенных временем, но до них еще несколько километров, а Девочка уже еле переставляет ноги. Она не идет, не плетется – волочится, с трудом удерживаясь, чтобы не рухнуть в связывающий ноги песок.
Женщине лет сорок – сорок пять. Сухощавая, поджарая, как скаковая лошадь, сплошь мышцы и жилы. Широкие ноздри, полные губы с колечками пирсинга в уголках рта, в растянутых мочках – массивные костяные серьги. По плечам рассыпались тяжелые от воды давно не мытые «французские» косички. Женщина черна, как головешка. Крепкая ладонь изо всех сил сжимает узкое детское запястье. Кофе и молоко. Девочка – обычный загорелый европейский ребенок.
Исчез за горизонтом верный «лендровер», уткнувшийся в группку рахитичных эвкалиптов. Впал в кому, израсходовав последнюю каплю бензина. Несчастное загнанное животное, с мелкими дырками от дроби по всему кузову. Не было времени остановиться, накормить внедорожник. Женщина и Девочка сами не ели уже сутки. Времени не хватало даже чтобы просто остановиться, передохнуть, оглядеться вокруг и спокойно подумать. Он не оставил им ни секунды.
Его «Патруль» умер парой километров позже. Мужчина подготовился к охоте заранее: еда, карты, горючее – в багажнике джипа лежат три канистры с бензином. Можно было вновь наполнить бак и догнать вязнущую в песке парочку, поддеть их широким кенгурятником, радуясь треску ломающихся костей. Он бы елозил по изувеченным останкам широкими ребристыми покрышками, покуда не растер мертвые тела в кашу, навсегда перемешав с рыжим песком. Но, захваченный азартом погони, неописуемым чувством, сулящим скорое окончание долгого невыносимого напряжения, Мужчина перекинул через плечо винтовочный ремень, сунул руку
