Стас пожал плечами.
— Ну, насколько я могу судить, во всех случаях каких-то антироссийских провокаций американцы играют роль первой «скрипки».
— Скрипка-то первая, да вот англичане в этом вопросе существенно главнее, как бы ни показалось это парадоксальным. На протяжении целого ряда столетий именно Англия, когда — завуалированно, чужими руками, когда — открыто конфронтируя, вела непримиримую борьбу с Россией. Именно англичане спровоцировали самую первую кавказскую войну в девятнадцатом веке. Именно они сделали очень многое, чтобы в России пала династия Романовых и в стране воцарился хаос. А поведение английской верхушки перед Второй мировой? А речь Черчилля в Фултоне? А речь Маргарет Тэтчер, которая сказала то, чего не решился сказать даже Рейган — Россия по населению должна сократиться в десять раз — до пятнадцати миллионов человек, обслуживающих скважины и ядерные могильники западных компаний?! Нет, Станислав, нет… Там, где замешан британский истеблишмент, обязательно надо ждать какой-то каверзы.
— Прошу простить, но падение Романовых — «заслуга» в большей мере немцев! — возразил Крячко, вспомнив ранее где-то прочитанное. — Ведь это они переправили в дипломатическом вагоне в Петроград Ульянова-Ленина. Они же снабдили партию большевиков миллионами марок. Англичане, насколько я помню историю, в этом не участвовали.
— Немцы использовали тактический момент для ведения текущей войны. А вот англичане мыслили стратегически, хотя проявляли при этом весьма неприглядный цинизм. Вы же знаете о гемофилии у цесаревича Алексея? Его мать — Александра Федоровна, урожденная Алиса Гессен-Дармштадтская, была внучкой английской королевы Виктории. И та, утверждают исследователи, хорошо зная о генетическом недуге принцессы, сделала все возможное, чтобы сблизить ее с наследником российского престола. Я не знаю, каким темным силам она молилась, но Николай, который всего лишь раз встретился с Алисой, когда ей было только двенадцать, сразу же потерял от нее голову. Хотя, как считают некоторые историки, в ту пору его сердце было занято другой. Да и его родители были против.
— Ну и ну! — только и смог произнесли Стас.
— Английская верхушка использовала родную внучку королевы с той же долей цинизма, с коей нынешние исламские фундаменталисты используют шахидов, — отец Владимир сокрушенно покачал головой. — Что с ней случилось в дальнейшем — общеизвестно. И, что интересно, даже зная о том, что их близкой родственнице грозит смерть, представители британской короны, по сути, ничего реального не сделали для того, чтобы ее спасти. Английские войска, оккупировав Архангельск, занимались лишь крупномасштабным грабежом да истреблением русского населения в созданных ими концлагерях на острове Мудьюг.
— А как вы думаете, сама Алиса догадывалась о том, что ей было уготовано? — поинтересовался Крячко.
— Скорее всего, нет, — уверенно ответил настоятель. — Ее, как это иногда говорят сейчас, использовали «втемную». Вот и этот, как вы сказали, герцог, скорее всего, задействован точно так же. Романтическую историю с русской девушкой я в какой-то мере могу считать реалистичной. Но… Если бы этот молодой человек и в самом деле надумал объявить о том, что собирается жениться на русской, да еще не из аристократических кругов, скандал мог бы разразиться погромче, чем в связи с романом принцессы Дианы и Доди Аль-Файеда. Нет, тут что-то не то… Что-то они темнят. Я сегодня же спишусь с одним знакомым, который уже лет десять проживает в Лондоне. Всех карт раскрывать не буду, но попытаюсь выяснить — вдруг ему что-то известно о нынешних планах лондонских масонов в отношении России?
— Масонов? — удивленно переспросил Стас.
— Ну, да, масонов, — кивнул отец Владимир. — Вся английская верхушка так или иначе завязана на масонстве. Та же Тэтчер была весьма заметной фигурой в масонской иерархии. А вы в курсе дела, что, по мнению некоторых историков, одним из предков нынешних Виндзоров был знаменитый румынский монарх Влад Цепеш, более известный как граф Дракула?
— Впервые слышу! — Станислав едва не присвистнул от удивления.
— Ну, тут я не берусь делать каких-либо далеко идущих выводов, однако информация располагает к размышлениям.
Поблагодарив настоятеля за интересную, содержательную беседу, Крячко вышел из монастыря, и его сотовый телефон тут же зазвонил. Выслушав указание Петра Орлова ехать в Кострому, чтобы там встретиться с участницей ансамбля «Русские затейницы», он в ответ буркнул лишь «Угу!» и, сев в машину, вырулил на трассу, ведущую на северо-восток.
Прижимая ногой акселератор, Стас с удовольствием слушал льющуюся из динамиков классическую музыку — ранее он почему-то даже не предполагал, что она может быть такой будоражаще-волнующей и пленяющей. Раньше он был уверен в том, что классика — это «тупая нудьга», в которой ни «вкуса, ни фасона». А тут его вдруг посетила странная мысль, что именно так могут звучать мифические хрустальные небесные сферы.
«Стоп, стоп! Это что за прибабахи?! — всполошился Крячко, сообразив, что такое не совсем обычное восприятие музыки запросто может быть связано с сегодняшней поездкой. — Эк меня торкнуло! Неужто такое сотворилось из-за того, что я побывал в монастыре? О-о-о! Если так пойдет и дальше, то вообще труба. Это что же, когда-нибудь стану таким правильным и безгрешным, что хоть в святые записывайся?! Японский городовой! Дела-а-а…»
Подобное обстоятельство встревожило его не на шутку, поскольку нарушало взгляды на жизнь. Стас твердо знал, что он просто «правильный мужик». И — все. Да, при случае может употребить рюмашку сорокаградусной… Да и с какой-нибудь симпатяшкой никак не против «оторваться» от души. А уж в морду дать какому-нибудь зарвавшемуся остолопу — это прямо-таки святое! Потому что поступать так — его жизненная норма.
А случись и в самом деле стать святым?! Ё-о-о-о! Да, это конец всему.
Подобную трансформацию в дремучий позитив, случись она с ним на самом деле, Крячко мог воспринять исключительно как личную катастрофу. А как иначе-то это понимать?! Тогда он, как ни верти, в чем-то уподобится евнуху, охраняющему султанский гарем. А то ж! Ведь сколько красивых, обаятельных, трогательных, грациозных, томных и нежных женщин он будет вынужден оставить без своего внимания, воспринимая их лишь как «названных сестер»?!.. Бяда-а-а, как выразился один неуловимый корифей-карманник, которого Станислав однажды все-таки сумел взять с поличным.
…Миновав Ростов Великий, на одном из перекрестков несколько взгрустнувший Станислав увидел голосовавшую молодую особу с объемистой сумкой. Кисловато морщась, он нажал на педаль тормоза и свернул на обочину. Услышав, что симпатичная провинциалка направляется в какую-то Самохваловку, которая находится в стороне Костромы, Стас уныло пригласил садиться. Вовремя заметив, сколь тяжела кладь попутчицы, Крячко вышел из машины и, забрав сумку незнакомки, загрузил ее в багажник.
Вяло и чрезвычайно скучно между ними завязался натянутый разговор на душеспасительные темы. Всего через минуту после его начала Стас мысленно возопил: «Дайте, дайте мне веревку и мыло! Эх, судьба! Это что же получается-то? Неужто и в самом деле все безвозвратно потеряно?!! Да уж лучше бы Лева поехал в этот монастырь — он и так в праведниках ходит… Ой-ей-ей-ей!..»
Время от времени сдержанно кивая в ответ на сетования попутчицы, назвавшейся Еленой, он старался не думать о чем-то «эдаком», нашептанном в левое ухо искусителем окаянным. Тем временем, перечислив все общедеревенские беды (водопровод — как решето, свет с перебоями, клуб давно закрылся, большая часть деревни разъехалась и т. д.), Елена перешла к антологии своих персональных невзгод. Муж месяцами на заработках. В Москве нашел себе какую-то накачанную силиконом «любушку», а про законную жену, скотина, и не вспоминает. В доме проводка искрит — того гляди, полыхнет. Забор покосился, полы провалились, картошку сожрал (чтоб ему пусто было, чтобы ему ни дна ни покрышки, чтобы прах его побрал!!!) зловредный американский лазутчик — колорадский жук…
В какой-то момент своего повествования Елена столь размашисто поправила юбку-плиссе, что открылись ее незагорелые коленки, сверкнувшие своей молочной белизной. В один миг, забыв о какой бы то ни было святости (не пристала она к нему, не пристала — ур-р-а-а-а-а!!!), Крячко почувствовал, как ему вдруг стало очень жарко, а во рту отчего-то сразу же пересохло. Теперь он слышал Елену через нарастающий шум в ушах, уже не в силах отбиться от внезапно нахлынувшей лавины мыслей вовсе не благочестивого свойства.
Увидев указатель «Самохваловка», он сбавил скорость и свернул к деревне, с волнением в душе заранее предвкушая нечто заповедно-запретное, что сейчас вполне может заполучить. В чрезвычайно горячечном настроении проехав через село, Стас остановился у ухоженного кирпичного дома, окруженного вполне приличного вида штакетником, лишь кое-где лишившегося кем-то выдранных планок.
