между нами стал немного иным. Мы по-прежнему загорались от прикосновений друг друга, но теперь уделяли прелюдии больше времени. Растягивали ласки, удлиняли время прикосновения, чтобы усилить нетерпение.
Моя спина прогибалась в пояснице, когда Ветер играл на тончайших струнах, зашитых под кожу. Вот его пальцы касались сокровенной плоти между моих ног, огибали чувствительный бугорок, раздвигали стенки лона, и я ощущала напряжение, искрами распространившееся внизу живота.
Я могла бы кончить и от его ласк, от прикосновений губ к моей плоти, но он всегда знал, когда остановиться. И делал это, чтобы оставить место для собственного оргазма. Тем более я была не против.
– Ты другая даже внутри, – шептал он после, а я воспринимала это как комплимент.
Другая. Я разная, я твоя, а ты мой.
Ветер уходил в душ первым, а мне хотелось полежать и смотреть в потолок, чувствуя, что всё наконец обретает новый смысл. Что я уже не боюсь будущего и пусть ещё толком не испытываю безумную любовь к ребёнку, всё же приняла его. В груди зрела готовность к любви.
Я не торопила себя. Принимала все чувства, пробовала их на вкус, как глоток вина.
На телефон мужа снова пришло сообщение. Оно вывело меня из задумчивой мечтательности, я решила одеться и посмотреть. Знаю, Ветер этого не любит, но вдруг что-то срочное?
Может, это насчёт той искусственной двухметровой ёлки, которую я недавно заказала на сайте? Они обещали прислать фото всех вариантов, и я сразу давала два номера: свой и мужа, чтобы Ветер одобрил.
Какое-то время я колебалась, смотрела на дверь ванной, а потом решилась. В конце концов я должна быть в курсе его рабочих дел, он сам хотел, чтобы я интересовалась.
Разблокировать телефон было делом пары секунд, я сама устанавливала защитный код. Зашла в сообщения и увидела два непрочитанных. Номер был незнакомым.
«Верните меня, Максим Сергеевич! Я на всё готова. Пожалуйста! На всё! Ваша верная и покорная Яна».
Я перечитала ещё раз. А потом ещё. И открыла второе:
«Помните, я говорила, что дождусь вас? Не сердитесь, денег не надо, благодаря вашим рекомендациям я хорошо устроена, но женское сердце – вещун, оно сказало мне, что ледяная королева не растаяла. И вас заморозит. Я буду ждать».
Перед глазами всё поплыло, а в груди словно кинжал повернулся. А потом голова закружилась, пол ушёл из-под ног, и я упала на кровать.
* * *
Сознание я почти не теряла, скорее впала в состояние оглушённости, когда всё происходящее воспринимаешь, будто находишься под водой.
Помню, Ветер нашёл меня лежащей на кровати и всё спрашивал, где болит, а потом схватил телефон и начал куда-то звонить. Кажется, в скорую.
Пригодился тонометр, купленный по моему настоянию. До приезда врачей муж пару раз измерил мне давление, уложил на подушки повыше и растирал окоченевшие ноги.
Я хотела сказать, что прочитала сообщения, но язык почти не слушался, а в висках стучали барабаны. Решила отложить объяснение на потом. Ясно, что Яна из сообщения была той самой горничной, которую уволили по моему настоянию.
– Не двигайся! – тем временем командовал муж, а я смотрела на него и плакала. – Всё будет хорошо.
В больницу меня доставили быстро. Ветер всё время был рядом, держал мою ладонь в своей, и я не сопротивлялась. Мне было неплохо. Вопросы к мужу накопились, но уже то, что Яна писала, мол, верните меня, означало, что они с Ветром не разговаривали. Иначе, зачем бы ей писать?!
Мне вкололи успокоительное, и я вскоре заснула, а на следующее утро почувствовала себя разбитой. На столике рядом с кроватью ждал букет из белых роз. Мои любимые. Кто-то заботливой рукой поставил цветы в красивую вазу.
– Доброе утро, Злата Алексеевна! – приветствовал меня врач на обходе.
Я лежала в отдельной палате, но в изголовье была кнопка вызова персонала. Ей я и решила воспользоваться, чтобы прояснить, что со мной было.
– Живот не болит? А голова?
– Голова тяжёлая, – кивнула я. Врач был немолодым и располагающим к себе. Такому хотелось верить и говорить всё без утайки.
– У вас было повышение давления. На ваших сроках это возможно. Сейчас всё в порядке, но при выписке я бы рекомендовал углубленное обследование.
– Когда меня выпишут? – спросила я.
– Через день-два. Это если больше эпизодов преэклампсии не повториться.
Я снова согласилась. Чувствовала себя неплохо, но возвращаться домой, пока не проясню ситуацию, не собиралась. Да, я понимала, что скорее всего Ветер не виноват, но хотела узнать подробности.
Сама. При личной встрече. Муж написал, что заедет после работы.
А пока возле моей кровати находилась мама. Ни ей, ни отцу я говорить о причинах приступа не стала. Когда-то мама сказала, что дела между мужем и женой должны быть тайной для остальных. Если, конечно, дело не идёт к разводу. Окончательно и бесповоротно.
– Здесь хорошо кормят? А то ты стала ещё бледнее, – интересовалась мама, гладя меня по щеке.
– Нормально. Я всегда мало ела. Лучше скажи, каково это – чувствовать, что ребенок шевелится? Я ничего такого не слышу.
– В первый раз, говорят, всё слабо. Я сама почувствовала тебя только на шестом месяце. Когда ты меня по-настоящему пнула. Поверь, такое не перепутаешь ни с чем иным!
Я верила, но на всякий случай попросила маму присутствовать во время очередного УЗИ. Его планировали сделать сегодня. Ветер всё равно не успеет.
– Один плод, живой. Пол неизвестен, – врач диктовала параметры быстро, я не успевала ни запомнить их, ни понять, нормально ли это или нет. – Всё в норме, мамочка.
Это обрадовало, и всё же я попросила включить ненадолго сердцебиение. Хотелось послушать и окончательно понять, что мы с ним связаны. Что прошлый раз, когда он был меньше, я и вправду растрогалась. Да не под действием
