— Знаю, и мне действительно нужно поговорить с тобой, но я не хочу делать это по телефону. Я бы приехал к тебе, но не могу оставить Эллиот. Пожалуйста, это займет всего несколько минут.
— Бен…
— Тебе даже не нужно заходить внутрь. Я подожду тебя на крыльце.
— Почему ты не можешь сказать все, что хочешь, по телефону? — Так будет проще, потому что в присутствии Бена я теряю все функции клеток мозга.
— Я не могу тебе этого сказать.
— Эм, ладно, робкий парень, нет, спасибо.
— Эш. Приезжай. Пожалуйста.
Меня нужно держаться подальше, но я чувствую, как становлюсь податливой под его твердым командованием.
— Хорошо, но сделай это быстро. Я устала.
— Это не займет много времени.
— Буду через пять минут.
— Хорошо.
— Увидимся.
— Не вешай трубку. Давай поговорим, пока ты не приедешь.
Поговорим, пока я не приеду?
— Бен, ты уверен, что все в порядке?
— Я в порядке, просто… — Он выдыхает, и я слышу тихий щелчок двери. — Я скучаю по твоему голосу.
Слава Богу, я единственный человек на дороге в это время ночи, потому что его признание заставляет меня свернуть с дороги.
— Чем ты занималась последние полторы недели?
— На самом деле ни чем особенным. Все то же самое. — Хандрила. Оглядывалась назад на свою жизнь и сожалела почти о каждом решении, которое когда-либо принимала. — Как Эллиот?
— Она… с ней все в порядке.
— Это хорошо. — Конечно, с ней все в порядке. У нее, наверное, лучшая няня, какую только можно купить за деньги. — Слушай, извини за то, что отказалась от волонтерства. Нужно было предупредить тебя, что я со странностями. Мне вообще не следовало записываться.
— Это ты? Я вижу фары.
— Да, — говорю я, подъезжая к его дому.
Я смотрю, как он заканчивает наш разговор и засовывает телефон в задний карман. Выключаю двигатель и выпрыгиваю, когда Бен подходит к машине. На нем спортивные штаны и выцветшая футболка. Его волосы в беспорядке, как я себе представляю, какими были бы его волосы, если бы он лег спать с мокрыми волосами или всю ночь проводил по ним пальцами.
— Спасибо, что приехала, — благодарит он.
Когда его лицо не освещается ничем, кроме далекого уличного фонаря и тусклого свечения от его единственной круглогодичной рождественской гирлянды вокруг входной двери, мужчина выглядит более зловещим, чем я когда-либо его видела. Или, может быть, это потому, что в последний раз, когда я видела его, Бен был так зол. В любом случае, я готовлюсь к тому, что он скажет.
— Я действительно устала. О чем ты хотел со мной поговорить?
Он скрещивает руки на груди.
— Я поговорил с Эллиот о том, что случилось с вещами ее матери.
Я не осмеливаюсь сказать ни слова, чтобы опровергнуть ту ложь, которую Эллиот, возможно, сказала ему.
— Ты не лазила в шкаф Мэгги в тот день. Ты даже не заходила в мою комнату.
— Нет. — Я слишком устала, чтобы спорить. — Ты заставил меня приехать сюда ради этого?
Он подходит ближе, и я отступаю, пока не упираюсь спиной в машину.
— Мне нужно смотреть в твои глаза, когда мы разговариваем. Хочешь — верь, хочешь — нет, Эшли, но твои глаза ничего не скрывают.
— Здесь темно, ты даже не можешь их разглядеть. — Почему у меня такой запыхавшийся голос?
— Я их прекрасно вижу. — Он наклоняет голову. — Почему ты солгала насчет одежды?
— Я не лгала. Просто не исправила твое предположение. Ты хотел, чтобы это была я. Легче оттолкнуть меня, если я совершу что-то непростительное.
— Прости.
Я отворачиваюсь, глядя на темную соседнюю улицу.
— Ты был так зол, а Эллиот плакала. Я не хотела, чтобы ты наказывал ее больше, чем она сама себя наказывала.
— Но ты позволила мне наказать тебя. — Когда я не отвечаю, он опускает взгляд в землю и бормочет: — Ты права. Я был в бешенстве.
— Не переживай. — Я нерешительно пожимаю плечами. — Это было к лучшему.
Его взгляд останавливается на мне и мужчина прищуривается.
— В то воскресенье, когда я появился на твоем пороге…
Вот черт. Если буду избегать его взгляда, то он поймет, что я что-то скрываю. Остается надеяться, что глаза не выдадут меня, когда я смотрю на него.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
— Вы с Энтони были вместе в ту ночь?
Я не говорю ни единого слова, но он фыркает, как будто мое молчание было достаточным ответом.
— Ты хотела, чтобы я поверил, что вы двое были вместе.
— Ты создал свою собственную историю. Я просто не поправила тебя.
— Почему? — Он делает сердитый шаг вперед. — Почему ты не объяснила мне? Ты говоришь, что это я ищу предлог, чтобы оттолкнуть тебя, но ты делаешь то же самое. — Его глаза ищут мои. — Ты хочешь, чтобы я поверил в худшее о тебе. — Легче заставить его ненавидеть меня, чем признать, что я влюбилась в него, и рисковать неизбежным отказом. Он продолжает вглядываться в мои глаза, и когда набухает моя первая слеза, выражение его лица меняется. — Ты оттолкнула меня. Энтони был неожиданным, но сработал на благо твоего дела.
— Бен…
— Почему? — Немного гнева, который я видела в нем в прошлый раз, вернулось. Мускул на его челюсти пульсирует, руки крепко сжаты в кулаки.
Тяжело выдыхаю и приваливаюсь спиной к своей машине. Это то, чего мне хотелось, так какого хрена я так стараюсь не плакать?
— Эшли, поговори со мной. Ты обещала, что, чтобы ни надумала, ты поговоришь со мной, прежде чем принимать какие-либо решения, но не сделала этого, не так ли?
Я не отвечаю.
— Вместо того чтобы прийти ко мне, как гребаный взрослый, ты сделала выбор, позволив мне думать о тебе худшее…
— О, пожалуйста, не притворяйся, что это потребовало долгих уговоров. Ты никогда не давал мне презумпции невиновности. Ты сразу же решил, что я из тех девушек, которые будут целовать тебя днем, трахать Энтони ночью и рыться в шкафу твоей покойной жены.
Губы Бена плотно сжаты.
— Я понимаю, ясно? И, честно говоря, даже не виню тебя. — Мои плечи опускаются под тяжестью поражения. — Я увязла в… в… — Мой голос срывается. Я качаю головой, не в силах продолжать.
Мужчина входит в мое пространство и обнимает меня обеими большими руками, притягивая к своей груди. Хочу быть жесткой, дважды похлопать его по спине и заставить его отпустить меня, но я не настолько сильна. Поэтому обнимаю его за талию, толкаюсь глубже в его объятия. Наши тела соприкасаются от бедер и выше, но я не сосредоточена на частях его тела или на том, как они прижимаются к моим. Все, о чем я могу думать, это то, что я никогда не чувствовала себя в большей безопасности, более принятой, осмелюсь сказать, даже любимой, как сейчас, в объятиях Бена.
Я уверена, что это пастор в нем. Бена учили любить всех людей, независимо от их истории, и у него это хорошо получается, так что приму это короткое время, которое он мне предлагает.
Его лицо прижато к моей макушке, его дыхание согревает мою кожу головы. Он нежно целует мои волосы, и последний кусочек контроля, который у меня был над своими эмоциями, рушится под тяжестью его принятия.
— Ох, Эшли, — говорит он, когда мои плечи сотрясаются от беззвучных рыданий. — Мне так жаль. Я все испортил. — Еще один поцелуй в голову. — Все это так ново для меня. Я знаю, что смогу все сделать правильно, если ты дашь мне еще один шанс.
Мне хочется этого. Я в ужасе, но хочу дать ему еще один шанс. Но так чертовски боюсь, что мне будет больно, а у Бена есть сила разрушить мое сердце.
Шмыгаю носом и сосредотачиваюсь на своем дыхании, стараясь взять себя в руки, насколько это возможно, но даже когда успокаиваюсь, мужчина не отпускает меня.
— Прости, что я не была честна с тобой насчет одежды Мэгги.
Его мышцы слегка вздрагивают при упоминании имени жены.
— Для меня гораздо важнее то, что ты думала об Эллиот. Но можем ли мы заключить договор, что с этого момента в наших в отношениях больше не будет лжи, хорошо?
Наших? Опять это слово.
— Эш, детка, поговори со мной. Почему ты снова плачешь? — На этот раз Бен отпускает меня достаточно, чтобы видеть мое лицо, но продолжает обнимать меня.
