class="p1">– В тюрьме? Почему вы так говорите?
– Да без причины, – сказал Берни. Когда он по-настоящему наслаждается собой, вокруг его глаз появляются морщинки, вот и сейчас они были на месте. – В Центральной тюрьме или в Федеральной на юге?
– Да ради бога, – сказал Альдо. – Граф не в тюрьме, он в самолете.
– Куда летит?
– Нью-Йо… Я не уполномочен.
– Понятно, – сказал Берни. – Он на самолете и направляется в неизвестные края, – потом он понюхал воздух и спросил, – Мне кажется, или я чувствую запах кофе?
Я чуть не упал. Во-первых, я никогда не видел, чтобы Берни нюхал воздух. Но самое главное: я сам не почувствовал ни малейшего запаха кофе.
– Кофе? – спросил Альдо. – Я не варил кофе.
Фух.
– Тогда как насчет того, чтобы быстро заварить чашечку? – сказал Берни. – Приятно выпить кофе, пока говоришь.
– А мы говорим?
– Почему бы и нет? Твой английский не так уж плох.
– А?
– В смысле, для иностранца, – сказал Берни.
– Иностранца? – переспросил Альдо. – Я из Нью-Джерси, там родился и вырос.
– Пассаик?
– Да, Пассаик. Как вы узнали?
– Вот поэтому мы и должны поговорить, – сказал Берни.
– Потому что я из Пассаика?
– И по другим причинам.
– По каким еще причинам? – спросил Альдо.
К тому времени мы с Берни уже просочились в дом.
– Шерман Ганз посвятил нас в свой маленький секрет, – сказал Берни. Мы были на кухне – огромной комнате с двумя крошечными серебряными мисочками в углу, Берни сидел за стойкой и пил кофе, Альдо стоял. Я подошел и понюхал миски – обе пустые – и уловил слабый перечный запах Принцессы.
– О? – сказал Альдо.
– Вы были его источником информации об инциденте с коленом Вафельки.
Альдо сел. Я остался стоять, не сводя глаз его штанины.
– Зачем он это сделал?
– Это правда?
Лицо Альдо немного побледнело. Крупный парень этот Альдо, крупнее Берни, но совсем не такой сильный. Когда ты стоял рядом с Берни, то чувствовал исходящую от него силу, а с Альдо такого ощущения не было.
– Вы собираетесь рассказать графу?
– Зачем?
– Вы работаете на него.
– Я не думаю, что Ганз имеет к делу какое-то отношение, – сказал Берни. – Так что и это к делу не относится. Но я был бы рад узнать, почему ты ему рассказал. Из простой любви к честной игре?
– Не совсем, – сказал Альдо. – Вафелька тоже играет нечестно.
Когда Берни чем-то по-настоящему интересуется, его глаза сразу загораются: это можно увидеть даже с другого конца комнаты, где я и оказался, направившись прямо к плите – за ней часто можно подобрать какие-нибудь объедки.
– Вы же знаете, как они много раз шли к победе нос к носу, – продолжил Альдо.
– Принцесса и Вафелька? – спросил Берни.
– И Вафелька всегда выигрывала, за исключением Балморала.
– И что в этом несправедливого?
– Вафелька хороша, в этом нет никаких сомнений, но Принцесса великолепна. Одна из величайших собак, которую я когда-либо видел.
– Ты разбираешься в собачьих выставках?
Альдо уставился в свою кофейную чашку.
– Со временем начал.
За плитой не нашлось ничего, даже паутины и пыли.
– Так в чем несправедливость?
– Это движение, которому она обучила Вафельку. Ничего общего с тем, что есть в правилах – ну, в критериях оценки – но каждый раз Вафелька берет их с потрохами.
– Жюри?
– Именно. Как раз перед тем, как начинается показ, Вафелька делает такое движение… Поднимает одну лапу, – Альдо поднял руку. – Как будто ей не терпится начать, но она слишком хорошо натренирована, чтобы торопиться.
– Звучит довольно мило, – сказал Берни.
Альдо ударил по стойке с такой силой, что его кофейная чашка упала и разбилась об пол. Это для меня стало большим сюрпризом, да и для Берни тоже: я понял это по тому, как поползли вверх его брови.
– Но стоит это ноль очков, как я только что сказал, – проговорил Альдо. – Она научила Вафельку жульничать.
– Она?
– Нэнси, естественно. Она работала на Ганза. Вы разве не знали?
– Всей истории я так и не услышал.
– История такая: граф устал проигрывать и нанял ее, чтобы она научила Принцессу какому-нибудь еще более впечатляющему трюку, – сказал Альдо. – Но знаете что?
– Принцесса отказалась.
– Чертовски верно. Она слишком гордая.
– И она тебе нравится.
– Принцесса? Она великолепна – лучшая собака, с которой я когда-либо работал.
– Ты работал с Принцессой?
– Когда пришла Нэнси, меня уволили. Вначале ее тренером был я.
– Я думал, ты секретарь.
– Они просто теперь так меня называют. Платят мне зарплату, пока я не найду другую работу – это дело рук Аделины, конечно же. Будь на то воля графа, я бы оказался на улице.
– Вы знали Аделину еще с Пассаика?
– Конечно. У ее отца были свои выставочные собаки, а моя мама была их тренером.
– И она научила тебя?
Альдо кивнул.
– Когда Аделина и граф попали в мир шоу, Аделина предложила мне работу.
Берни потянулся за рулоном бумажного полотенца, отмотал немного, вытер разлитый кофе и убрал все осколки. Альдо все это время наблюдал за ним, но Берни ни разу не поднял на него взгляд, пока все не убрал.
– Эпизод с коленной чашечкой – все и правда произошло так, как ты рассказал?
– Да.
– Никаких шансов, что это была случайность?
– Нет.
– И ты сказал Ганзу, потому что хотел, чтобы Нэнси уволили?
– А с этим что-то не так?
– Несколько окольный способ, – сказал Берни. – А по моему опыту, окольные способы часто дают сбой.
Альдо фыркнул. Меня всегда живо интересует, почему люди это делают. Я тоже могу фыркать, но у меня это происходит само по себе и ничего не значит. Человеческое же фырканье всегда что-то значит, но я не знаю, что.
– Насчет этого вы правы. Граф купился на историю о несчастном случае и пригрозил подать в суд на Ганза.
– А что подумала Аделина? – спросил Берни.
– Аделина верит всему, что говорит граф. Она от него без ума.
– Да? – спросил Берни. – Я как раз собирался спросить, есть ли что-то между тобой и Аделиной.
Глаза Альдо превратились в щелочки.
– Пытаетесь что-то на меня навесить? А ведь я на мгновение подумал, что вы честный человек.
– Всего лишь пытаюсь раскрыть это дело, – сказал Берни.
– Да, не в первый раз слышу, как кто-то мелет подобную чушь, – сказал Альдо. Снова мельницы? Но тут не было никаких мельниц. – Но для удовлетворения вашего больного любопытства, между мной и Аделиной никогда ничего не было. Мы знали друг друга с детства.
– Как получилось, что она позволила тебя уволить?
– Они насчет этого долго ругались.
– Но Боргезе тут главный?
– Я бы так не сказал. Но он любовь всей ее жизни, как я уже упоминал.
– Как они сошлись?
