Подозрения Халлера подтвердились. Фру Александра кричала ночью не во сне — кто-то до смерти напугал ее. В ушах у инженера все еще звучал ее страшный, испуганный вопль о помощи. Очевидно, ее навестил тот таинственный человек в больших сапогах. И очевидно, он все еще был у нее, когда они с Гордером пытались взломать дверь. Выходит, фру Александра сама велела ему выпрыгнуть в окно? Но почему? Почему она сперва звала на помощь, а потом позволила ему улизнуть? И почему отрицала, что у нее кто-то был?
Халлер медленно прошел через сад и вышел во двор, где работники запрягали лошадей. Он не переставал думать об этом странном событии и необъяснимой перемене в поведении фру Александры. Вывод мог быть только один: тот, кто проник к фру Александре, пока Гордер совершал свой обход, до смерти напугал ее. Но потом, когда она услыхала, что ее муж пытается открыть дверь, этот страх уступил место другому — страху перед тем, что муж или кто бы то ни было увидит у нее этого таинственного человека. Поэтому она и позволила ему улизнуть через окно. Но почему? Чем объяснялась такая перемена в ее настроении? Сперва она зовет на помощь, словно ее жизни грозит опасность, потом ее охватывает ужас при мысли, что кто-то узнает, что именно напугало ее… Рассуждая таким образом, Халлер понял, что все объяснится, если он узнает, кто этот человек. Этот таинственный незнакомец, покойник и в то же время — живой. Халлер не сомневался, что это был тот самый человек в сапогах, которого доктор Бенедиктссон видел в коридоре Д. Не сомневался он и в том, что это был тот самый призрак, который напугал Гордера предыдущей ночью. С Гордером произошла та же разительная перемена, что и с фру Александрой. Сначала страх от встречи с этим человеком, или существом, потом горячее желание защититься от него и наконец — не менее сильный страх, что кто-то посторонний проникнет в его тайну.
Халлер ухватился за слово «существо», с его помощью было легче думать о нереальном. В это ясное утро, на пороге нового дня, под звуки мирной человеческой деятельности именно это слово лучше всего объясняло необъяснимое. Халлер обернулся и поглядел на отель — башенки, террасы, балконы, эркера, колонны и бесконечные окна. На некоторых окнах были спущены шторы. Другие были прикрыты полосатыми маркизами, трепетавшими от утреннего ветра. Он знал, что этот огромный отель скрывает какую-то тайну, но если любая тайна под покровом ночи кажется опасной и легко ослепляет людей, то при свете дня даже самая страшная тайна выглядит совершенно иначе. Это обычный человек, думал инженер, и он ведет дерзкую, рискованную игру, в которой на карту поставлена жизнь.
— Таинственный незнакомец, — вполголоса проговорил он.
Из-за угла дома вышел господин Эррон в своем зеленоватом спортивном костюме, на плече у него висел футляр для растений. Он направился к дорожке, ведущей в лес, но, увидев Халлера, свернул к нему.
— Так рано и уже гуляете? — спросил он, прищурив свои странные глаза, скрытые стеклами пенсне.
— Этот же вопрос могу задать вам и я, — отозвался Халлер. — Я всегда встаю очень рано.
— Как я понимаю, вы гуляли в саду?
Халлер сделал широкий жест рукой, державшей трость.
— И в саду, и вокруг, — ответил он.
Некоторое время господин Эррон молча смотрел на него. На губах у него играла странная, словно дразнящая улыбка. Он как будто потешался над Халлером. Коротко кивнув на прощание, он направился к лесу, даже по его спине было видно, что он смеется.
Глядя вслед господину Эррону, Халлер подумал, что неплохо бы осмотреть его комнату, пока хозяин бродит по лесу. Даже если для этого придется сломать дверь…
17
Невидимое
Халлер знал от хозяина отеля, что господин Эррон занимает номер 234 на третьем этаже. Плотные портьеры были задернуты, и в комнате стоял полумрак. Дверь на балкон была открыта, портьеры слегка колыхались от ветра. На темно-красном ковре лежал солнечный луч, пробившийся в щель между портьерами.
Господин Эррон занимал лучший из одноместных номеров отеля, обставленный с изысканным комфортом. Халлер зажег лампу в виде алебастровой чаши, из которой лился мягкий, желтоватый свет. Потом он запер дверь изнутри и раздвинул портьеры, скрывавшие небольшой альков, где стояла кровать и была дверь в маленькую душевую.
Хозяин даже не дал себе труда закрыть чемоданы. Все в комнате носило печать равнодушия и беспорядка, характерных для меблированных комнат, в которых живут студенты. Открытый несессер был небрежно брошен на кровать. Серебряные туалетные принадлежности валялись как попало. На тумбочке возле кровати стояла пудреница, флаконы с французскими духами, туалетная вода, две золотые булавки с бриллиантами. Были здесь также купальный халат, пижама из японского шелка, домашние туфли из мягкой кожи, несколько пар сапог и лаковые ботинки с вложенными в них стельками. Все эти вещи могли принадлежать только изысканному и избалованному денди. Халлер оперся об изголовье кровати из красного дерева и внимательно разглядывал вещи господина Эррона. Он не нашел среди них того, что искал. Но зато услыхал шуршание портьеры у себя за спиной и понял, что в комнате кто-то есть. Он быстро оглянулся и оказался лицом к лицу с доктором Бенедиктссоном. Доктор улыбался. Он вошел в комнату с балкона, где стоял, спрятавшись за портьеру.
— Это квалифицируется, как воровство со взломом, — сказал он, напуская на себя строгость. — Рекомендую вам две бриллиантовые булавки, что лежат на тумбочке. Здесь живет очень легкомысленный человек. Думаю, он даже не заметит, если они исчезнут. В несессере лежит еще одна булавка, с жемчужиной, которая наверняка стоит не одну тысячу крон.
— Вы давно здесь? — спросил Халлер, не замечая шутливый тон своего друга.
— С тех пор, как господин Эррон покинул свою комнату. Когда я услыхал, что вы открываете дверь, я спрятался на балконе. Хотел уже спуститься вниз по колонне, но увидел, что это вы.
Халлер молча оглядывал комнату.
— Вы заподозрили то же самое, что и я? — спросил он наконец.
— Вот именно. Глаза господина Эррона напомнили мне глаза таинственного ночного незнакомца. У него такой же мрачный, пылающий и злобный взгляд. И такой же безумный. Однако это не может быть он. Эти вещи не подходят плотному незнакомцу в высоких сапогах. Где, скажите, его спортивный костюм из грубого сукна? И черный плащ? И кожаный двубортный жилет? Я тут все обыскал, но не нашел ничего. Эта одежда принадлежит элегантному светскому льву.
— Вы никого не забыли из здешних гостей? — спросил Халлер.
— Я перебрал в уме всех, одного за другим, но, по-моему, все они вне подозрений. Разве что господин Эррон… Хотя и от этой мысли, видимо, нужно отказаться. Если, конечно, не поддаться детскому искушению и не поверить, что загадочный незнакомец и в самом деле фантом, призрак, дух.
— И тем не менее этот дух находится в теле и не намерен покидать его.
Халлер откинул темную портьеру. В комнате стало светло. Он вышел на балкон и показал на лужайку.
— Вот там была убита собака, — сказал он.
Он приложил трость к подбородку и прицелился, словно из ружья. — Точно, выстрел был сделан отсюда.
Доктор обвел комнату рукой:
— Найдите ружье, — сказал он.
Жизнь в отеле вдруг утратила свою беспечность. Все было как прежде, но в воздухе словно дрожал неуловимый отзвук несчастья. Гости как будто ничего не замечали. Они веселились, доверчиво наслаждаясь отдыхом. Но и в веселье вкралось нечто неискреннее. День был светлый и ясный, однако людей в больших залах словно охватила печаль, причину которой они не понимали. Так бывает на больших теплоходах, где вдруг начинают ходить слухи о каком-то несчастье — никто ничего не знает, но все шепчутся и подозрительно смотрят друг на друга, пытаясь понять, что же случилось.
Уже днем стало ясно, что гостей занимает происшествие, которое ночью встревожило многих. Те, кто слышали ночные крики, начали шептаться по углам. На вопросы гостей хозяин отеля отвечал надменной улыбкой, которая должна была означать, что все это не имеет никакого значения. Однако именно эта улыбка на бледном от бессонной ночи лице Гордера напугала гостей еще больше. Пошел слух, что в три часа ночи кто-то из гостей проснулся от звука выстрела, сделанного, по-видимому, из револьвера. Этого гостям тоже не объяснили, и чувство, что от них что-то скрывают, только усилило их растерянность. По строгому распоряжению хозяина отеля оркестр после обеда исполнял только веселые мелодии и танцы. Звуки танго наполнили залы, но их легкомысленное настроение лишь подчеркивало страх, охвативший гостей.
Гордер отозвал в сторону инженера Халлера.
— Вы должны помочь мне, — сказал он. — Боюсь, что нас ждут большие неприятности.
Пробило четыре. Господин Эррон еще не вернулся из своей прогулки по лесу.
