— Почему? — напряглась я и, отстранившись, посмотрела в заплаканное лицо Рии: она плачет беззвучно.
— Потому что договор есть договор. Я пробуду здесь все три года.
— Нет, улетай, — отрезала я.
— Я хоть и дура, — заявила Рия, и ее глаза вспыхнули, — но слово держу. Я принадлежу Аэлу на три года – так было условлено.
— Серьезно?
— Серьезно.
— Чушь! — вспылила я и, поднявшись с дивана, начала ходить перед ним взад-вперед. — Ты ошиблась, но не надо заставлять себе героически оставаться в гареме! Включи голову, Рия! Лети домой и забудь обо всем!
— Нет, не полечу. И не забуду. Слово есть слово – в этом я принципиальна.
— Тогда я…
— Даша, — прервала меня Рия и тоже поднялась, — я ценю, что ты готова мне помочь, но последствия за свой поступок я должна разгрести сама. Я покину Аэл только если Вейлин нарушит договор, а до этого момента останусь здесь на назначенный срок. Вот такая я, — развела она руки в стороны и невесело улыбнулась.
— Ты… ты…
— Сама знаю, — уже куда спокойнее произнесла Рия; эмпатическое воздействие сыграло свою роль. — А что ты, Даша? Когда успела по уши втрескаться в Регнана?
— Что, видно? — мрачно спросила я.
— Очень видно.
— Что еще видно?
— Что он тоже в тебя втрескался.
— А еще?
— Плакать будешь, — сказала Рия. — Потому что ты ни одна союзная женщина не сможет быть счастливой наложницей. И ни одна наложница не может быть счастливой женщиной. Мы тоже собственницы.
— Вижу, лекции Знающих не повлияли на тебя.
— Они сами не верят в эти лекции. Это просто система. В которую мы не вписываемся…
— Ты все-таки должна улететь, — сказала я, и мы вернулись к спорам.
Но Рия все же осталась при своем мнении.
Глава 22
Как я и думала, вскоре после нашей вылазки на Рул Регнану было велено явиться в главный дворец. Естественно, мы знали, чем рискуем, когда планировали вылазку, но и отказываться от нее не стали. Глядя, как собирается мой рыжий царевич, я считала его страх, и мне самой стало страшно. Последние дни он был сам не свой, отстранен и задумчив, но эмоциональный фон оставался спокойным, и лишь сейчас проклюнулся страх.
— Не надо было лететь, — не выдержала я. — Зря мы это сделали.
— Нет, не зря, — ответил Регнан невозмутимо.
— Папаша тебя боится и готов за любой проступок наказать. Даже твой чешуйчатый дружок Дилайс предупредил, что…
— Я знаю о планах царей.
— Зачем мы только дернули тигра за усы…
— Тигра? — так же невозмутимо поинтересовался царевич.
— Хищник такой, — объяснила я. — Опасный.
Облачившись в форму, Регнан собрал отросшие волосы в хвост и надел берет; я поднялась с дивана, подошла к мужчине, поправила воротник его кителя, хотя в этом не было нужды, и заметила, что обычно синие глаза царевича потемнели.
— К схватке готовишься? — шепнула я.
— К разговору, — возразил Регнан и в свою очередь поправил воротник моего платья. — У меня к царю тоже есть вопросы.
— Надеюсь, ты не подхватил от Эвена бунтарский дух?
— Подхватил, но не от него, — улыбнулся мужчина и склонился ко мне, чтобы поцеловать.
Я ответила на поцелуй, но машинально; у меня сейчас нет любовного настроения. Передатчик Регнана снова активировался, и царевич ушел, ничего больше не сказав. И вот эта его немногословность, этот его тихий уход испугали меня еще больше, и следующие несколько часов я места себе не находила; Эвен пришел пригласить меня на прогулку, и я приняла его приглашение, чтобы отвлечься. И скоро пожалела об этом, потому что на пляже мы повстречали Нарину с дочками и Дилайса.
— Валим, — шепнула я Эвену, как только произошло нежелательное столкновение, но Нарина сама изъявила желание со мной поговорить.
— Дэрия! — обратилась она ко мне. — Расскажи, как тебе понравилось на Руле?
Пришлось остаться и, выдав положенные поклоны всем положенным лицам, рассказать, что Рул мне очень понравился, как и его жители.
— А я никогда не была там, — процедила Нарина, разглядывая меня: как и сказала Нелла, каждая молодая женщина и тем более юница вызывают у нее стресс. — Не могу дышать дурным воздухом. Ваше Высочество, — повернулась она к Дилайсу, — вы видели избранницу Экзекутора?
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
— Мы знакомы, — ответил Риэл.
Нарина почему-то заревновала, и уголок ее напомаженного рта дернулся. Несмотря на то, что я ей неприятна и даже бешу, она заставила себя быть со мной милой, насколько это возможно, и продолжила светскую беседу. Вот только зачем я ей понадобилась? Чего она добивается?
Расспросив меня еще о Руле, Нарина перевела тему. Поглядев на свою старшую дочку, она сказала:
— Через десять лет моя Фианна станет самой красивой юницей Аэл Дрида. Вам очень повезло, Ваше Высочество.
Риэл кивнул, а самому тошно стало: видимо, упоминания о том, что ему, такому гордому да независимому, придется-таки жениться, да еще и на той, на которую указали, его сильно расстраивают.
Эвен якобы случайно наступил на подол платья Нарины, и ткань треснула.
— Извините, я нечаянно, эллиди, — абсолютно не искренне ответил юный царевич и с вызовом посмотрел в лицо женщины.
— Осторожнее надо быть, — выдавила она; злость так и забурлила в ней, но ругаться она не стала.
— Да, — кивнул Эвен, — надо быть осторожнее.
Нарина замерла. Меньше всего ожидаешь услышать угрозы из уст семилетнего мальчика. Впрочем, у Арисов такие отношения в семье, что всякого можно ожидать…
— Ты специально наступил на мамин подол! — встряла вдруг Трина, еще одна дочка Нарины. В отличие от Фианны, ее хорошенькой не назовешь, но характер явно боевой – вон как глаза сверкают!
— Чего-о-о? — возмутился Эвен.
— Специально! Я видела! Извинись!
— Сама извинись!
— Эвен! — осадила я мальчика.
— Что? — невинно хлопнув ресницами, произнес он. — Я должен молчать, когда на меня наговаривают?
— Извинись! — продолжала требовать Трина.
— Трина! — прошипела Нарина, но девочка не испугалась и только руки в кулаки сжала.
— Он специально! — упрямо повторила она.
— Вот это дурочка, — констатировал Эвен.
— Демонстрируете недостойное поведение, юноша, — сказал Риэл Эвену.
— Будут мне еще всякие рыбы указывать! — огрызнулся мальчик.
— Он не рыба! — оскорбилась Фианна и покраснела.
— Молчать! — рявкнула Нарина, и ее злобный рявк разнесся по всему пляжу; Риэл и тот вздрогнул.
Я поскорее увела Эвена под каким-то предлогом; купаться мы, как планировали, не пошли.
— Что это было? — потребовала я разъяснений.
— Эта гадина убила мою маму. Я ей покажу! — ответил мальчик. — Я им всем покажу!
Я застыла, не зная, что сказать и как отреагировать. Эвен же, отбросив со лба платиновые волосы, добавил решительно:
— Я ничего не забуду и не прощу. А ты тоже хороша – они тебя поиздеваться позвали, а ты стоишь и киваешь! Фу-у-у, противно!
«Не то слово», — согласилась я мысленно.
Вечером конфликт, начавшийся на пляже, получил продолжение: дочки Нарины нажаловались на Эвена Тринтану, своему родному брату, и тот пришел поставить мальчика на место. Когда я узнала об этом и примчалась к Нелле, в покоях которой и живет Эвен, мальчик уже спал.
— Все нормально, — поспешила успокоить меня Нелла, — я поговорила с Эвеном, дала ему снотворного и уложила спать.
— Но что случилось?
— Тринтан и Эвен повздорили.
— Повздорили? Пятнадцатилетний подросток и семилетний ребенок?
— Тринтан его не тронул, конечно, но говорил жестко.
— А Эвен что?
— А Эвен лучше бы молчал… Не знаю, откуда в нем столько яда.
Использовав свое зрение диагноста, осмотрела Эвена. К счастью, ничего плохого я не увидела – потоки энергии мерцают как обычно, признаков намечающегося приступа нет. Но приступ запросто мог запуститься, ведь красноволосые «включаются» именно во время конфликтов, ссор…
