Начало оказалось даже романтичным. Они прогулялись вдоль Миссисипи, где был спуск с набережной, и подышали при полной луне запахом гниющих водорослей. Там он показал ей рыжий парик, но она восприняла эту его блажь как шутку, и они оба посмеялись. Потом они зашли туда, где она могла заработать свою сотню. Клиент выбрал для любовного акта вонючую комнатушку в самом дешевом отеле за пределами Французского квартала. Ей не было разницы где, лишь бы он платил наличными.
Там он не сразу приступил к делу, а опять показал ей парик и красные трусики. Она прикинула про себя, что особо противиться не стоит... если ей дадут сто долларов. Парик и трусики выглядели совсем новыми, и эта блажь мужчины ее не смутила. Вот только что ее выводило из себя, так это четки, которые он вдруг начал перебирать в пальцах. И черные поблескивающие стекла его очков, которые он не снимал, хотя она, слегка кокетничая, попросила их убрать, а то ведь «она не сможет расцеловать его глазки».
У нее были свои опробованные способы возбуждать мужчин. Она ими гордилась и обычно применяла на деле, общаясь с трудными клиентами.
Хорошо, что он предусмотрительно выдал ей гонорар, положив на столик стодолларовую банкноту. Еще даже не раздевшись, мужчина занялся поиском зачем-то понадобившейся ему волны в радиоприемнике. Она скосила взгляд на еще не заработанные его сто долларов и немного испугалась.
Глаза Бенджамина Франклина на банкноте были выколоты. Вот уж незачем было ослеплять такого хорошего парня, тем более что он отдал концы лет двести назад.
Клиент, крутя ручку настройки приемника, добрался до ежевечерней передачи радиопсихолога.
– Может, лучше поймать какую-нибудь музыку?
На кой им эта мудрая доктор Саманта сейчас, в такой момент, и в этой дрянной конуре?
– Нет...
– Но...
– Надевай парик, – приказал он. Настолько был грозен его тон, что она без колебания подчинилась. – И трусы, – настоял он.
Это было неприятно, но что не сделаешь за сто долларов. Она поменяла свои белые кружевные трусики на красные. Он даже не смотрел на то, как она переодевается, а оглядывал, поблескивая черными стеклами своих очков, стены комнаты, оклеенные старыми, покрытыми пятнами плесени обоями.
Она была девушкой с воображением и амбициями, и все происходящее ей очень не нравилось. Ее раздражали и четки в его пальцах, и голос этой дуры-психолога с радиостанции. Уж к ней она бы никогда не обратилась за советом. У нее и своих мозгов хватает, чтобы выпутаться из любой ситуации. А вот на парня в темных очках этот голос воздействовал непонятным образом. Он словно превратился в ледяную статую, хотя его мужской орган выдавал полную боевую готовность.
– В чем дело? – поинтересовалась девушка. Какое-то время он молча сверлил ее взглядом, спрятанным за черными линзами, будто ученый, рассматривающий какую-то дурацкую личинку под микроскопом. Она зябко поежилась, тряхнула головой, и длинные рыжие пряди парика рассыпались по ее худым плечам.
– Отлично, – сказал мужчина, и на его лице появилось некое подобие улыбки. – Вполне подойдет... – дополнил он свою оценку после паузы.
Он, наклонился к ней и поиграл сережками, которые она нацепляла каждый раз, когда выходила на промысел. Сережки ей нравились, ради них она проколола себе ушные мочки, хотя очень боялась самой ничтожной боли.
Ну раз он начал заигрывать с ней, то все в порядке. У каждого клиента свой подход. Пусть этот со своими «глюками», но завершается все одним и тем же. Только пусть он кончит поскорее.
Он сжал ее тонкую шею и принялся поворачивать, словно она была куклой – туда-сюда, туда-сюда. Сперва было не слишком больно, и она похотливо застонала, изображая, что ей нравится подобная ласка.
Но спустя несколько мгновений ее это уже перестало забавлять, возникло тревожное чувство и желание быстренько его спровадить и вырваться отсюда самой.
– Эй, ты! – начала было она им командовать, но тотчас захрипела, потому что вокруг ее горла обвились четки. – Эй, подожди!.. – Это были последние звуки, которые она издала уже слабым, невнятным, жалобным голосом.
Она видела склонившееся над ней лицо. Его улыбка не предвещала ничего хорошего, только продолжение пытки. Острые грани четок впивались в ее кожу, разрезая кровеносные сосуды. Теплая жидкость, наверное, ее кровь, сначала брызнула, затем потекла ручейками, ее сознание стало мертветь. Закричать, позвать на помощь она уже была не в силах. Она могла только с мольбой смотреть в черные стекла очков и жадно ловить широко раскрытым ртом вожделенный воздух...
Но она еще боролась. Ее сильные ноги спортсменки, сгибаясь и распрямляясь в жуткой пляске, вступили в битву за жизнь, а руки молотили о его твердо каменную грудь.
Бесполезно? Нет!
Ее кулак попал в темные очки, и он отшатнулся, поправляя их. На мгновение она увидела его глаза, и в них метался страх. Теперь она уже знала, что обречена. Он не отпустит ее живой потому, что она сможет опознать его.
Что ж, пусть она умрет, и малыш, который поселился в ее теле не так давно, умрет вместе с ней, зато она напугала этого выродка.
А он поторопился затянуть потуже петлю на ее шее...
Глава 21
– Кажется, пронесло! – громко заявила Мелани, как только спало напряжение последних минут «Полночных исповедей» и в эфир пошла реклама.
Саманте показалось, что она вынырнула из глубокого омута и теперь может вздохнуть свободно. «Джон» не звонил, хотя она на протяжении всей передачи ожидала, что вот-вот каким-либо обманным путем в ее наушники просочится его бархатистый голос. Ведь он мог проникнуть сквозь любые преграды и даже создать иллюзию, что говорит с нею прямо из какой-нибудь пустой комнаты ее дома.
Значит, теперь он решил затаиться, предвкушая, как наконец от ужаса, от постоянного страха перед чем-то неизвестным сломается ее психика. Так что расслабляться не стоит. Он может позвонить и после окончания передачи, может каким-то образом добраться и до внутренней, закрытой для посторонних линии связи.
Этим вечером Саманта попыталась поймать его на наживку, затеяв в эфире беседу о любовных посланиях, памятуя о записке, подкинутой в ее машину. Слушатели горячо откликнулись и затеяли жаркую дискуссию, но «Джон» промолчал, не поддался на приманку.
– Сегодня мы обошлись без всякой нечисти, – с облегчением заключил Тини, провожая Саманту и Мелани из студии до буфета.
– Вроде бы так.
У Саманты еще слегка подрагивали коленки, и ее бил озноб.
– Держись, Саманта, – подбодрил ее коллега.
– Держимся, – за начальницу откликнулась на его пожелание Мелани. У Тини очки съехали вниз по переносице, и он поверх стекол взглянул прямо в лицо Саманте.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
