Г.М. Штерн начинает приводить войска армии в порядок. Командарм понимал, что на суровом морозе можно успешно воевать только при условии, если боец хорошо накормлен, одет, а в перерывах между боями имеет возможность отдохнуть. Он ходатайствует перед Ставкой об обеспечении войск усиленным продовольственным пайком, теплым обмундирование, палатками, лыжами. Одновременно с помощью имеющейся авиацией идет работа по созданию «воздушного моста» с окруженными частями армии, с целью их обеспечения боеприпасами и продовольствием.
При подготовке январского наступления 1940 года Г.М. Штерн особое внимание уделял овладению лыжной подготовкой и обратился по этому поводу к войскам со специальным воззванием. Оно было отпечатано в типографии и разослано во все части и подразделения армии. Командарм собрал всех политработников и поставил задачу настойчиво внедрять лыжную подготовку, показывать личный пример подчиненным.
Все, кто находился рядом с Григорием Михайловичем в период финской кампании, по-доброму отзывались о нем и его способностях руководить армией. Вспоминает генерал-полковник авиации А.Г. Рытов: «Штерн был высокообразованным, умным военачальником, хорошо разбирался в психологии людей... Штерн покорял всех своим обаянием и незаурядной эрудицией. Я не слышал, чтобы он кого-то грубо распекал, а тем более унижал достоинство человека. Он всегда соблюдал такт, выдержку, а если и повышал голос, то только в самых исключительных случаях. Но за это никто не обижался на него, потому что укор командарма был справедлив и обоснован.
Мне ежедневно доводилось разговаривать с членами Военного совета армии Зиминым и Шабаловым, начальником политотдела Русских, и я чувствовал, что все они с большим уважением относились к Григорию Михайловичу Штерну. Многие знали его по боям в Испании, на Халхин-Голе и отзывались о нем как о талантливом военачальнике.
Запомнилась и такая его черта: он никогда не обедал один, обязательно приглашал своих ближайших помощников. Это сближало его с людьми, делало отношения более теплыми, искренними, помогало детально узнавать положение дел в армии, правильно руководить частями. И я не помню случая, чтобы его теплотой, доброжелательностью кто-нибудь злоупотреблял. Каждое указание и даже совет командующего воспринимались как приказ»{14}.
Однако многие меры, предпринимаемые Г.М. Штерном, не могли исправить сложившееся положение дел в 8-й армии. Сказывались недостаточная подготовка войск к ведению боевых действий в зимних условиях, отсутствие опыта у большого числа командиров, быстро поднявшихся по служебной лестнице в результате репрессий в Красной Армии.
Положение попавших в окружение 18-й, 168-й стрелковых дивизий и 34-й легкой танковой бригады с каждым днем ухудшалось. Позднее, в апреле 1940 года, командующий 8-й армии Г.М. Штерн признал свою вину в том, что своевременно в декабре 1939 года не настоял перед Главным военным советом на необходимости отвода окруженных частей на 15—20 километров.
Это запоздалое решение было принято и одобрено Ставкой Главного военного совета только 28 февраля 1940 года. Ночью 29 февраля окруженные части двумя колоннами — Южной и Северной — пошли на прорыв. Южная колонна насчитывала 1486 бойцов и командиров, в основном из 18-й стрелковой дивизии. Потеряв 249 человек убитыми и пропавшими без вести, колонна прорвалась к вечеру 29 февраля в расположение частей 15-й армии. Северная колонна состояла из бойцов и командиров 34-й легкой танковой бригады. Ее прорыв закончился трагически: все 1500 человек погибли в ходе тяжелого боя.
В марте 1940 года частям 8-й армии командарма 2-го ранга Г.М. Штерна удалось прорвать финские укрепления и незначительно продвинуться в направлении Лоймолы. Частям 15-й армии, созданной на базе переданных из 8-й армии воинских соединений, удалось снять блокаду с окруженной финнами 168-й стрелковой дивизии.
За период боевых действий с 30 ноября 1939 года по 13 марта 1940 года общие потери 8-й армии (командарм 2-го ранга Г.М. Штерн) и 15-й армии (командарм 2-го ранга В.Н. Курдюмов) составили 31 136 человек убитыми, умершими и пропавшими без вести, 63 538 — ранеными и обмороженными. Финскими войсками в качестве трофеев при ликвидации окруженных советских частей были захвачены: 222 танка, 17 бронеавтомобилей, 311 грузовиков, 71 полевое и 68 противотанковых орудий, 412 ручных, 367 станковых и 16 зенитных пулеметов. Общие потери финских войск в полосе действия 8-й и 15-й армий составили 17 822 человека, из них безвозвратные — 5843 человека{15}.
Столь большие потери советских войск объясняются, в первую очередь, неграмотным руководством боевыми действиями со стороны командиров высшего уровня, в том числе и командарма 2-го ранга Г.М. Штерна. Сказалась также неподготовленность большинства соединений к ведению боевых действий в условиях лесисто-озерной местности, бездорожья и снежных заносов.
С 14 по 17 апреля 1940 года в ЦК ВКП(б) в присутствии И.В. Сталина состоялось совещание начальствующего состава Красной Армии по сбору опыта боевых действий против Финляндии. 16 апреля на вечернем заседании с докладом выступил командарм 2-го ранга Г.М. Штерн. Понимая, что ему особо похвастаться нечем, главный акцент в своей речи делал на восхваление Сталина. Штерн сказал: «Я командовал 8-й армией с 16 декабря до конца войны. 8-я армия не может похвалиться большими успехами, как армии Северо-Западного фронта, находившиеся под командованием тов. Тимошенко и члена Военного совета фронта тов. Жданова. 8-я армия в непрерывных тяжелых боях нанесла финской армии огромные потери, но поставленной ей главным командованием задачи выполнить полностью не сумела.
Правда, мартовское наступление, которое мы основательно готовили по детально указанному лично тов. Сталиным замечательному плану, наступление, по которому из восьми дивизий армии шесть дивизий, около 90% артиллерии и вся авиация наносили мощный удар на узком фронте, начало успешно развиваться.
План, данный 8-й армии тов. Сталиным, является примером смелого сосредоточения максимума сил на главном направлении. Особенно интересны и оригинальны указания тов. Сталина по оперативному и тактическому использованию артиллерии при прорыве. Хотя это наступление не было нами в связи с заключением мира доведено до конца, высшему командному составу РККА необходимо изучить указания тов. Сталина по этому плану и сам план, и ход Лоймоловской операции.
Войска армии в результате жестоких боев прорвали сильно укрепленный рубеж обороны финнов, последовательно перемолотив при этом, больше всего артиллерией и авиацией, значительные силы финнов. Финны потеряли в этих мартовских боях около 3 тыс. одними убитыми. Войска армии при этом уничтожили и взяли сотни каменно- и деревоземляных укрепленных точек, тысячи винтовок, много пулеметов, автоматов и другого оружия. Финские войска были настолько истощены и разбиты, что надергивали для своих укреплений остатки войск, откуда только могли; так на одной из укрепленных высот, взятых за пару дней до окончания военных действий, были найдены сотни трупов пяти финских полков.
Наши части смешанной конницы, стрелки и лыжники вышли уже в тыл финнам. Наши диверсионно-партизанские группы активно действовали на прилегающих к фронту дорогах финского тыла. Мы имели еще значительные резервы для питания и развития успеха. Близкий и полный успех этого наступления 8-й армии был для всех несомненным, но действия 8-й армии запоздали. Это было нам указано Ставкой Главного командования.
Я говорю об этом обозначившемся успехе наступления 8-й армии не для того, чтобы что-либо приукрасить. Я говорю и буду говорить только и точно то, что было без всяких прикрас, так как я понимаю и оцениваю боевую деятельность 8-й армии в прошедшей войне. Говорю это прежде всего для того, чтобы воздать должное героическим нашим людям, бойцам, командирам, политработникам, большинство которых в непрерывных и жестоких боях дралось, как подобает воинам Красной Армии, и многие показали выдающиеся образцы боевых действий, заслуживающие высоких наград. Я считаю себя обязанным назвать лучшие боевые части 8-й армии: 56-я и 75-я стрелковые дивизии с их артиллерией, 358-й стрелковый и 473-й артполки 164-й дивизии, 4-й истребительный авиаполк, 13-й и 72-й полки СБ, 11-й полк РЗст, саперный батальон 1-го корпуса, 128-й инженерный батальон.
Как известно товарищам, в ходе боев первого периода войны были окружены некоторые части 8-й армии. Командование 8-й армии вплоть до момента разделения 8-й армии на 8-ю и 15-ю армии не сумело ликвидировать это окружение. Мы делали все, что могли, отдавали все свои силы, но не сумели победить сложившуюся весьма трудную обстановку.
Излагать все обстоятельства этого дела было бы слишком долго. Я считаю необходимым указать главные ошибки командования армии:
Первое. Части 56-го корпуса, сильно измотанные и поредевшие, перегруженные техникой, в начале войны зарвались далеко, оторвались. Я об этом скажу далее. Резервов в распоряжении армии и на близком подходе не было никаких. Противник наседал с фронта, но особенно сильно на фланги и коммуникации 56-го корпуса. Надо было до подхода резервов и для приведения в порядок частей 56-го ск поставить, буквально в первые дни моего приезда в армию, в решительной форме вопрос об отводе частей 56-го корпуса на 15—20 км. Этот отвод было трудно осуществить, много техники, особенно танков 34-й бригады, необдуманно загнанной бывшим командованием 8-й армии вместе с 18-й сд, было не на ходу, части, особенно 18-й дивизия и 34-я бригада, были в непрерывном жестком бою. Психологически этот вопрос об отводе в тот период войны (декабрь) также было трудно ставить — вы это понимаете. Но командование армией должно было лучше и, я сказал бы, тверже оценивать обстановку и обязано было твердо доложить по этому вопросу свое мнение Главному командованию и просить разрешения на отвод корпуса.
