– Борт М-42, борт М-42! На хвосте – двое! На хвосте – двое!
Быстрее, чем Августин узнал голос Сергея Гаспарова, он бросил взгляд на монитор. Да, так и есть. Все те же «Камовы».
Впереди поднималась на двадцатиметровую высоту стартовая платформа, на которой покоился до одури знакомый Августину цеппелин. Тот самый, который постоянно мозолил глаза на уровне его восьмидесятого этажа. Бортовой номер 006.
Как сейчас стартуют цеппелины? Как, черт побери, они стартуют?
Во-первых, автоматически, понятно.
Во-вторых… во-вторых… во-вторых, они поворачивают вниз мотогондолы и, для повышения стартовой устойчивости, дают полную тягу! Дальше… дальше не имеет значения. Важно, каким именно образом они дают полную тягу.
«Камовы» были уже очень близко. В следующий раз они не ошибутся. Августин, которому было все равно как умереть – расстрелянным из «мистралей» или разбившимся о землю, – пошел на опаснейшее снижение.
Мотогондолы цеппелина повернулись на девяносто градусов и теперь были сориентированы вертикально.
Постепенно завращались сдвоенные винтовентиляторные установки. Сейчас произойдет скачок мощности.
Сейчас…
«Ирокез» Августина проскочил под платформой, между отполированными штангами гидравлической подъемной системы. У «Камовых» не оставалось другого пути. Внизу была земля, вверху – высоченная туша цеппелина.
На предельной скорости головной «Камов» влетел под платформу и спустя секунду выскочил с противоположной стороны. В этот момент моторы цеппелина взвыли на полной тяге. Бешеный вихрь ворвался под платформу.
Второй «Камов» попал в зону повышенной турбулентности и, подхваченный безумствующими потоками воздуха, был брошен в сторону. Он рубанул плоскостями винта по гидравлической опоре, отскочил с огромным дифферентом на хвост, ударился балкой с вертикальным оперением о землю…
В такой ситуации ему не могло помочь уже никакое бронирование.
Прогрохотал взрыв, взвился ураган обломков, платформа закачалась, и спустя несколько мгновений во втором, еще более страшном взрыве, исчез рекламный цеппелин номер 006 компании «Виртуальная Инициатива».
10
За последние двадцать минут капитан ДБ Сергей Гаспаров успел нарушить добрую половину дисциплинарного и треть боевого устава.
Он принял решение осуществить боевой вылет без санкции вышестоящего начальника.
Он проник в стартовый отсек, где находилось четыре заправленных вертолета, и, угрожая техническому персоналу оружием, приказал вывести из строя компьютерную подсистему централизованной блокировки кормовой аппарели.
Вслед за этим капитан Сергей Гаспаров уничтожил огнем из автоматического оружия пломбы на пульте ручного управления и привел в действие механизм раскрытия кормовой аппарели с пульта.
Не дожидаясь полного раскрытия аппарели, капитан Сергей Гаспаров занял пилотскую кабину ударно-штурмового вертолета «Шершень», борт 86, и завел двигатель, что в подобных условиях является грубейшим нарушением правил техники безопасности.
Затем пилотируемый им вертолет покинул ПБС «Змей» и на предельной скорости направился на юго-восток.
Через восемь минут была предпринята попытка выслать на перехват нарушителя два вертолета «Ми-40», но у обоих машин обнаружились неисправности в системе электронного зажигания.
Провода были перерезаны ножом капитана Сергея Гаспарова.
Обстрел нарушителя ракетами «Р-200» класса «воздух-воздух» был признан нецелесообразным ввиду высоких прогнозируемых потерь среди мирного населения в зоне огня.
На такой скандал не мог решиться даже тайный член Партии Социальной Справедливости полковник Хованский.
11
Одним противником стало меньше, но второй «Камов» был уже совсем близко.
Внизу мелькали верхушки деревьев. «Ирокез» и вслед за ним вертолет преследователей перелетели через Внешнее Окружное шоссе и мчались над лесом.
Из «Камова» открыли огонь. На этот раз стреляли очень хорошо. Слишком хорошо.
Выпроставшись из-под кожуха правого двигателя, за «Ирокезом» потянулся дымный шлейф.
«Что-то они там важное задели, сволочи», – с тоской подумал Августин.
Новая очередь из «мистраля» принесла новые неприятности. Погас монитор хвостовой камеры, и «Ирокез» гадко затрясся. Августин понял, что очередь дошла до компенсирующего винта.
Пора было подвязывать. В любую секунду машина могла полностью потерять управление. И это была реальная реальность. Неоткуда было ожидать обнадеживающего «момент минус пять», и негде было просыпаться после отключения (Августин, увы, был атеистом).
Августин задрал нос вертолета насколько мог высоко. Скорость упала. Пули, которые предназначались для него, прошили пустоту.
«Камов» проскочил вперед. Августин быстро выровнял машину и, обернувшись к псу, крикнул:
– Томас, ко мне!
К счастью, «Ирокез-2» был предельно облегченной машиной. Поэтому переборка между пилотским креслом и грузовым отсеком отсутствовала.
Томас посмотрел на своего хозяина глазами полными печали. Ему было очень страшно.
– Томас, умоляю!!!
Вертолет трясся все сильнее. Впереди разворачивался «Камов». Поток воздуха от винта швырнул в грузовой отсек струю смрадного дыма. Томас решился. Спустя две секунды он был уже на коленях у своего хозяина.
Августин разбил магазином пистолета-пулемета стекло над рычагом с надписью «EJECT» (Здесь: аварийное катапультирование (англ.).) и, не медля ни секунды, рванул красный спасительный рычаг на себя изо всех сил.
Взорвались разрыв-болты, лопасти несущего винта разлетелись в четыре стороны света смертоносными снарядами. Одновременно с этим из спинки пилотского кресла выдвинулись две страховочные штанги и сверхпрочный стальной наголовник. В днище сработал вышибной заряд, и Августин с Томасом отправились в небеса со скоростью пушечного ядра.
Через три секунды кресло, достигнув верхней точки своей траектории, выпустило четыре размашистых стабилизатора, выполненных из пластика с молекулярной памятью.
Августин, которому целый день фантастически везло, совершенно не удивился, когда «Камов» взорвался в двухстах метрах под ним. Он был уверен, что в «Камов» угодила одна из отстреленных лопастей. Прогремел еще один взрыв – это взорвался его облысевший «Ирокез», который упал на верхушки сосен.
Томас трясся и жалобно скулил. Пес, как и Августин, переживал отнюдь не самые чарующие мгновения своей жизни.
Кресло падало с угрожающей быстротой, но зато «на ровном киле». Ломая о ветви пластиковые стабилизаторы, оно преодолело последние тридцать метров с большой помпой. Хруст, треск, шелест!
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
