как было ясно, что главное для него – это всячески привлечь внимание к своей особе. Его бунтарство и дух сопротивления совершенно бесцеремонно перекочевали из профессиональной сферы в сферу личных и социальных отношений, из-за чего окружающие предпочитали с ним не связываться. С течением времени Бай Чжэнь заметила, что на самом деле по многим вопросам он не такой уж и профи, скорее всего, его поведение объяснялось психической незрелостью. Черно-белый тип мышления вкупе с бунтарской психологией представляли собой классический пример подросткового поведения. Как оказалось, под личиной незаурядного умника скрывался самый обычный человек. Сделав столь потрясающее открытие, Бай Чжэнь частенько над ним подшучивала – к примеру, говорила, какой он замечательный, и тут же получала ответ, что он ни разу не замечательный. Говорила, что у него замечательная жена, и в ответ слышала, что та и в подметки ей не годится. Говорила, что у него замечательная дочь, и тут он уже отвечал: «Ну, это само собой». Он переворачивал любое из утверждений и, лишь когда дело касалось дочери, оставался непоколебим. Из-за всех этих шуток отношения между ним и Бай Чжэнь становились все более близкими и непринужденными. Но с чего вдруг сегодня он так преобразился? От его напомаженных волос и парфюма у Бай Чжэнь свербело в носу.
Оба они поразились, заметив резкие и странные перемены друг в друге, это напоминало укус комара, после которого остается ощущение холодка, точь-в-точь как после бальзама «Звездочка».
– Какими судьбами? – спросил он.
– Я… я развелась, – ответила она.
Это было похоже на взрыв бомбы, от которого его контузило так, что он перестал соображать.
– Из-за чего? – Казалось, этот вопрос Му Дафу задает сам себе.
– Из-за тебя. Ты как-то просил Хун Аньгэ помочь с предоставлением алиби. Но потом его взяла под контроль Жань Дундун, и теперь они оба думают, что мы наставили им рога.
– Неудивительно, что сегодня ты в зеленом[10].
Она чуть было не засмеялась, но предмет разговора, равно как и душевное состояние, настраивали на другой лад, она все еще не оправилась от развода.
– Профессор Му, – обратилась она к нему, – тебе еще не надоело подшучивать надо мной? Неужели у тебя нет ни капли сочувствия?
– Прости.
– А приехала я для того, чтобы лично задать тебе вопрос: мы им изменяли?
– Разве что в наших снах.
– А я уже было подумала, что у меня что-то с головой, но теперь я вижу, что с этим все в порядке. После встречи с тобой Хун Аньгэ каждый день мучил меня вопросом, изменяла я ему или нет? Дошло до того, что я и правда стала думать, что я ему изменила.
– Русский физиолог Павлов полагал, что внушение или гипноз является простейшим и типичнейшим приобретенным рефлексом. Это своего рода внушаемая кем-то установка, которая не имеет под собой никаких оснований, но из-за того, что некто допустил ее существование, психика внушаемого будет склоняться к подтверждению этой установки. Попросту говоря, Хун Аньгэ тебя загипнотизировал.
– Хун Аньгэ уже давно хотел со мной развестись, просто у него не было предлога. И тут, на его счастье, Жань Дундун подсунула ему оружие, благодаря которому он одним махом порвал со мной и переметнулся к своей любовнице. Так что, профессор Му, изменяла не я, изменяли мне. Ради сохранения твоей семьи я пожертвовала своей, а если говорить конкретнее, я пожертвовала собой. Вот и скажи, к кому я после этого должна была идти?
Он хотел было тут же ответить – мол, конечно, ко мне, – но вдруг осознал всю серьезность проблемы, которая могла оказаться ловушкой, поэтому тут же прикусил язык. Бай Чжэнь снова обратилась к нему с вопросом:
– А ты с Жань Дундун все еще в ссоре?
– Уже нет.
– Помирились?
– Осталось лишь официально оформить развод.
– Может, поговоришь с ней начистоту? Иначе мы поможем удовлетворить им свои желания.
– Это невозможно. Если они заранее спланировали свое будущее, то мы бессильны.
Что касается предопределенности, то Му Дафу знал, о чем говорил, причем не важно, где она проявлялась – в литературе или в обычной жизни. Его отец был профессором филологического факультета Сицзянского университета, а мать – учителем языка и литературы в средней школе при этом же университете. Четырнадцать лет назад оба они вышли на пенсию. С малых лет родители внушали ему мысль о том, что самая лучшая на свете профессия – это учитель, что лучший путь – это учеба в университете с последующим прохождением магистратуры и аспирантуры. «Ты сможешь преподавать в университете, только если окончишь аспирантуру», – то и дело напоминали они ему. Они словно сыпали соль на рану, ведь сам он мечтал пасти овец в горах Тянь-Шань. Однако, когда он прочитал строки «Северные вихри, налетев на землю, обломали белую траву, // В месяце восьмом за стеной великой в воздухе кружится снег»[11], его передернуло от холода. Тогда он решил пойти в армию, но, прочитав строки «Укрытые травой непогребенные останки иссохли до костей, // Из дома продолжают слать одежду, чтоб не замерз на поле боя»[12], он чуть не помер со страху.
Тогда встал вопрос, как именно пробиться в ученые. Сначала он попробовал свои силы в области точных наук, но обнаружилось, что в нем преобладают гены родителей-гуманитариев. Ему никак не удавалось запомнить ни периодическую систему химических элементов, ни закон сохранения энергии, ни уж тем более математические функции или производные. Делать нечего, пришлось принять это как данность и унаследовать, а лучше сказать, повторить профессиональный путь родителей.
Само собой разумеется, это вызывало у него неприязнь, но еще большую неприязнь вызывало то, что мать подобрала ему для свиданий училку, которая вместе с ней преподавала язык и литературу в школе при университете. Он не на шутку перепугался: неужели придется не только идти по стопам родителей в профессии, но еще и повторять их модель любви и семейных отношений? «В каком, в конце концов, мире я живу, в реальном или виртуальном? И что с небом – оно настоящее? Я точно не актер? Не является ли весь этот университет каким-нибудь съемочным павильоном?» Начиная с детского сада и до получения докторской степени весь процесс его обучения проходил на территории кампуса Сицзянского университета, и в какой-то момент им овладело то же ощущение, которое испытывал Труман, решивший устроить побег. Труман – это герой американского фильма «Шоу Трумана», вся жизнь которого, включая работу и любовь, транслировалась в прямом эфире. Когда это реалити-шоу уже подходило к концу, до героя наконец дошло, что все это время он жил в специально срежиссированном для него мире.
Итак, Му Дафу тоже решил устроить побег, но только вместо побега физического он выбрал побег психический. Он отпустил волосы, начал курить, употреблять алкоголь, сквернословить и даже задался целью жениться на девушке из полиции. И пускай главный постановщик его жизни, Му Чанчунь, а также исполняющая должность режиссера, Жэнь Моли, без конца вздыхали по поводу поведения сына, тому это доставляло необъяснимое удовольствие. Так неужели после того, как он с таким трудом убежал из-под контроля родителей, он должен был попасть под контроль Жань Дундун?
44
Бай Чжэнь арендовала коттедж у озера и теперь каждый день названивала Му Дафу или посылала ему сообщения, все остальное время она просиживала с ноутбуком и писала роман по мотивам своей личной жизни. Из-за накопившейся злости стиль произведения выходил простым и грубым, доскональное знание деталей мешало полету воображения, тревога рассеивала внимание, в итоге написание романа превратилось в видимость, его основной функцией стало отвлечение от тревог и заполнение душевной пустоты.
Как-то ближе к вечеру ее пришел проведать Му Дафу. Постучавшись, он услышал из глубины комнаты приглашение войти, толкнул дверь и увидел, что она в одном бикини
