— Мария Митрофановна, какая встреча!
Женщина вздрогнула и подняла на Чинарского глаза. В них застыло недоумение.
— Вы меня не помните? — пошел в наступление Чинарский, принимая из рук киоскерши газету и лихорадочно свертывая ее. — Я Сашин приятель, Сергей.
Женщина еще больше удивилась. Ее подведенные черным карандашом брови полезли вверх.
— Как он поживает? Давненько мы с ним не виделись! — не давал женщине опомниться Чинарский. — Я ему икру привозил из Астрахани… Он вам не рассказывал? Ну что, вспомнили? Однажды я вас с ним видел, он мне ваше имя и назвал.
Мария Митрофановна задумалась. Она даже не могла припомнить случая, когда Саша последний раз выходил с ней на улицу. Но настойчивость этого приятного, хоть и немного странно одетого мужчины сбивала ее с толку.
— Вы — друг Саши? — растерянно спросила Мария Митрофановна.
Она дала киоскеру пятерку.
— Телепрограмму.
Взяв газету и сдачу, Мария Митрофановна хотела поднять стоявший у киоска пакет с огурцами и картошкой, но проворный Чинарский уже схватил его.
— Давайте я вам помогу, что же это вы так нагрузились!
В едином порыве он отнял у экс-домработницы и другой пакет — с рыбой и ряженкой.
— Постойте, — забеспокоилась Мария Митрофановна. — Куда вы?
— Вы же домой? — Чинарский являл образец доброты и простодушия.
— Да, но…
— Я вам помогу, мне все равно в ту сторону, — махнул Чинарский головой и пошел к дому Марии Митрофановны. — А Сашка, он ведь так классно готовит, — бросил он через плечо. — По-прежнему увлекается? — продолжал Чинарский непринужденную беседу.
— Увлекается. — Мария Митрофановна еле поспевала за энергичным Чинарским. — Подождите…
Чинарский остановился. Мария Митрофановна — тоже. Она вглядывалась в него, немного хмуря лоб.
— Ваше лицо мне кажется знакомым, — наконец проговорила она.
— А я вам что говорил! — хохотнул Чинарский.
— Когда же это было? — Мария Митрофановна все еще изучала улыбающуюся физиономию Чинарского.
«Тетушка цепляется к датам — это тревожный знак», — мелькнуло в голове у бывшего опера.
— Какая разница! Я и сам сейчас уже не вспомню, когда мы с Сашкой виделись!
Внимание Марии Митрофановны все больше приобретало скептический оттенок. Чинарский не на шутку забеспокоился. «Видно, решает, могу ли я быть приятелем ее Саши», — подумал Чинарский, костюм которого был хоть и приличным, но безнадежно устаревшим.
— Что-то я вас не припоминаю. — Женщина стояла как вкопанная. — Саша мне про вас не рассказывал.
— Да, — усмехнулся Чинарский, — он такой скрытный.
Чтобы как-то разрядить обстановку, он двинулся вперед. Марии Митрофановне ничего не оставалось, как пойти следом. Она семенила, едва поспевая за Чинарским, пытаясь припомнить этого мужчину. Что-то в нем было ей знакомо, но она даже представить себе не могла, что небритый мужик, спрашивавший вчера Мишку, и нынешний Чинарский — одно и то же лицо. Постепенно она стала успокаиваться.
Чинарский же сбавил ход.
— Сашка мне много о вас рассказывал, — широко улыбнувшись, сказал он. — Как вы вкусно готовите. Ванильное печенье. — Он вспомнил запахи, которые учуял вчера в ее квартире. — Жареная рыба, кофе.
— Кофе я теперь редко себе позволяю, — смутилась Мария Митрофановна. — Возраст.
— Да что вы! — Чинарский даже остановился, наигранно вскрикнув. — Вы так молодо выглядите. Я бы за вами приударил, будь я помоложе.
Он пошел дальше, подумав, не сказал ли чего лишнего. Но Мария Митрофановна только улыбнулась в ответ на его лесть.
— Как Саша, чем занимается? — Чинарский решил, что можно перевести разговор в интересующее его русло.
— Работает, — вздохнула Мария Митрофановна.
— Живет там же, на Советской-Коммунистической? — Чинарский пошел ва-банк.
— На Коммунистической, — задумчиво кивнула Мария Митрофановна.
— Все собираюсь к нему забежать, — улыбнулся Чинарский. — Спросить, не нужно ли икры. А номер квартиры забыл. Он же на третьем этаже живет?
— Да-а, — машинально подтвердила Мария Митрофановна.
В том, что Чинарский с первой же попытки угадал этаж, не было ничего удивительного. Это был даже не экспромт с его стороны, а результат работы ума. Прикинув, что у отца мальчика была домработница, Чинарский понял, что жили они небедно. Скорее всего, отец был какой-то шишкой. А значит, при получении квартиры мог выбирать этаж. Третий этаж — «еврейский», как его называли в советское время — доставался обычно людям, добившимся в жизни каких-то успехов. Так что про этаж он ляпнул не «от балды».
— Квартирку напомните, — как бы между прочим произнес Чинарский.
Но на этот раз вышла заминка. Тетка почему-то заупрямилась. Она остановилась посреди улицы и подозрительно посмотрела на Чинарского.
— Разве Саша вам не говорил? — склонив голову, спросила она.
— Говорил, конечно, — чертыхнулся про себя Чинарский. — Я даже был у него однажды.
— Он никого к себе не приглашает, — вперила в него внимательный взгляд женщина.
— Я знаю, — соврал Чинарский, — я забегал к нему на одну минуту.
Он подхватил сумки и вошел во двор, опередив Марию Митрофановну.
«Сталинистка хренова, — про себя выругал Чинарский тетку. — Подозрительная, как сто оперов».
Дойдя до подъезда, он остановился, делая вид, что не знает кода. Мария Митрофановна торопливо шла следом. Чинарский по ее виду почувствовал, что она в чем-то его подозревает. Поняв, что дальнейшие расспросы ни к чему не приведут, он поставил сумки на землю.
— Ну, мне пора, — растянул он губы в улыбке. — Всего хорошего. Пойду его поищу.
— Саше не до вас сейчас, он ждет сестру — она скоро должна приехать.
— А она как поживает? — глуповато улыбнулся Чинарский. — Саша почему-то избегал говорить про нее, но пару раз все же обмолвился. Что-то у них не ладилось, видно… — наугад сказал он.
— Просто девочка живет далеко отсюда…
Чинарский умолк, боясь сболтнуть лишнего.
— А теперь, значит, приезжает… — понимающе кивнул он.
— Да. А я вас уже видела, — сказала вдруг Мария Митрофановна.
— Правильно, — с фальшивым простодушием улыбнулся Чинарский, — я же говорил.
— Вы сидели сегодня вот здесь. — Сурово глядя на него, тетка ткнула пальцем в сторону лавки.
Чинарский снова мысленно ругнулся, но теперь уже в свой адрес. Эта домработница оказалась не такой простой, как он себе представлял. Но сейчас это уже не имело никакого значения. Он и так узнал кое-что. Немного, конечно, но достаточно для того, чтобы продолжить расследование.
— Это мое любимое место отдыха, — ляпнул Чинарский. — Привет Александру.
Он резко развернулся и вышел со двора.
* * *
Александр сполоснул под краном портулак. Он любил это растение. Более всего Александра восхищали его сочные, округлые, упругие листочки. Портулак был прекрасным компонентом для овощного салата. Но сейчас это растение интересовало Александра в плане изготовления крема. В дело шли только листья. Стебель — тускло-свекольного цвета — был несколько грубоват.
Для начала Александр очистил от кожуры и семечек два средних огурца, пропустил их через соковыжималку. В стоящий на огне сотейник влил полстакана сливок и две чайные ложки жидкого белого меда. Следом — огуречный сок. Добавил сахара, на кончике ножа — корицы. Когда смесь закипела, он убавил огонь и занялся портулаком. Александр три раза пропустил его листики через мясорубку. Потом добавил в кипящую смесь. Затем настала очередь фисташек. Он измельчил их в миксере и ссыпал на тарелку. Дав покипеть содержимому сотейника пять минут, выключил огонь и, достав венчик, принялся взбивать чуть растопленное сливочное масло. Остудив смесь, он всыпал туда измельченные фисташки, а потом выложил в сотейник сливочное масло. Принялся тщательно смешивать. Когда смесь приняла гомогенный вид — стала малахитово-сливочной и достаточно густой, — он приготовил из портулака треть стакана свежего сока. И влил в сотейник. Снова перемешал, взбил и поставил в холодильник.
Этот рецепт родился в голове Александра так, как у поэтов рождаются стихи, а у художников — цветовое решение какой-нибудь композиции. Александру явилось откровение. Оно осенило его зелеными веточками портулака, раскинуло над ним полог фисташковой пыли. Рецепт крема был разработан им, когда он лежал на диване, то есть умозрительным, а не экспериментальным методом. Вчера он приготовил крем в минимальном количестве — только для того, чтобы убедиться, что снизошедшая на него благодать имеет вполне отчетливое вкусовое качество. Хотя, смешивая в воображении разные элементы крема, он взвешивал на весах своего чувствительного языка и неба граммы и миллиграммы возможной гармонии. Александр мысленно брал огурец, сливки, мед, фисташки, портулак, воскрешал их чистый вкус, затем приступал к определению вкуса, рождаемого смесью одного продукта с другим, пока не соединил и не испробовал окончательно установившуюся гамму.
