Огненно-рыжий «монах», косясь на неясное движение теней в переулках, так же негромко парировал:
— Вот те ребятки из «Ирландского республиканского братства»[4], которых потихонечку приручает наш Горенин — они да, ирландцы. А этот… Хоть и родился в Дублине, но вырос именно что англичанином.
Миновав еще несколько домов, Агренев опять забрался повыше, вгляделся вдаль и довольно улыбнулся — наконец-то зацепившись взглядом за подсвеченный электрическими огнями силуэт башни имени мсье Эйфеля:
— Все, я наконец-то понял, где мы. Так, чтобы выйти в центр, нам надо? Гм. Чертовы бараки, сколько же их тут понастроили… В общем, сворачиваем вон туда.
Поправив сутану, Александр продолжил «литературную» тему:
— Дома становятся все чище, так что мы на верном пути… Гриша, я бы тебя не потащил к Уайльду, но слишком уж поздно мне про него доложили. Зато представь, какие шикарные «мемуары» про нравы английского истеблишмента он нам напишет⁈ Оскар до того как попал на каторгу, был вхож во многие аристократические дома и клубы Англии — так что его литературный труд будет весьма-а правдоподобен…
Придерживая замазанный в чем-то длинный подол церковной формы, Долгин перепрыгнул очередную лужу, едва не потеряв старательно хранимый саквояж. Однако поймал (верней сказать, поднял с земли и отряхнул) скаредно проворчав:
— Еще бы, за тысячу-то фунтов стерлингов!
— Только не говори, что тебе жалко фунты нашей выделки?
— Мне для мужеложцев только пули не жалко… Командир, а ведь за нами идут?
— Как говорит мой друг: этот чертов Париж!
Хотя юрких обитателей местных бараков и удивил громкий смех одного из клириков, но куда большим сюрпризом стал револьвер в руке рыжеволосого монаха, почти беззвучно отправивший горячий кусочек свинца в подозрительную тень. Еще пара тихих щелчков спускаемого курка, и под клекочущий хрип подстреленного грешника другие тени быстро растворились в темноте трущоб, прямо на бегу преисполняясь неподдельного благочестия и глубокого уважения к скромным служителям веры.
— Кр-рысы поганые!..
Вскоре ветхие развалюхи сменились крепкими строениями, а следующий перекресток вообще порадовал зыбким светом газовых фонарей, и редкими прохожими вполне приличного вида. Притормозив, парочка клириков без стеснения скинула испачканные по низу сутаны, под которыми обнаружились вполне себе мирские сюртуки обычнейших парижских буржуа. Раскрыв саквояж, они распихали по карманам пару свернутых в трубочку гутаперчевых веницианских масок и несколько странно-тонких консервных банок, к которым зачем-то приделали сбоку небольшой рычажок и кольцо. Затем один из лже-монахов перезарядил каморы своего «догмата веры» новыми латунными цилиндриками, ссыпав использованые спецпатроны в жилеточный карман, вслед за командиром покрыл голову слегка помятой шляпой-котелком и уронил опустевшую сумку в уличную грязь. Неспешно вышагивая, «коренные парижане» окончательно покинули район трущоб, после чего князь Агренев первым же делом поглядел на затянутое тучками небо, наконец-то переставшее плакать теплым майским дождем. Щелкнул крышечкой жилеточных часов, уточняя время, степенно огладил свою ухоженную черную бородку и предложил:
— Прогуляемся до Монмартра? Доберемся до бульвара Клиши, возле «Мулен Руж» сядем на извозчика — и в наш особняк.
Подумав несколько мгновений, рыжий буржуа согласно кивнул. Когда еще выпадет возможность вот так спокойно и чинно погулять по ночному городу в компании с другом? Некоторое время они просто шагали, наслаждаясь чистым тротуаром под ногами и отсутствием своеобразного «аромата» трущоб — затем Александр зацепился взглядом за лежащую на мокрой брусчатке скомканую газету, кое-что припомнил и тут же с интересом осведомился:
— Кстати, как тебе моя истерика? Надеюсь, выглядела достаточно убедительно?
— Ты про скандал в Тулоне, или когда ты того французика уже в Париже по мордасам отхлестал?
— Первое, конечно. Детектив это так, для удовольствия.
— Следить за тобой не перестали, так что удовольствие можно и повторить…
Оценивающе глянув на вышедшую из далекого переулка шумную компанию подвыпивших гуляк, Григорий привычным жестом огладил кончики своих холеных усов. Увы, но пальцы кольнула жесткая щетина накладного реквизита — жесткая и неприятно-холодная, которую надо было терпеть на лице еще самое малое час. Ну, хотя бы не сутана — в ней он вообще чувствовал себя как… Гм, особа женского пола.
— Как по мне, этот твой «нервический припадок» получился весьма достоверным. Особено когда охрана начала вырывать у тебя из рук «Рокот», и уговаривать оставить в живых полицейского чиновника… Тот, судя по виду, едва не умер на месте, и точно испачкал кальсоны, ха-ха!..
— Н-да, насчет него я, пожалуй, немного увлекся. Впрочем, несмотря на проявленное буйство и устроенный скандал, остатки «прибора» мне так и не вернули — так что «припадок» не помешает повторить еще раз. На бис, так сказать.
— Ну и удачи французам в исследованиях. Сам же говорил, что там такого намешали, лет сто гадать будут.
Увидев приближение денежных клиентов, стайка «ночных бабочек» призывно заулыбалась:
— Эй, красавчики, развлечемся?
— Можно и втроем! Я Жюли!..
— Или квартетом, ха-ха! А я Мари, сладкий…
Видя, что мужчины равнодушно проходят мимо, накрашенные «куртизанки» моментально переключились на приближающуюся компанию гуляк, выставляя на всеобщее обозрение женские подвязки и нижние панталончики. Судя по одобрительным возгласам «тонких ценителей», импровизированный показ мод пришелся им по душе — настолько, что на поднятый гвалт пожаловал обеспокоенный «кот», обеспечивающий своим кошечкам безопасность постельного труда. Меж тем, друзья благоразумно сменили сторону улицы на противоположную и спокойно продолжили прогулку, время от времени проходя мимо очередной стайки зарабатывающих себе на пропитание французских шалав. Чем ближе был Монмартр, тем больше было света, красочных вывесок и гуляющих прохожих — так что вскоре два добропорядочных буржуа окончательно растворились среди парижан и тех гостей столицы, что желали вкусить все радости жизни. Ну или хотя бы надкусить то, на что хватит их кошелька…
— Мсье, не проходите мимо! Только сегодня, и только для вас!!!
— Мердё!
— Запретные наслаждения на любой вкус, мсье! Есть юные девочки… Или мальчики? Свежий опиум, или…
Рыкнув на тощего, и изрядно набриолиненного зазывалу с довольно характерными манерами «литератора в изгнании», что протянул свои грабли к его сюртуку, рыжий буржуа досадливо сплюнул. Увы, но в верткого типа он так и не попал, отчего растроился еще больше и гневно сопел добрых пять минут — и дулся бы и дальше, если бы его спутник, старательно давивший усмешку, не констатировал:
— Нервничаешь.
— Я-а⁈ Да вот еще!..
Прошагав в полном молчании с десяток метров, Долгин со вздохом признал:
— Твоя правда, командир, нервничаю. Потому как облегчать карманы самому императору и Самодержцу Всеросийскому мне как-то доселе не… Кхм, в общем, боязно.
Галантно уступив дорогу троице страшненьких, но веселых и совсем немного хмельных француженок, князь Агренев философски заметил:
— Не мы первые, да наверняка и не последние. С тем же светлейшим князем Меншиковым точно не сравнимся — как ни старайся, а двухгодового бюджета империи нам при всем желании не утащить.
— Хм? Это который у последнего царя-Романова в денщиках начинал?
— Он самый.
— Пф-ф! Так это когда было!!!
— Ну хорошо, вот тебе пример из современности: в годы своей молодости нынешний кайзер Вильгельм имел небольшую интрижку с некоей Эмилией Клопп. Французская куртизанка с весьма милым прозвищем «Miss Love», будучи на пятнадцать лет старше любовника, так вскружила ему голову, что он преподнес ей в дар свою фотокарточку с собственноручной надписью фривольного содержания. А так же имел неосторожность оставить в ее нежных ручках несколько своих писем, и любовных записок весьма компрометирующего содержания. Когда они расстались, Эмили дождалась женитьбы Вильгельма, и пообещала опубликовать все имеющиеся у нее послания, если ее бывший сердечный друг не выплатит ей весьма приличную сумму…
