— Правда?
— Правда. — Усмехнувшись, он притягивает ее ближе. — А теперь перестань задавать мне вопросы, беременная женщина, и поцелуй меня.
Он наклоняется и прижимается губами к ее губам. Хныча, она вцепилась ногтями в его широкие плечи и повисла. Поцелуй становится глубже. Эмоции между ними нарастают. Не дикая страсть, а что-то более мягкое. Соломон целует ее так, словно ее воздух принадлежит ему. Как будто он отчаявшийся человек, которого только что спасли.
Спасен. Она спасла его.
Они спасли друг друга.
Когда они отстраняются, у них перехватывает дыхание. Тесси смотрит на него из-под опущенных ресниц.
Так много. Так много еще нужно сказать.
— Соломон...
Он обнимает ее лицо своими большими руками.
— Я хочу, чтобы ты отдохнула.
Она прикусила губу.
— Ты отдохнешь со мной? Я не хочу быть, — она могла бы солгать, сказать "одна", но вместо этого она говорит то, что чувствует на самом деле, — без тебя.
На секунду он замолчал.
— Ты никогда не будешь без меня, — тихо говорит он. — Ты никогда не будешь без меня.
Сердце заходится в бешеном ритме.
Кивнув, она смахнула слезы, когда Соломон устроился позади нее. Сильные руки обхватывают ее за талию, и он прижимает ее маленькую фигуру к своему большому телу.
— Спасибо, что рассказал мне о Серене, — шепчет она.
Он улыбается ей в затылок, но молчит, зарывшись лицом в ее волосы. Затем он медленно проводит ладонью по ее животу. Его теплые руки обхватывают ее, и это похоже на утверждение.
Сердце Тесси заколотилось. Она не хочет отдыха.
Соломон.
Вот чего она хочет.
ГЛАВА 22
Глядя на свое отражение в зеркале, Тесси поправляет сережку в ухе, затем проводит рукой по передней части своего многоцветного платья-макси. Она похожа на восход солнца - яркие розовые, пурпурные и оранжевые цвета - и чувствует себя спокойнее, чем когда-либо за долгое время.
Это был идеальный день пляжного безделья, кокосовой воды, которую можно пить сколько угодно, и губ Соломона на ее губах, когда они играли на песке и в прибое. Последний час она не выходит из номера, а Соломон утверждает, что у него есть для нее сюрприз.
И все же, как бы прекрасно все ни было, в воздухе витала какая-то тяжесть.
И дело не только в том, что это их последняя ночь.
В голове Тесси все время крутится признание Соломона. Он уже любил. У него была жена. Пережил потерю, которую никто не должен переживать. Он столько лет винил себя за то, в чем не был виноват. Она рада, что он поделился с ней этим. Это не могло быть легко.
Его честность, его теплота, его уязвимость. Это заставляет ее все больше и больше любить его.
Ее внимание рассеивается. За окнами колышутся под ветром пальмы. Яркая симфония красных, розовых и оранжевых цветов озаряет вечернее небо, словно решив подарить Тесси лучший закат в ее жизни в последнюю ночь в Мексике.
Последнюю ночь.
О Боже. От одной мысли о том, чтобы уйти от Соломона, у нее сводит живот.
Она беззлобно усмехнулась, вспомнив, как только приехала сюда. Все, что она хотела сделать, это выгнать его из Мексики, а теперь... теперь она хочет сделать все возможное, чтобы удержать его.
Она должна рассказать ему о своих чувствах. Пока не стало слишком поздно. Но что сказать ему? И кто может сказать, что он чувствует то же самое? Насколько она знает, он уже готов вернуться в Чинук, а она останется лишь далеким воспоминанием.
И все же она должна попытаться. Она никогда не простит себе, если упустит этот риск.
Она поглаживает свой растущий живот. Он вырос, стал больше, чем был, когда приехала.
— Правда? — спрашивает она у Мишки. — Мы должны сказать твоему папе, что хотим его. Мы оба.
Быстрый стук костяшек пальцев, и дверь распахивается. Появляется Соломон, своим огромным телом загораживая за собой номер.
Она притягивается к нему, как магнитом, и вот он уже держит ее в своих объятиях. Он проводит рукой по ее животу, затем поднимается и ласкает ее лицо.
— Ты прекрасно выглядишь, Тесс, — пробормотал он, но его лицо было озабочено.
— Все нормально? — спрашивает она.
— Да. Я только надеюсь, что ты не собиралась никуда уходить, потому что мы остаемся в номере.
Она вскидывает бровь, впечатленная.
— Ты что-то планировал?
— Планировал. Ужин.
— Мне не нужна еда, — поддразнивает она, приподнимаясь на цыпочки, чтобы прижаться губами к его губам. Она могла бы питаться одним только поцелуем Соломона.
— Ну, ты все равно ее получишь, — прорычал он, крепко прижимая ее к себе. — Тебе нужно больше есть.
— Ты мне нравишься, Торжественный Человек. Ты знаешь путь к сердцу беременной женщины: еда.
Он смеется.
— Тесс, детка, у меня есть целая буханка хлеба с твоим именем.
Затем он уходит, его громкий топот отражается от стен.
Она надела черные сандалии, чтобы хоть раз дать ногам отдохнуть. Остановившись у зеркала, она еще раз провела пальцами по своим золотистым волосам. Она наносит розовый блеск на губы и выходит из комнаты. Там она слушает слабые звуки Джонни Кэша, разносящиеся по номеру.
Выйдя на террасу, она замирает.
У нее пересохло во рту от увиденной обстановки. Стол, накрытый на двоих. Элегантный, с белыми скатертями. На террасе горят свечи. В вазе распускаются цветы цвета огня. Безалкогольное игристое вино для нее и бутылка мексиканского пива для Соломона.
Кстати, о Соломоне…
Он стоит за маленьким столиком, вокруг талии повязан черный фартук. Перед ним горелка и сковорода. Небольшие миски с уже нарезанными продуктами, накрытые пленкой. Щипцы, лопаточки и ножи начищены до блеска.
Она задыхается и хлопает в ладоши от восторга.
— Ты собираешься готовить для меня.
У него подрагивает челюсть. Он борется с улыбкой, которую она так редко видит.
— Я подумал, что мы могли бы повторить наш первый ужин здесь. Знаешь, без злых колкостей.
— Да. С удовольствием. — Она с трудом выговаривает слова. То, на что он, должно быть, пошел, чтобы организовать это, ошеломило ее. У нее перехватывает дыхание.
— Вот. — Подойдя к ней, Соломон берет ее за руку. Он выдвигает стул и помогает ей сесть.
А затем приступает к работе.
На глазах у Тесси Соломон оживает. Ловкий, умелый, серьезный. Его большие, покрытые мозолями руки ловко работают, нарезая булочку. Его предплечья напряжены, разноцветные татуировки бросаются в глаза, когда он взбивает миску с соусом. Сковорода шипит, когда он складывает две половинки хлеба.
Он в своей стихии. Сосредоточен. Живой.
Он поднимает глаза.
— Ты любишь специи?
Она краснеет от этого вопроса.
— Да. Очень.
— И у тебя не будет изжоги?
— Нет, не будет. — Она улыбается его настойчивому желанию убедиться в том, что это ей подходит. — У меня стальной желудок. Что ты готовишь? — спрашивает она, наклоняясь вперед. Наблюдать за ним захватывающе.
Его глаза сверкают, когда он берет в руки нож.
— Увидишь.
Она улыбается, представляя, как его грузное тело грациозно движется по кухне. Ее дикий, торжественный мужчина, отдающий приказы, создающий красоту на тарелках. Он сосредоточенно нахмурил брови, выкладывая дольки белого соуса в красивый узор.
В животе Тесси разлилось тепло, внизу запульсировало: ее охватило непреодолимое желание поцеловать его. Просто прижать его к раздвижным стеклянным дверям и забыть об этом великолепном ужине, забыть о том, что завтра они оба уезжают. Все, чего она хочет, - это ощутить его руки на своем теле.
В последний раз.
О, Боже. Неужели они уезжают? Неужели этот кусочек рая закончился? У нее перехватывает дыхание, она теряет сознание, опьяненная осознанием того, что скоро они расстанутся.
Звон тарелок привлекает ее внимание.
— Тесс. — Соломон кивает, ставя перед ней тарелку.
То, что она видит, заставляет ее сердце бешено биться в груди. Все желания, которые она испытывала во время беременности, разложены перед ней на тарелке. Самая случайная еда в стиле гурманов - куриные наггетсы с острым соусом, соленый картофель фри, хлеб, рикотта, засахаренные лимоны, странные овощи, ананасовый крем на безе - но это ее.
