Мои глаза поймали лучик света, играющий на светлом паркете. Воспоминания заблестели в сознании также ярко, как и он.
Она права. Я была обречена влюбиться в Себастьяна.
– Взбудоражь его мир, Зоя!
Я неуверенно хмыкнула, посмотрев снова на Латти:
– И как я могу это сделать? Это же словно второй раз взять в осаду Трою. Только без смекалки Одиссея и Троянского коня!
– Ты меня удивляешь! – усмехнулась молодая мамочка.
– Ну, хоть тебя… – огорченно пробормотала я.
– Так, Зоя! Быстренько выключай свой унылый пессимизм! – строгость в ее голосе была настолько непривычна, что я удивленно уставилась на подругу.
– Ты можешь перевернуть с головы на ноги все его окружение. Взломай его привычки! Сделай его стабильность – хаосом!
Она и Виктор постоянно говорили об этом, но это легко лишь на словах.
Я иронично вскинула брови:
– Интересно, как мне удастся это сделать?
Злата хитро улыбнулась:
– Начни с самого дорого для него.
– Что ты имеешь в виду? – поразмыслив пару минут, спросила я ее.
Улыбка молодой мамы стала шире и она, поднимая чашку с кофе, будто делая тост, ответила:
– То, что сейчас принадлежит тебе.
Из дома молодой семьи Эскалант я выходила невероятно воодушевленная. Я набрала номер Ксавьера, сидя на заднем сидении авто, и ждала, когда монотонность гудков прервет жизнерадостный голос друга.
– Как дела, детка?
– Похоже, что уже лучше, – усмехнулась я, нервно теребя одну из пуговиц на своем пальто. – Ксав, у меня есть хорошая новость для тебя.
– Заинтригован.
– Я дарю тебе свои фотографии, – выдохнула я. – И ты можешь делать с ними, все что хочешь.
Повисла пауза.
Неужели не рад?
– Э-э-э… ты ведь знаешь, что я сделаю с ними? – осторожно спросил Ксавьер.
– Да.
– И я могу сделать это прямо сегодня?
– Да.
Опять тишина.
– Детка, – опять зазвучал голос Ксавьера. – Ты должна знать, что Себ почти никогда не пропускал мои выставки. И сегодня он тоже там будет.
Нервная дрожь пробежала по спине и приподняла волоски на теле.
– Ксав, я отдаю тебе в распоряжения фотографии в честь выставки твоих работ, – протараторила я, боясь, что передумаю.
– Я понял, – серьезный тон друга был непривычен. – Только будь осторожна, Себ в последнее время больше походит на Тора. А когда он увидит тебя такой и публично... Зачем тебе это, Зоя?
Я, прикрыв глаза, откинулась на спинку сидения:
– Хочу разбудить зверя, Ксав.
Я остановил «Майбах» у ресторана «Рэй» на углу Каррер де ла Дипутасьо. Выбравшись из авто, я кинул ключи парковщику и двинулся в сторону входа, застегивая последнюю пуговицу на сером пиджаке.
До конца не понимая, зачем приехал на выставку человека, которого подозреваю в интимной связи с собственной женой, я все же вошел внутрь. Большой зал ресторана был освобожден от столиков и стульев. Вместо них у боковой стены располагался один длинный стол для фуршета. Остальные были увешаны фотоработами Ксавьера Варгоса. Некоторые фотографии разных размеров свисали с потолка, а несколько расположились на трехногих подставках. В центре зала находилось возвышение, на котором танцевала стройная девушка. Она ловко кутала свое обнаженное тело в черный блестящий шелк, который струился по ней во время почти акробатических движений. Танцовщица взлетала и изящно падала, благодаря чуть заметным канатам, которые крепились на ее талии. Громко звучала музыка группы «The Neighbourhood» и световое шоу подчеркивало красивый ритм англоязычной песни.
Любителей творчества и просто личности Варгоса собралось немало. Навскидку, человек двести. Я привычно улыбнулся на камеру паре репортеров и двинулся вглубь зала.
– Себастьян! – окликнул меня Ксавьер.
Я обернулся к нему для приветствия.
– Не думал увидеть тебя здесь! – самодовольно улыбался он.
– От чего же? – я пожимал ему руку сильнее, чем обычно. – Я присутствовал почти на всех твоих выставках. Почему же эта должна стать исключением?
– Не знаю, – протянул тот. – Может, из-за нашего соперничества за общество восхитительной Зои?
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})
Я едва не скривился от силы, с которой приходилось удерживать кулак подальше от челюсти этого прохвоста.
– Ты не соперник мне, Варгос.
И что это за ответ, черт возьми?!
– Эта твоя неаргументированная уверенность дает мне фору, Себ! – продолжая улыбаться, сказал он и хлопнул по плечу. – Думаю, мои новые работы особенно тебе понравятся.
– Обязательно выскажу свое мнение, Варгос! – бесстрастно пообещал я.
Он хмыкнул и, подмигнув мне, добавил:
– Жду с едва сдерживаемым нетерпением! А теперь, извини, должен поприветствовать остальных своих гостей.
Ксавьер покинул меня, и я взял бокал шампанского с подноса, который держал юный официант в белой рубашке и галстуке.
Ну, посмотрим, что же он натворил на этот раз!
Я медленно двинулся вглубь зала, рассматривая работы Ксавьера, и прерывался лишь на приветственные кивки и пожатие рук. Впереди виднелось особо большое скопление поклонников творчества этого плейбоя. Я не торопливо шел к самым популярным фото этой выставки и стал замечать, что ловлю на себе странноватые взгляды присутствующих.
Что-то здесь не так.
Разные эмоции читались в глазах знакомых представителей знати, которые смотрели на меня. Чаще они отворачивались, стоило дать понять, что я замечаю их взоры. Коварное предчувствие проснулось во мне, и я чуть ускорился, уже особо не замечая фотографий.
Сезар стоял в компании Хоакина среди той самой толпы у особенно интересных, но пока неизвестных для меня работ Варгоса. Некогда раненный друг Виктора накинул пиджак на плечи, из-под которого виднелась лежащая рука в повязке.
– Как себя чувствуешь, Хоак? – озадаченно спросил я.
– Лучше, чем в бесконечно скучных стенах больницы! – жизнерадостно сообщил тот.
– Себастьян, как дела? – озадаченно спросил меня Сезар, пока я пожимал руку Хоака.
– Порядок, Сезар. – увильнул я от расспросов друга, но заметил напряжение в его взгляде.
– Ты без Зои? – спросил меня Хоакин.
– А ее здесь нет разве? – нехотя бросил я, желая как можно скорее избавиться от их общества.
– Честно говоря, меня это не удивляет, – закивал Хоак. – Такой решительный и смелый шаг требует особого восприятия. Но и… восхищения, конечно!
Я перевел взгляд на него, потом посмотрел на напряженного Сезара.
– Что ты имеешь в виду? – я нахмурился, снова глядя на Хоакина. – Ее признание?
Тот расширил глаза и даже чуть отступил назад.
– Э-э, нет, – он кивнул за мою спину. – Я толкую вот об этом.
Я озадаченно обернулся. Словно по беззвучной команде или подслушанному разговору, публика тут же расступилась, пропуская меня к особо популярным фотографиям.
Но я не двигался. Я так и застыл, даже до конца не развернувшись.
Моя жизнь всегда была примером стабильности и уравновешенности. Я не мог припомнить ни один сюрприз или внезапную преграду, возникшую на моем пути. Память так и не отыскала событие, которое могло подвергнуть меня в состояния изумления и, тем более, шока.
Однако все в этой чертовой жизни закономерно. За все приходиться платить. Вот и я однажды нехотя принял приглашения брата выпить кофе и забрать его невесту после киносеанса. С того вечера все изменилось. Постепенно моя жизнь давала трещину, которая все увеличивалась и, словно, венозная система судьбы, испещряла мой путь.
Только теперь, я готов перестать отрицать это.
Почему же? Думаю, это из-за того, что я отказался неспособным это делать, так как впервые был обездвижен шоком. Бесконтрольным событием, которое я не смог предугадать. Лавина, цунами и смерч налетели на мой контроль разом и сбили, растоптали и проехались по его бездыханному телу.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})
Я встретился с зелеными глазами своей жены, которая смело смотрела на каждого из присутствующих в этом зале. Она глядела на нас с огромных портретов, которыми была увешена вся стена до высоченного потолка. Ее огромные фото украшали белые рамки и подсвечивались золочеными фонариками.
