— Что-то я смотрю, тебе нисколько не страшно? — удивленно спросил Кузьма, не дождавшись от меня никакого комментария.
— Не страшно, — спокойно ответила я, — чай, вы не дикие звери, а люди между собой всегда сумеют договориться.
— И то верно, — задумчиво сказал душегуб, — уху будешь есть с нами, не побрезгуешь?
— Если угостите, буду, — улыбнулась я, — только у меня ложки нет.
— Как же ты без ложки в такой дальний путь отправился?
— Так получилось, очень спешил. А почему вы душегубы?
Мужики переглянулись и опять рассмеялись, правда, на этот раз невесело.
— Да кто ж его знает, — объяснил Кузьма, снимая кипящий котелок с костра, — видно так нам на роду написано. Фрол что-то такое сделал, за что лишился языка, а я своего барина прибил, вот теперь и бегаю от суда неправого и палача сурового.
Второй душегуб в подтверждении замычал, показывая черный провал рта.
— И куда же вы теперь направляетесь? — сочувственно, спросила я.
— Думаем пробраться на Волгу, по ней уйдем вниз, а там подадимся к казакам.
— Так это же такая даль! Вы и за год туда не доберетесь, да и поймают вас без паспортов! — сочувственно сказала я.
— А что ты, малый, предлагаешь? — усмехнулся Кузьма. — Пойти и повеситься на ближайшей осине? Поймают — так поймают, значит, такова наша судьба.
— Вам лучше не на восход идти, а на закат, попадете в иноземные страны, там жить легче, чем у нас и вас никто искать не будет, — предложила я.
— Нет, это не про нас, мы без своей веры жить не согласные, — ответил он, устанавливая котелок с ухой на земле, — а если придется в землю лечь, так лучше ляжем в свою!
Однако ни лечь в родную землю, ни даже поесть мы не успели. Безъязыкий предупреждая, поднял палец и указал им в сторону от берега. Кузьма насторожился, прыжком отошел от костра и, приставив ладонь к уху, начал слушать.
— Облава по нашу душу, — тихо сказал он и с сожалением вывернул котелок с ухой в костер. — Ты, малый, с нами или останешься? Мы уйдем на тот берег, в Новую Деревню.
— С вами, — быстро решила я, подозревая, что ловят не их, а меня. — Только я плаваю плохо и у меня бумаги, боюсь, намокнут!
— Здесь брод есть, не утонешь, а бумаги спрячь в шапку, — посоветовал он, и пошел вдоль берега кошачьим, неслышным шагом.
Мы с Фролом бросились вслед за ним. Даже отойдя от трещащего костра, я еще ничего не слышала, но сомневаться в навыках «душегубов» не стала. Мы быстро прошли с четверть версты и спустились к самой воде. Небо на востоке уже серело, но рассвет не наступил.
— Здесь брод, — сказал Кузьма и начал быстро раздеваться. — Ты чего стоишь столбом, или в одежде в воду полезешь?
Вопрос был хороший! Что мне делать я не представляла. Между тем мужики уже разделись до нага и вязали одежду в узлы. Примерно в том месте, где был костер, послышался призывный свист. Тянуть больше было нельзя, и я торопливо сняла с себя верхнее платье, оставив только нижнее белье.
— Все сымай, вымокнешь, — посоветовал Кузьма.
— Не могу, мне по обычаю разоблачаться не положено, — придумала я ответ и тоже связала свою одежду и обувь в узел.
— Ну, как знаешь, — не стал настаивать мужик и первым полез в воду.
Я решительно двинулась следом. Вода сначала показалась мне теплой, но чем глубже мы заходили, тем она становилась холоднее. Кузьма, быстро перебирался на противоположный берег, в глубоких местах, подгребая свободной от одежды рукой. Второй шла я, последним, соответственно, Фрол. Делал он это чтобы при нужде меня подстраховать. Брод оказался не глубоким, во все время переправы я ни разу не потеряла под ногами дно. Наконец мы оказались на противоположном берегу и сразу же спрятались в кусты. Мужики сидели на корточках и вслушивались в ночные звуки. Чтобы не смотреть на их голые тела я пряталась немного в стороне.
— Ишь, парнишка у нас какой стеснительный, — тихо сказал Кузьма товарищу. — Сразу видать — из поповской семьи.
Тот утвердительно промычал в ответ, и они начали быстро одеваться. Меня же от холода и мокрого белья начал просто колотить. Я хотела, было, тоже надеть на себя верхнее платье, но все тот же Кузьма предостерег:
— Ты лучше сперва выжми исподнее, а то простынешь. А мы тебя впереди подождем.
Я была так тронута деликатностью «душегубов», что чуть не заплакала. Впрочем, они меня уже не слышали, быстро взбирались на высокий берег. Я же просто скинула с себя промокшие подштанники и рубаху и прямо на голое тело надела верхнюю одежду.
— Ну, что готов? — спросил Кузьма, когда я вылезла к ним наверх.
— Готов, — ответила я, все еще стуча зубами.
— Тогда не отставайте, — велел он и, не оглядываясь, быстро пошел вдоль берега.
Я, стараясь не отставать, спотыкаясь, спешила за ним, а Фрол меня подталкивал сзади. Мы так спешили уйти из опасного места, что никакой деревни, ни новой, ни старой, я не увидела. Очередную речку мы перешли по деревянному мосту и оказались в чистом поле. Уже совсем рассвело, и идти стало легче.
— Эка беда, не дали нам враги поесть, — сказал Кузьма, замедляя шаг, — придется целый день поститься.
— На еду у меня денег хватит, давайте где-нибудь купим хлеба, — предложила я.
— Опасно, могут донести, — с сожалением сказал он, — разве что зайти к чухонцам.
Фрол одобрительно замычал, и мы пошли дальше. Я на ходу совсем согрелась и думала о превратностях судьбы. Недавно общалась с царем и первым вельможей, теперь с беглыми разбойниками и они мне пока нравились больше, чем первые люди государства.
— Вон там живут чухонцы, — указал наш предводитель на какие-то неказистые хибарки, — вы оставайтесь здесь, а я схожу за едой. Где твои деньги, малый?
Я покопалась в кармане и протянула ему серебряный рубль. Кузьма взял в руку монету и уважительно присвистнул:
— А ты, я смотрю, богач! Да за такие деньги у чухны можно и дневку устроить! Как ты, не жалко целкового?
— Нет, конечно, — ответила я. — А они нас не выдадут?
— Не выдадут, чухонцы нашу полицию не жалуют. К тому же у тебя вид совсем не разбойничий, а нас представишь как своих слуг, — засмеялся он, возвращая мне монету.
Так мы и сделали, дошли до хибарок и постучались в крайнюю. На пороге тотчас возник высокий белобрысый мужчина с задумчивым выражением лица. Я спросил его, не пустит ли он нас к себя отдохнуть, и показала ему рубль. Лицо у него стало еще более задумчивое, он внимательно нас осмотрел и кивнул, приглашая войти. Что мы с удовольствием и сделали.
Чухонская изба была бедной, но чистой. Там уже не спали, и большая семья завтракала за общим столом. На нас с любопытством уставилась дюжина детских глаз. Хозяин что-то сказал на непонятном языке, и ребятишки потеснились, освобождая место. Образов у них не было, и мы просто перекрестились на красный угол. Хозяйка сделала приглашающий жест, и мы сели вместе со всеми.
Завтракали чухонцы жареной рыбой и простоквашей. Я впервые в жизни оказалась в гостях у инородцев, и мне все было любопытно. Мои «душегубы» веди себя уважительно к хозяевам и вполне достойно. После еды чухонец предложили нам отдохнуть, в закрытой перегородкой части избы. Мы втроем улеглись на широкую лежанку, и тут я узнала, что мои спутники знают, что я женщина.
Я испугалась, и первым порывом было встать и уйти, но я подслушала, о чем Кузьма и Фрол думают, и поняла, что никакая опасность мне не угрожает. Плохих намерений в отношении меня у них не было.
Проспали мы почти весь день. Когда встали, я, наконец, смогла надеть на себя высохшее белье. Мои спутники старались не замечать ни моих длинных волос, ни стеснительности. Однако Кузьма скоро не выдержал и, сказал, смущенно откашлявшись:
— Ты, дочка, того, на нас не обижайся, но мы на берегу видели, что ты баба. Оно, конечно, нам с Фролом без разницы, попович или поповна, но с длинными волосами тебя быстро поймают. Да и лихих людей на дорогах много, погибнешь ни за понюх табаку. Ты бы волосы, что ли, обрезала или что другое. И идти тебе с нами не с руки, глядишь, нас изловят и тебя заодно. Не дело девчонке по тюремным замкам сидеть и под плети ложиться!
— Спасибо за совет, — ответила я. — Только мне обязательно нужно отсюда уйти, а как отсюда выбраться, я пока не знаю. Хотела пробраться в Шую в женский монастырь, у меня есть письмо к его настоятельнице…
— В монахини, что ли податься хочешь?
— Нет, от смерти спастись. Меня в Петербурге хотят убить, — решилась я сказать правду.
— Вот оно как! Значит, это тебя, а не нас ночью искали?
— Не знаю, скорее всего, меня.
— Чтобы порешить? — осторожно спросил он.
— Тоже не знаю, я даже не знаю, кто и за что меня хочет убить! Уже несколько раз пытались, и я спасалась только чудом.
«Душегубы» многозначительно переглянулись.
— Видать, кому-то ты крепко насолила. Первый раз слышу, чтобы на девку устраивали охоту. Может, богатство на тебя свалилось безмерное, вот родня и не хочет, чтобы оно тебе досталось?
