Я прикрыла глаза, отгоняя неуместные мысли и отгораживаясь от мужского взгляда.
Видимо, Этьен что-то почувствовал, потому что сильнее сжал мою ладонь и снова попытался поймать взгляд:
— Ани, что случилось?
— Ничего. Как ты съездил?
Он невольно поморщился:
— Лучше бы не ездил. Только время потерял, но не поехать было нельзя. Ты сейчас куда? Давай отвезу, заодно поговорим.
— Сначала домой, детей нужно завести, а потом на работу.
— Хорошо, — и внезапно обратился к Лее. — Юная леди, вы позволите взять вас за руку?
Девочка на секунду смешалась, а потом, подражая старой графине, расправила плечи, вздёрнула подбородок и протянула ему свою лапку:
— Позволяю.
Это было сказано с такой важностью и выглядело так потешно, что мы с графом с трудом сдержали улыбки.
— А вы видели мамин портрет? Он представлен на выставке, — светским тоном поинтересовалась она.
— Нет, к сожалению, не успел, — искренне сожалел мужчина.
— Советую посмотреть. Он у госпожи Ловель получился на диво удачным.
Этьен склонил голову, показывая, что внял ее совету, а потом посмотрел на меня, и мы оба не смогли сдержать улыбок, уж больно потешно выглядела в этот момент юная леди.
До дома доехали довольно быстро, и я пригласила Этьена на чай. Все же нам многое нужно было обсудить, и удобнее это было сделать дома. Все равно господин Мовельдик разрешил сегодня до обеда в оранжерее не появляться.
Дети, сняв теплые плащи, отравились во двор проведать и покормить своего вороненка. Оказывается, этого проглотика нужно было обеспечивать едой каждые два часа, и не абы какой, а специальной перетертой смесью каш с мясом. В общем, нюансов было много, но это детей не смущало, и они делали все, чтобы помочь птенцу.
Мы же с Этьеном чинно попили чай, то и дело поглядывая друг на друга и испытывая непонятно откуда взявшуюся неловкость. Разговор получался рваным и ни о чем. Наконец, чашки были отставлены, и мы перешли к серьезным вещам:
— Ани, нам важно понять, кто ты и откуда взялась на том берегу, поэтому рассказывай все, что помнишь, не упуская даже самых незначительных деталей.
И я рассказала. Поделилась и теми умозаключениями, которые озвучила госпожа Ловель.
— И все же странный у тебя браслет, — внезапно сощурил глаза мужчина. — Слишком обычный для той, на ком было дорогое платье аристократки.
— Ну, может, оно было и не для аристократки, — пожала я плечами.
— И тем не менее на горожанках ты такого не видела.
— Не видела, — пришлось признать.
— Покажи свой браслет еще раз. Может, мы чего-то не заметили, — и протянул руку.
Я не знала, что и делать. Опять все упиралось в этот хельватский браслет! И вот что мне делать? Признаться или все скрывать? Чем для меня аукнется правда? Поймет ли он?
— Ани, в чем дело? — он смотрел на меня с таким участием, что у меня язык не поворачивался соврать.
— Я... Мне... Это... — блеяла я под взглядом его внимательных глаз.
Вот, кажется, взрослая женщина, а веду себя как ребенок, даже злость на себя взяла. А все потому, что мне очень хотелось довериться этому мужчине, разделить с ним эту тайну, но я не решалась.
И, словно подслушав мои мысли, он произнес:
— Ани, доверься мне. Я постараюсь тебе помочь.
И я сдалась, будто в омут кинулась, надеясь, что даже если он сейчас от меня отвернется, то, как благородный человек, никому не расскажет о моем секрете, ведь его разглашение первым делом ударит по моим детям:
— Это не мой браслет.
Некоторое время в комнате стояла тишина. Я сидела и боялась поднять глаза, и не потому что считала себя или ушедшую в небытие Анику в чем-то виноватой или признавала за нами какие-то мифические грехи — я боялась, что увижу на лице Этьена то, что может заставить меня навсегда разочароваться в этом мужчине.
— А чей это браслет? — без каких-либо эмоций спросил наконец он.
Этого вопроса я не ожидала. По крайней мере, не в первых рядах. Даже глаза подняла. Лицо мужчины было бесстрастным, и я разнервничалась еще больше.
— Мне подарил его друг, чтобы нам с Леей было проще устроиться в городе. — Я обняла себя за плечи, будто хотела согреться или защититься, только непонятно от кого или чего.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
— Отчасти из-за его отсутствия мне пришлось уходить из той деревни. Когда люди узнали, что я беременна и на мне нет браслета... В общем, сам понимаешь, какие поползли слухи.
— Значит, когда тебя обнаружили, браслета на тебе не было?
— Не было, — вздохнула я.
— А что за друг? Он из той же деревни?
Опять я ожидала не этого вопроса и даже запнулась, отвечая:
— Н-нет. Он купец. Мы познакомились на торге в соседнем селе. Оказалось, что он хорошо знал родителей Леи. Леб заинтересовался судьбой девочки, а потом приехал проведать. Очень вовремя, кстати. Он и помог нам незаметно сбежать из деревни.
— А почему нужно было бежать? Вас там кто-то удерживал? — нахмурил мужчина брови.
Я вздохнула. Рассказывать историю с Тараком я не планировала — ворошить прошлое не хотелось. Но раз уж начала рассказывать, то нужно. Только почему Этьен так хмурится? Как это понимать? Осуждает или сочувствует? Ничего по этому чурбану не понять!
— Можно сказать и так. — И я кратко рассказала ему историю о пирате и наших с ним взаимоотношениях.
— Значит, своей сделать хотел, а ты против была и сбежала, — не то утвердительно, не то вопросительно произнес он, все больше мрачнея.
— Ну да, — пожала я плечами и в который раз вдохнула.
— А Леб?
— Что Леб?
— Он ничего не хотел?
Я отвела глаза:
Он. замуж звал, но я не пошла.
— И как же у тебя на запястье оказался его браслет? — со злой иронией поинтересовался он.
— Он мне его подарил.
— То есть как подарил? — начал напирать на меня мужчина.
— А как обычно люди дарят подарки? — повысив голос, спросила я. С чего он злится-то? Леб мне помог, можно сказать, подарил возможность спокойно жить, а Этьен сейчас из этого устраивает не пойми что. — Или ты думаешь, что было бы лучше, если бы все вокруг считали меня падшей женщиной? Или, может, ты и сам меня такой считаешь?
Я сжала руки в кулаки и выпрямилась, ощущая себя натянутой струной. Скажи сейчас Этьен нечто подобное — полетит из этого дома и из моей жизни так быстро, что и опомниться не успеет. И плевать мне и на его аристократический статус, и на какие-то там социальные ступеньки, которые совсем недавно меня взволновали.
— Я считаю, что обычно вдова принимает брачный браслет и надевает его на руку только при условии, что потом выйдет за дарителя замуж! — почти прорычал он.
— Да с чего ты это решил?!
— Потому что это традиция, Аника! — уже почти прокричал он и, подскочив с места, начал мерять комнату шагами.
— То есть как? — опешила я, теряя воинственный настрой. — Но Леб ничего такого не говорил... Я уверена, он вовсе не это имел в виду, когда просил принять этот подарок. И вообще... что это за традиция такая?!
— То есть как — что за традиция? — теперь уже опешил и Этьен. — Самая обычная, о которой все знают.
А! Это тот самый случай, когда все об этом знают и никто не рассказывает, потому что это и так всем известно, а я ни сном, ни духом. И что же получается? Леб отправил меня к своим друзьям со своим браслетом, явно намекая всем, кому нужно, что я его будущая жена? И что дальше? Оставил бы все как есть или заявил при всех, что я приняла его предложение, а значит должна выйти за него замуж? И раз уж я в глазах других людей сняла вдовий браслет ради того, чтобы нацепить его подарок, значит, сама на все согласилась. И тогда кричать, что все не так и я вообще о таком не думала, было бы по меньшей мере глупо.
Нет. Я не верю, что Леб поступил бы так со мной. Он успел показать себя только с лучшей стороны. Но я уже давно не семнадцатилетняя девочка, чтобы слепо верить людям, и то, что я могла попасться в такую простую ловушку, выбило почву из-под ног.
