Еще я боялась, что не справлюсь с младенцем, что совершу какую-то ошибку, что совершенно не умею обращаться с такими малышами. Все эти приступы страха и неуверенности гасила госпожа Ловель:
— Аника, все будет хорошо. Ты со всем справишься! А я помогу.
Не знаю, что бы я делала без этой удивительной женщины. Конечно, я видела, что подчас она нервничает и злится из-за хлопот, которые доставляли ей дети. Все-таки она долгое время жила одна и привыкла к спокойствию, но после того, как в доме появилась служанка, такие вспышки раздражения стали редкостью. И я не могла в который раз не благодарить за это Этьена.
Мне было одновременно ужасно неудобно соглашаться на подобную помощь мужчины, которому ничего и не обещала, но чувствовала себя обязанной, и ужасно стыдно перед госпожой Ловель, потому что напросилась к ней жить, пообещала, что буду заниматься домом и детьми, а сама заботу о детях практически полностью переложила на нее. По вечерам, конечно, я с ними занималась, умудрялась готовить на несколько дней вперед и убираться, но с каждым днем все это разом становилось для меня непосильной задачей. А потому помощь Этьена еще и в этом вопросе была для меня неоценима. И как бы я ни хотела оставаться независимой и никому не должной, я эту помощь приняла.
— Ани, ты спасла мне жизнь, и сейчас я просто хочу отплатить тебе добром на добро, — сказал мне Этьен, когда я решительно отказалась от служанки.
— Этьен, ты и так мне постоянно помогаешь и заботишься! Это уже перебор!
— Вот скажи, если бы я был эм... ранен, разве ты не сделала бы все возможное, чтобы обеспечить мне комфорт?
— Беременность — не болезнь, — укоризненно посмотрела я на него.
— И тем не менее сейчас тебе нужно больше времени на отдых, предлагая тебе служанку в помощь по хозяйству, я в первую очередь забочусь о ребенке. Если ты себя загоняешь, то сделаешь хуже ему. А за расходы не волнуйся — это такая малость по сравнению с тем, что я хотел бы для тебя сделать.
Я всхлипнула, растроганная его заботой до глубины души, и согласилась.
Что делать, когда я начну рожать, кажется, знали уже все. Причем инструктировала их не я, а. Этьен! Это именно он нашел лучшую в городе знахарку и предупредил чтобы она ближайшие несколько недель никуда не отлучалась из города. Он же договорился о том, что на родах будет присутствовать маг-лекарь, которого, по обычаю, к роженице во время родов не допустят, но который потом проверит мать и дитя и поможет исцелить, если возникнут какие-то проблемы.
На работу и с работы я ездила только в экипаже — опять же по настоянию Этьена. Он не хотел даже слышать, чтобы я преодолевала этот путь пешком. Никакие слова о том, что мне нужно больше гулять, в расчет не брались:
— Ты и в оранжерее нагуливаешь столько, что хватит на двоих беременных, — парировал он, и был прав.
Но мне поначалу все равно было жутко неудобно. Особенно, когда вся округа пялилась на то, как я усаживалась в его экипаж. Каких только слухов по этому поводу не ходило! Но к этому очень скоро привыкли, и мне стало спокойнее. А между нами с Этьеном ничего, кроме нежных объятий и поцелуев украдкой, не было. Мы словно приглядывались друг к другу, узнавали и открывались.
В основном, мы виделись по вечерам. Не каждый день, но часто. Этьен забирал меня с работы, и мы ехали в дом госпожи Ловель, ужинали и беседовали обо всем на свете. Госпожа Ловель в данном случае выступала дуэньей — ревнительницей нравов, но мы ей были за это только благодарны. Художница старалась не мешать нашим беседам и была очень деликатна.
Однажды через несколько дней после начала выставки у нас с ней состоялся примечательный разговор. Я была уверена, что графиня Бриэн — бабушка Этьена — поняла, что ее внук мной заинтересовался, и догадывалась, что она беседовала насчет меня с госпожой Ловель.
— Скажите, у вас не будет из-за меня проблем с графиней Бриэн?
— С чего бы? — почти непритворно удивилась она, но это «почти» сказало о многом.
— Она ведь знает, что милорд Этьен заинтересовался мной... Уверена, у вас уже был с ней разговор на эту тему.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
— Был. — не стала отрицать художница, — и не единожды. И мне кажется, что она имела подобный разговор и со своим внуком.
— И что же?
— Скажем так: ты ей понравилась, и она решила не мешать.
Поначалу меня это поставило в тупик, а потом я подумала, как подобное увлечение выглядит со стороны аристократки, и пришла к выводу, что истерить или как-то иначе показывать свой негатив ей ни к чему. Зачем? Я ведь вдова, не обделенная даром, доказавшая, что как минимум могу выносить ребенка. Если ее внук возьмет меня в содержанки, то в любом случае окажется в плюсе, может, еще и одаренных внуков ей рожу. Если же подтвердится версия о моем аристократическом происхождении, то возможны варианты, но это уже вопрос будущего. Сейчас же ничего сверхординарного не происходило, ничего за рамки приличий не выходило, и госпожа Ловель выступала в этом своеобразным гарантом.
— А вы сами как ко всему этому относитесь? — внезапно оробев, спросила я у нее.
— Ох, Аника, я на своем веку видала всякое и осуждать тебя за чувства не собираюсь. Я ведь вижу, как горят твои глаза, когда на него смотришь. У него тоже горят. Только... В общем, самой тебе нужно думать, как жить дальше. Вот разберешься со своим прошлым, тогда и решить будет легче, — и, помолчав добавила, — или сложнее. Тут уж как повернется.
Вот я сегодня и узнаю, как оно там поворачивается.
Невольно взгляд упал на браслет, который Этьен преподнес мне через несколько дней после моего признания в том, что мой ненастоящий. Поначалу я опешила от его требования снять подарок Леба и надеть его браслет, и наотрез отказалась.
— Этьен, какая разница, какой на мне браслет?! Он все равно будет ненастоящим, — раздраженно возразила я. — Если ты думаешь, что сюда может заявиться Леб и потребовать выйти за него замуж, — по потемневшему лицу я поняла, что именно так он и думает, и даже глаза закатила, показывая свое отношения к таким мыслям, — то можешь не беспокоиться! Леб хоть и купец, но здесь не торгует, да и как он может меня здесь найти, если я не рассказывала, куда еду? Ты сам-то меня здесь быстро нашел? Вот-вот!
— Ани, — внезапно очень мягко начал он, — ты ведь сама говоришь, что браслет ненастоящий, и не имеет значения, чей он у тебя будет. Прошу тебя, сделай мне приятное и прими от меня эту безделицу. Я ведь этого Леба не знаю, и мне просто будет спокойнее и приятнее, если ты будешь носить мой браслет. Обещаю, силком или обманом я тебя под венец не потащу.
— А не силком? — мне хотелось понять, какие планы имеет на меня Этьен, и вся эта история с фиктивными браслетами уже начала сильно раздражать.
— Ани, — он взял мою ладошку и поцеловал, — я постараюсь сделать все, чтобы это стало возможно. Уже делаю. Ты мне веришь?
Он смотрел так проникновенно и в тоже время требовательно, что мне ничего не оставалось, как ответить:
— Да.
Так его браслет и оказался на моем запястье, но ясности в отношении нашего будущего так и не прибавилось. Наверное, какая-нибудь другая девушка по этому поводу сильно бы нервничала и злилась, но я уже была замужем и прекрасно понимала, что замужество — не гарант счастья, и после него не всегда наступает «долго и счастливо». По крайней мере, у меня в прошлой жизни с мужем так не получилось. Здесь мир другой и мораль строже, но замужество не было моей целью, хотя Этьен с каждым днем нравился мне все больше.
Я откинула голову на спинку стула и вздохнула. Эх, мне бы сюда кресло-качалку. Так и спине было бы удобнее, и можно было бы подремать минутку-другую. Иногда меня морило так, что хоть прямо на земле укладывайся.
— Хорошо же ты работаешь, — раздалось насмешливо со стороны входа в оранжерею. — Смотри, не засни на стуле. Свалишься — мы тебя и впятером не поднимем.
Догадаться, кто это, даже не открывая глаз, было несложно — никто другой в мой адрес такие плоские шуточки не отпускал. Я повернула голову и увидела, что ко мне направляется Катиери.
