Не знаю, чего я ожидала. Но уж точно не того, что он одним стремительным, текучим движением переместится ко мне, с грохотом захлопнет дверь, а меня прижмет к стенке.
— Ты дура?! — Зло посмотрел на меня.
— А ты ищешь родственную душу? — осведомилась с фальшивым сочувствием.
Мужчина со свистом выдохнул. Подняла глаза на Хранителя и пожалела, что такое сказанула и не сбежала после этого со скоростью света.
Лир так сильно шарахнул кулаком по стене, что я даже присела от испуга. Впрочем, на смену страху быстро пришло сначала недоумение (почему он так себя ведет?), а потом ярость. Кто дал право так поступать?!
— Отпусти меня. — Показывая свое отношение к таким вспышкам, я брезгливо скривила губы и дернулась в его руках, пытаясь вырваться. — И выйди из комнаты!
— Сначала скажи, откуда у тебя эта гадость! — Блондин кивнул на мой наряд и презрительно фыркнул.
— Это не гадость, — гордо одернула лиф. — Это платье от маэстро Тинай Миража.
— Так и знал, что без него тут не обошлось! — возмущенно выдохнул Лир.
— Еще скажи, что тебе не понравилось! — «Мило» улыбнулась, с трудом сохраняя маску спокойствия.
— Не понравилось! Одета как последняя девка легкого поведения!
От такого оскорбления у меня в глазах потемнело. С-с-сволочь!
— Заткнись! Знаешь, очень странно! А утром он у тебя вызвал самые положительные эмоции!
— Что я могу испытывать к девушке, одетой подобным образом? — скривился Хранитель, каждой фразой делая пропасть между нами все шире. — Только примитивное влечение.
Я сильно прикусила губу, чтобы позорно не расплакаться. Как он смеет такое говорить?!
— Знаешь, а по-моему, ты так взбесился по одной простой причине, — злорадно улыбнулась я. Потом встала на цыпочки, обняла его за шею и интимно шепнула на ухо: — Потому что я была с Пламенеющим. И… мне это понравилось.
Его холодные, но постепенно становящиеся все более теплыми пальцы скользнули по моей шее, потянули за косу, заставляя откинуть голову и посмотреть на него.
— Евгран, значит, принцессу интересует. — Пальцы скользнули к ключицам, а потом медленно, едва касаясь, прошлись по краю декольте. Я обеспокоенно зашевелилась. Что-то тенденция мне не нравится. Голос спокойный, сам уже не психует, но вот глаза почти голубые из-за силы. Плохо.
— Конечно, — спокойно пожала плечами, из-под ресниц наблюдая за ним. Разговор зашел совсем не в те степи, но иного выхода, как доиграть до конца на той же волне, я не видела. — А кем еще интересоваться? При дворе только он да Мерцающий относительно достойные претенденты. Но Кейран занят. И еще нельзя забывать, что мне скоро понадобится мужчина. Почему бы не он? — Лир тихо зарычал. — Что-то не так? Или ты считаешь, что рекомендации Ровены и Мидьяра неправильны?
— Почему Пламенеющий?! — В сером море взгляда мужчины появлялось все больше грозовых оттенков.
— А варианты? — пожала плечами. — Не ты же…
— Пламенеющий исключается, — в категоричной форме высказался Лирвейн. — Я запрещаю!
— Да ты что?! — восхитилась я. — Знаешь, а ведь ты поистине бессовестная скотина.
— Что-о-о?! — задохнулся от гнева.
— А ну отпусти меня, — решительно приказала я.
— Пока не уяснишь элементарные нормы морали и этики, не отпущу.
— Ах ты… — «Нормы этики» окончательно меня покинули. — Как лезть с поцелуями и ощупывать меня, а потом делать вид, что ничего не было, — так все хорошо. Как иметь несколько любовниц и от меня идти к ним, — так тоже все отлично! Какой же ты… лицемер! Не видно — не стыдно, да?!
— При чем тут это! — дернул уголком рта волшебник.
Ага! Не нравится!
— При том, что тут только Ярр и Ровена относительно честны! — сорвалась я. — А ты!!! У меня вообще слов нет! И интересно, как же ты, дорогой мой Хранитель, оправдываешь перед собой свои срывы?! Или я всякий раз виновата?! Бедный орк среднего возраста! Никуда ему не деться от озабоченной девственной ученицы, которая спит и видит, как же затащить его, несчастного, в постель! С оглядкой по коридорам ходить вынужден! Вдруг выскочит!
— Хватит нести ерунду!
— Почему же? — с веселой злостью спросила, сдувая со лба непослушную прядь. — Мы продолжим, милый мой праведник. Земноводное перемороженое!
— А вот за это ты мне ответишь! — Взгляд мага полыхнул голубым огнем безумия силы Воды.
— Да неужели! — истерически рассмеялась, начиная вырываться уже серьезно. — Что ты мне сделаешь, страус несчастный?!
Отвечать он не стал. Да и зачем, если можно показать.
Я подавилась второй порцией оскорблений, так как этот гад взял и поцеловал меня. Притом так, что успела только возмущенно пискнуть да пару раз стукнуть его по плечам. Больше не смогла. Так как он перехватил мои руки и прижал над головой.
А он целовал. Создатель, как он целовал! От вкуса дождевой воды на губах у меня кружилась голова. Лир отпустил мои руки и обнял за талию, я сжала их в кулаки, но уже не могла вспомнить для чего. В попытке оттолкнуть? Или я хочу провести ладонью по сильной груди, скользнуть пальцами по шее, немного царапнуть ее ноготками, вызвав его прерывистый вздох? Дождь сменился солоноватым привкусом океана. Холодного, который согревался моим теплом, превращался в патоку, и она вместо крови растекалась по венам. От жара внутри перехватывало дыхание, колени слабели, и мне не оставалось ничего иного, кроме как приникнуть к нему и обнять за шею. Запутаться пальцами в белоснежном шелке волос, испытывая желание ощутить их на… голой коже.
Он оставляет мой рот, но только затем, чтобы скользнуть губами по шее, доходит до ключицы и чуть прикусывает нежную кожу. Понимая, что останется след, я беспомощно лепечу:
— Зачем? Не надо.
— Весь вечер мечтал, — хрипло выдыхает Лир, покрывая короткими поцелуями плечо, рывком сдергивает платье ниже, освобождая верхнюю часть груди из плена кружев шантильи. Подхватывает меня под колени, и я испуганно цепляюсь за плечи блондина. Перемещаемся недалеко. До ближайшего стола. Одним движением смахивает с него письменные принадлежности, какие-то бумаги и пресс-папье. Грохот их падения я улавливаю краем уха.
— Но что ты… — Договорить опять не успеваю, так как отвечаю на каждое движение его губ, выгибаю спину под рукой, что властно проводит по пояснице. От рывка платье расходится на спине, пуговки с еле слышным звоном рассыпаются по столу и паркету. Протест срывается легким стоном, когда он томительно-медленно спускает верхнее платье до талии. Горячие ладони обжигают, пока он стягивает с меня рукава, а вода горных источников на устах снова лишает разума.
