- Ох... - выдохнул я, когда ее колено чувствительно воткнулось мне в живот, - какая ж ты неласковая...
- Ох... - вторил мне от двери Зиночкин голос, - а у вас тут сказка в самом разгаре, как посмотрю. Аж душа поет.
- Ох... - Кузя поднялась с меня, одернула юбку, и повторила когда-то данное обещание, - ты у меня взрыднешь, Соколов.
Глаза ее сияли.
Вторник, 27 декабря 1977, вечер
Москва, Кремль, объект «Высота»
Кабинет был огромный, под триста метров. Четыре высоких окна смотрели с последнего этажа Сената на Арсенал и, поверх его крыши, на самую высокую в Кремле рубиновую звезду Троицкой башни. Посередине, в простенке между окнами - портрет Маркса, напротив, на длинной светлой стене - Энгельса и Ленина. Мебель, окна - все из светлого ореха, лишь пол дубовый. Длинный стол для совещаний со знаменитыми на всю страну часами в форме штурвала. В самом углу еще один небольшой рабочий стол.
Но хозяин кабинета предпочел сесть за маленький кофейный столик, что стоял под портретом Ильича. Компанию ему составили два старика, похожие, как братья - сухие, жилистые, с костистых лиц смотрят одинаково светлые глаза, а в речи неуловимо скользит прибалтийский акцент. Только и разница, что один из них лыс, и глаза его глядят холодно и оценивающе, словно выискивая цель, и даже Генеральному от этого бывает неуютно; по лицу же второго, что с залысинами, скользит робкая, будто неуверенная улыбка, а глаза все время норовят застенчиво посмотреть вбок.
- Ну хватит уже, Арвид Янович, - буркнул ему Брежнев, - возвращайтесь.
- Что? - встрепенулся Пельше, а потом робко улыбнулся, - а, сейчас...
Он помял ладонями лицо, словно пластилин.
- Проклятье, пристает, потом и не отодрать... Самое страшное, что внутрь передается, - пожаловался он, - я себя таким и чувствовать начинаю - слабым и неуверенным. Яну хорошо, маскироваться не надо.
Пельше от лица отвел руки и чуть погримасничал:
- Ну вот, другое дело, - он улыбнулся по-волчьи, и даже голос его окреп, а в глазах вдруг проявились светло-голубые льдинки.
- Конспираторы хреновы, - добродушно усмехнулся Брежнев. - Ладно, товарищи, давайте к делу. Что у нас происходит по «объекту четырнадцать»?
- Леонид Ильич, - начал докладывать Пельше, - нам известно, что объект проявляет систематическую активность, однако поиски его пока ни к чему не привели. Более того, насколько нам видно и слышно, нет и перспективных направлений. Надежды только на ошибку объекта. Юрий Владимирович бросил на операцию значительные силы, но традиционные методы результата не дают. Определенную активность проявляет и МВД, однако у них и возможности не те, да и исходной информации намного меньше.
- Ищут пожарные, ищет милиция, ищут фотографы нашей столицы, - подвел черту Ян.
- Кто у Юры работает по объекту? - уточнил Брежнев.
- Борис Иванов, возможно, с привлечением Питовранова, - отозвался Пельше.
- Угум-с, - сказал Леонид Ильич и прикрыл глаза, о чем-то задумавшись. Потом приоткрыл один и неожиданно остро глянул на Яна. - Ты только не вздумай с моим Боренькой что-то учудить.
- С ним учудишь... - махнул тот рукой, - он сам кого хочешь учудит. Вон, как генерала этого из ПГУ по весне...
- Вот и не трогай. Он мне нужен. Ладно... Давайте, Арвид Янович, к основному.
Пельше понятливо кивнул:
- Признаков нелояльности товарища Андропова не наблюдается. Информация по предателям отработана в полном объеме и качественно. Комитет активно продвигает использование полученной научно-технической информации под видом добытой по линии разведки. Аккумулированные в результате операций на западных биржах финансовые ресурсы самостоятельно и в полном объеме оприходованы в соответствии с принятыми процедурами. Кроме того, отмечены три инициативы Юрия Владимировича, выходящие за рамки компетентности Председателя Комитета. Отмечу, что все эти попытки несли для него определенный аппаратный риск, в одном случае - весьма значительный.
- Вот как? - блеснул глазами Брежнев, - интересно, на него не похоже. Ну-ка, где это он рисковал?
Пельше обменялся с Янисом быстрыми взглядами.
- Он сумел заставить Чазова поменять вам снотворное.
Брежнев чуть заметно дернулся.
- Когда? - тяжело выдавилось из него.
- В конце октября. Не волнуйтесь, Леонид Ильич, мы все контролировали, на всех этапах.
- Вот как... - Брежнев пригляделся к своим ладоням, словно обнаружил там что-то новое. Потом повторил, - вот как... А ведь мне действительно два месяца как стало заметно лучше. Просыпаюсь теперь человеком, и нет такого, чтоб весь день туман в голове. Поверите, раньше по полдня как в тяжелом полусне ходил, а там опять эта ночь проклятущая накатывает...
Леонид Ильич подвигал плечами, словно разминаясь, потом уточнил:
- А как заставил-то? Чазова?
- Припер к стенке подборкой исследований о вреде барбитуратов в пожилом возрасте. А потом написал расписку, что берет ответственность за смену препарата на себя.
- Вот даже как! - брови Брежнева удивленно поползли вверх. - Да... Не ожидал такого от Юры, никак не ожидал. Ради меня рисковал, значит. Молодец. Это... Это сразу снимает многие вопросы к нему, - он помолчал, покачивая с недоумением головой, а потом спросил, - а еще где вылезал с инициативой?
Пельше молча достал из папки копии протоколов заседаний Политбюро и передал их Генеральному.
Брежнев нацепил на нос очки и быстро прочитал подчеркнутое:
- Да, было дело. Я, помнится, тогда еще удивился, где Андропов и где инфляция... Да, и про Польшу помню, хотя это и по его линии тоже.
Он отложил листы и крепко задумался. Два старика в креслах напротив неторопливо смаковали чай из тонких фарфоровых чашек и ждали решения.
Брежнев с трудом выбрался из кресла и неторопливо прошел к двери кабинета. Высунулся наружу:
- Алексей? Ты сегодня? Дай-ка сигарету.
Закурил, стоя у дальнего окна и глядя вбок, куда-то в темное уже небо, поверх Исторического музея. Короткая сигарета ушла в несколько затяжек - табак был хорошо подсушен.
- Ладно, - решительно кивнул он сам себе, энергично выпуская через нос последнюю затяжку, - ладно.
Надежно утрамбовав окурок в пепельницу, Первый неторопливым шагом вернулся к кофейному столику и сел.
- Значит так, старики-разбойники, - в голосе Брежнева послышался веселый азарт, - раз товарищ Андропов так себя правильно ведет, то пусть и дальше сам реализует поступающую от «четырнадцатого» информацию. Все равно кто-то должен это делать - ему и карты в руки с его возможностями и режимом секретности. Поэтому для вас все по-старому: наблюдаете, готовитесь перехватить объект, если возникнет такая возможность и необходимость. Не пережмите - есть в секретариате у Юры ваш человек, и ладно. А я тогда верну эти вопросы на повторное рассмотрение на Политбюро в свете... В свете... Ну, Михал Андреич выпишется и придумаем.
Он помолчал, раздумывая.
- И вот что, - добавил, - ты, Ян, поаккуратнее там... Непростой объект. Нездешний.
Суббота, 31 декабря 1977
Ленинград, ул. Москвиной
Неожиданный сильный толчок между лопаток выбил из меня воздух, и я птичкой полетел в высокий сугроб у обочины. Сумел извернуться и шлепнулся на спину, поэтому мельком увидел падающую на меня фигуру. Затем меня вдавило в рыхлый снег. Я инстинктивно зажмурился, втянул воздух через нос... За густым запахом шампанского прятались обертона мандарин и шпрот. Осторожно приоткрыл веки.
- Ну что, больной, - поблескивая в полумраке глазами, она уселась на мне громадной расшалившейся кошкой. Белокурые локоны, выбившиеся из-под съехавшей далеко набок вязанной шапочки, пощекотали мне щеку. - Проведем осмот?
«Пьяна до изумления» - догадался я, а вслух ответил:
- Тут столько народу, а я такой стеснительный... Ну, ты помнишь.
Она звонко засмеялась, а потом на удивление мелодично напела:
- Не забывается такое никогда, - после чего локти ее подломились, и голова ткнулась мне в грудь. Чуть подумав, она прилегла на меня сверху и заболтала в воздухе сапожками.
Я покосился вниз. Левый каблучок был еще так себе, а вот правый стерт до самой съехавшей набок пятки.
Вздохнул и расслабился. Ничего так, в принципе - удобно. Весит она не много, пахнет приятно, кости ниоткуда не выпирают. Над головой сквозь заснеженные ветви тополей виднелся подсвеченный желтоватыми уличными фонарями собор, за ним распахнулось звездное небо.
Тут мне кое-что припомнилось, и я хихикнул.
- Что, - она зашевелилась, устраиваясь на мне поудобнее, - стебешься над взрослой теткой?
Я негромко засмеялся:
- Где это здесь «взрослая тетка»? Ты, что ли? - нащупал ее ухо и начал легонько почесывать за ним. Она довольно уркнула и прижалась покрепче. - Не. Вспомнилось, что весной именно на этом самом месте мне мечталось упасть в сугроб с девчонкой.
- Так новый год же! - она пару раз с энтузиазмом пристукнула по моему плечу кулаком. - Исполнение желаний!
