Внезапный скрип двери заставил его открыть глаза. В комнату скользнула Ливия. Он соображал, что бы такое сказать, но произнес только:
— А, привет!
Она улыбнулась:
— Привет!
Джеймс чувствовал себя идиотом. Любой итальянец встретил бы ее потоком комплиментов и бурными признаниями в любви. А у него будто язык присох к горлу:
— Ливия…
Она сбросила туфли. Она уже взобралась к нему на кровать.
— Какая огромная, — сказала она, оглядываясь. — Сроду в такой огромной не спала.
И взглянула на Джеймса: дошло или нет.
Он потянулся к ней. Но она на мгновение удержала его руку своей.
— Послушай, — сказала она серьезно, — тут у нас должна быть полная ясность. В деревне, откуда я родом, строго запрещено вступать в любовную связь до свадьбы. Это очень верное правило. К некоторым вещам надо иметь особое отношение.
— Особое? — повторил он.
Джеймс был совершенно сбит с толку. Выходит, она пришла вовсе не затем, чтобы с ним спать.
— Потому в день свадьбы венчаются девственники. Но при этом каждый уже достаточно опытен в любовных делах.
Джеймс был уже совершенно поставлен в тупик:
— Я не понял…
Ливия широко улыбнулась:
— Успокойся, скоро все поймешь. Отнесись к этому, как к пище без мяса.
И скользнула в распахнутые руки Джеймса, обвилась вокруг него, и ее смех — сладкий, грудной, полный обещаний, — внезапно зазвучал у самого его уха.
Формально, думал Джеймс, я по-прежнему девственник. Все осталось, как было.
Он лежал на спине, Ливия прильнула к нему сбоку. Ее сонное дыхание щекотало ему под мышкой. Опустив глаза, он увидел розовый сосок, прижавшийся к его груди.
Девственник, и в то же время нет. Как это удивительно по-итальянски. Правило, которое и не правило, но которое, оказывается, преследует вполне благую цель. Ведь, очевидно, он мог бы оказаться полнейшим идиотом, если попытался бы изобразить из себя Казанову в первый же день их близости. Вместо этого она сумела показать ему, что приятно ей, и показать ему, что ему приятно, и он испытал неземные восторги, покрывая ее нежное прекрасное тело поцелуями, лаская ее губами и пальцами, слушая, как сладко она задыхается от исступления, когда он делал то, что ей особенно было сладко.
Он почувствовал, как она шевельнулась. И тотчас в нем мгновенно встрепенулась память о том, что только что между ними было; член, покоившийся меж ног, напрягся.
— М-м-м… — проурчала она, положив на его член руку.
Мгновение, и она стала его поглаживать, нежно лаская тонкими пальцами.
— Надеюсь, — сказал он, — я очень долго пробуду в девственном состоянии.
— Думаю, это зависит от нас.
Движения ее пальцев стали слегка активнее.
— Но, — сказал он через минуту, — если я правильно понимаю твои действия, возможно, они несколько преждевременны.
— «L'appetito viene mangiando». Аппетит приходит во время еды.
Очень скоро он убедился в абсолютной правоте ее слов.
Едва они снова приступили к взаимному исследованию своих обнаженных тел, в раскрытое окно проник колокольный звон. Церковные колокола, подумал Джеймс, но звонят не так, как обычно к утренней службе. Колокола звонили неистово, и он внутренне напрягся, предчувствуя какую-то новую тревогу.
— Успокойся, — сказала Ливия, не прерывая своих действий. — Разве ты не знаешь, что это?
— Понятия не имею, — признался он.
Она рассмеялась:
— Свадебные колокола! Кто-то венчается.
Глава 33
Он попытался работать, но все без толку, — внимание было совершенно рассеяно, в памяти то и дело ярко вспыхивали картины того, что было днем. Поднявшись из-за письменного стола, Джеймс пошел на кухню.
Ливия стряпала.
— Привет! — сказал он, расплываясь в улыбке, до нелепости довольный собой.
— Привет!
— Что-то не работается.
— Мне тоже.
— И еще я ужасно проголодался. Что у нас на ужин?
— Погоди, сам увидишь. Раз уж пришел, взбей-ка вот это, пожалуйста!
Взяв из рук Ливии миску с яичными белками, Джеймс принялся за дело. Она посматривала и, как ему показалось, довольно скептически.
— Ага, — сказала она через минуту. — Теперь ясно, в чем дело.
— Что, не так?
— Слишком сильно бьешь. Больше кистью надо водить. Вот так. — Она положила свою руку поверх его руки, показала. — Легонько, как бы отбивай от себя, не колоти. И кружи рукой. Не надо все время в одну точку.
— Неужели это так важно?
— Яичные белки — прихотливая штука, — сказала Ливия загадочно. — Иногда схватываются, а иногда и нет. Ты просто как-то уж… слишком стараешься.
— Слишком?
Только сейчас до него дошло, что, собственно, речь шла вовсе не об яичных белках. Он стал водить рукой медленней, пытаясь делать, как она только что показала.
— Теперь так?
Она посмотрела, кивнула:
— Так. Ты явно делаешь успехи.
На другое утро Ливия возвратилась с рынка с огромным куском говядины.
— Не знаю, поджарить или потушить. Как ты думаешь?
Это Джеймсу польстило, прежде меню с ним никогда не обсуждалось.
— По-моему, кусок жареного мяса — это всегда хорошо, — рискнул он.
— Да, — сказала она задумчиво. — Да, большинство мужчин именно так и считает. Но все зависит от того, насколько печка горяча. Если она по-настоящему жаркая, можно не думая кидать туда мясо — изжарится быстро и не подсохнет. Но если же не достаточно жаркая, тогда уж лучше мясо тушить на медленном огне. Понял?
К тому времени он уже свыкся с ее аллегориями.
— Я тоже так думаю. А скажи, как у нас печка сегодня, жаркая?
— Сегодня она опять пылает вовсю, — кивнула Ливия. — Но так будет не всегда. На всякий случай стоит попрактиковаться и на медленном огне.
— Как, черт побери, странно, — сказал майор Хеткот, — похоже, диверсионному управлению с трудом удается отыскивать женщин с плохой репутацией для осуществления плана по заражению противника.
— Неужели, сэр?
— Ну да. Удивительно, и это при том, что каждую неделю через госпиталь проходит более пятисот зараженных военнослужащих. Напрашивается вопрос: с кем же они спят?
— Вот именно, сэр.
— Я слышал, диверсионное управление эти свои растреллименты вверило теперь итальянской полиции. Но, признаться, я буду удивлен, если подобный ход даст лучший результат. Итальяшки такой ушлый народ.
— Верно, сэр, попадаются весьма недобросовестные сотрудники.
— Гм! — Тут майор впился в него взглядом. — Как там у вас, Гулд?
— А что, сэр?
— Есть проблемы, которые хотите мне сообщить?
— Да нет, сэр, все в порядке.
— Ну и ладно, — майор Хеткот сделал паузу. — Между нами, я не слишком огорчен, что эта история с сифилисом пока топчется на месте. Я не сказал, что вы приложили к этому руку, но… будьте осмотрительней. Не хотелось бы, чтоб вы обитальянились.
Однажды на обед Ливия подала британским офицерам дымящееся блюдо с улитками, источавшее приятный запах чеснока и помидоров. Джеймс огляделся в поисках ножа или вилки, однако Ливия приборов на стол не выложила.
— Это настоящий деликатес, — заявила она. — У нас улиток зовут maruzzelle. Их собирают с растений на берегу моря, оттого у них немного соленый привкус. И мы готовим их прямо в раковинках.
Взяв пальцами улитку, Хоррис с сомнением уставился на нее:
— Вообще-то у нас в Англии улиток не едят, — заметил он. — Они какие-то скользкие…
— Вы в своей Англии много чего не делаете, — отозвалась Ливия. — Такое мое мнение.
— Что вы этим хотите сказать? — с подозрением спросил Хоррис.
Заинтригованный богатым, глубоким, отдававшим листвой запахом, Джеймс тоже взял одну ракушку.
— Как их едят?
— А так и едят!
Поднеся моллюска ко рту, Джеймс попытался всосать внутренность. Но ничего не высосалось.
— Наверно, ее надо отлепить, — подсказала Ливия.
Джеймс, протолкнув язык в раковинку, снова всосал. На сей раз внутренность чуть подалась. Он активней заработал языком, одновременно подсасывая, и почувствовал, как скользкая мякоть выстрелила в рот, увлекая за собой маслянистую жидкость. От внезапного сладостного восторга перехватило дыхание.
Один за другим, кто с отвращением, кто сноровисто, прочие офицеры последовали примеру Джеймса. Однако Ливию явно больше всего интересовало, как обстоят дела у Джеймса.
— В раковине еще много сока, — наставляла она, не сводя с него глаз.
Он снова пустил в ход язык, кончиком вылизывая все закоулки, пока не слизал все до капли.
— Потрясающе! — выдохнул он, кладя на стол пустую раковину. — Ливия, ты — гений!
— Отлично! — явно довольная, сказала она. — Теперь другую.
Когда улитки были съедены, Ливия внесла миску свежего горошка прямо в стручках.
