За стеной послышались тяжелые шаги. Дверь хлопнула, молчание, потом в комнату к Ваньке кто-то зашел:
– Звал?
– Да, проходи, садись, – уже много мягче заговорил Ванька с новым собеседником, вероятно, уважая его. – Что в тайге делал?
– Ты что, Ванюха, не помнишь? Я же у тебя отмечался, спрашивал на неделю отходной!.. Людей просил на поиски Гришки, ты не дал.
– Ах, да… помню… нашли человека?
– Нашли… – глухо ответил Егор, и стал рассказывать о смерти Григория Соболева.
– Ну, ты это, не части, – перебил его Ванька. – В тайге вашего брата… каждый год пропадают. Тут уж ничего не поделаешь, позже, напишем свидетельство о смерти…
– А расследование?
– Какое расследование?! Тут бы без таежных заковырок дел невпроворот!
– Человек погиб!.. Улики есть!..
– Какие нахрен улики? О чем говоришь? Надо сначала власть установить, порядок навести. Белые кругом шастают, кулачье косится… что можешь сказать про полковника?
– Про какого полковника?
– Так, понятно. И про винтовки ничего не знаешь?
– Какие винтовки?..
– Ладно, Подольский, хрен с тобой, все одно ничего не скажешь… Живи пока, потом с тобой разберемся. А про белых мы и так все знаем, без тебя! Но это, уже не в твою пользу! Так или иначе, судить тебя будем за укрывательство!
– За какое укрывательство?!
– Там узнаешь. Все, шагай домой, и из поселка ни шагу! Три раза на дню сюда, на поверку!
– Зачем три? Всегда было раз в неделю…
– Я сказал три раза!.. – не сдержавшись, заорал Ванька так, что со стен известка посыпалась, и топнул ногой. – Пшшел вон!
Когда он ушел, Ванька крикнул Захара, отдал распоряжение:
– Этих троих – в район! Да, прямо сейчас! И передай там, пусть отряд конной милиции придет завтра к вечеру, человек десять… Кулацкую заимку громить пойдем… белогвардейский притон. Фамилию не забудь: Погорельцевы!.. Да, позови сюда хакаса! Я из него сейчас всю душу вытрясу, он мне все расскажет! – и ударил в стенку кулаком. – Мать! Бутылку спирта неси!..
Пока Марфа Пыхтуга бегала в кладовую, Таня зайцем выскочила на улицу, к воротам и побежала домой. Сердце девушки бьется пойманной в клетку птичкой: «…кулацкую заимку громить пойдем!..» В сознании врубилась острым топором знакомая фамилия: Погорельцевы!
Таня знает, что это такое, громить заимку. За укрывательство белого офицера в лучшем случае всю семью выселят на север. В худшем, у чекистов есть негласный приказ стрелять на поражение. Это значит, семья Погорельцевых под угрозой расстрела. Вместе со всеми под этот указ попадает Маркел.
Что делать?! Как быть?! У Татьяны кипит кровь: надо как-то предупредить. Но как? Сказать отцу? Но он мысли не допустит, чтобы кого-то отправить в тайгу, над своей семьей висит угроза ссылки. Кого-то попросить? Нельзя. Третья часть поселка – сторонники новой власти, донесут, пикнуть не успеешь. И тут, как молнией прострелило: К Егору Подольскому! Он решит, как предупредить Погорельцевых!
Дома мать встретила дочь тревожным взглядом:
– Как все, доченька? Поговорила со свекрухой?
– Все хорошо, матушка. Поговорила.
– На тебе лица нет: случилось что? Приставал?..
– Нет, не приставал. Так просто, разговаривали… – пряча взгляд, ответила девушка, а сама в дверь. – Пойду я, теленка посмотрю, как бы не запутался веревкой.
Выскочила Таня на улицу, да в огород, через прясла на зады мимо телка. Трехмесячный бычок узнал кормилицу, замычал, побежал к ней. Таня отстранилась от ретивого Буяна: не шали, не до тебя сейчас! А сама, оглядываясь и приседая в высокой траве, пошла за поскотиной к дому Подольских.
Дом Егора от Кузнецовых, шестой по счету, на одной стороне улицы. Добравшись до огорода, Таня пролезла между жердями, укрываясь в картошке, чтобы не видели соседи, проползла к ограде. На нее залаяли собаки. На крыльцо вышел Егор, увидел девушку, удивленно поднял брови:
– А ты что тут? Хорька гоняешь среди бела дня?!
– Нет, дядька Егор… – ответила та, позвала его ближе, и стала рассказывать то, что слышала час назад в сельсовете.
Сначала Егор хмурил брови, потом прищурил глаза и совсем потемнел лицом:
– Ишь, как все обернулось… Хочешь людям добро сделать – жди беды! – переосмысливая сказанное, задумчиво ответил Егор. – Помогли солдатам, дорогу показали, а они, вишь, как отплатили. И все из-за полковника: это он их на заимке хотел подчинить… Ваньке в морду дал… а он, видно, все это в отместку. Так-с, понятно! И винтовки выплыли… думаю, откуда это Ванька Петров все знает? А это Иван Скобелев язык распустил… ну и дела! – Спросил у Татьяны: – Когда, говоришь, отряд чоновцев придет?
– Завтра к вечеру.
– Значит, время есть: сутки! Это хорошо… но кого отправить предупредить Погорельцевых?! Сам я не могу: Ванька сказал три раза в сутки отмечаться… Чигирьку сейчас в сельсовете спаивают… кого-то из староверов, не дай бог, узнают…
– Я поеду! – вдруг сказала свое слово Таня.
– Ты?! – удивлению Егора не было предела.
– Да, я, – твердо, спокойно повторила девушка. – Вы мне, дядька Егор, только дорогу расскажите, как ехать. Долго ли, далеко?
– Дорогу-то расскажу… доехать одна сможешь, если конь хороший, на второй день, к вечеру там будешь… а ты знаешь, что тут будет, если красные узнают, что ты староверов предупредила?!
– Догадываюсь… – опустила голову Таня. – Меня Ванька Петров сватает: а я не хочу за него замуж идти!
– Знаю… весь поселок об этом только и говорит. И про Маркела знаю, что он жених твой… святое это дело, людей безвинных спасти. А только, думаешь ли ты, что будет, когда вернешься назад?!
– Я не вернусь.
– Почему?
– Здесь мне житья не будет: за Ваньку Петрова все равно не пойду, лучше удавлюсь. Останусь там, с Маркелом… он обещал жениться, может, возьмет меня… – тяжело вздохнула: – Ну а не возьмет замуж, по дороге удавлюсь…
– Вот, заладила: удавлюсь да удавлюсь!.. – засмеялся Егор, протягивая Тане руку. – Возьмет Маркел тебя в жены! Сам мне говорил, что как бы до Покрова дожить!
– Правда? – обрадовалась девушка.
– А то! – довольно пыхнул Егор. – Сколько ехали, в тайге были, одни слова о тебе: Таня, да и только…
Она радостно подпрыгнула, хлопнула в ладоши, тут же от стыда закрыла лицо руками, притихла:
– А на чем ехать?
– На этот случай моего Рубина возьмешь. Назад так пустишь, одного. Скажешь: домой! Он домой и уйдет, дорогу знает.
– Нет, – решительно ответила Таня. – Я сегодня ночью Воронка у Ваньки выкраду!
– Воронка? Да ты что, девка, совсем рехнулась?! Понимаю, людей тайно упредить – полбеды. Но коня из-под носа увести – это уже горе! Не простит Ванька тебе этого…
– Что же теперь? Воронка жалко, кто его кормить будет? К весне все одно сдохнет…
– Это так… братья Петровы умеют лишь вожжами крутить. А как литовку точить, это уже не для них, – задумчиво, тяжело проговорил Егор и высказал свое мнение. – Наверно, правильно ты делаешь, что бежишь к Маркелу в тайгу. С Ванькой у тебя все одно жизни не будет, рано или поздно загонит он тебя в гроб. Да и всей семье вашей, так или иначе сошлют… Это он так, для порядка, уши Николаю замасливает. Что вот, как женюсь, и вам хорошо будет. Нет, Таня, не будет хорошо. Мягко стелет, жестко спать. Жадный ворон много раз клюет. Хочешь узнать человека, дай ему власть. Дали Ваньке власть – он показал себя. Был простым чалдоном, стал зарвавшимся бароном. Думаешь, доверили Советы ему права, окажись рядом нормальный, соображающий мужик? Нет. Просто оказалось так, что идти в нашем поселке в комиссары некому, вот его и поставили. Однако думаю, как долго будет самоуправство чинить, дознаются там, в уезде, по головке не погладят. Иначе, что это за власть такая, народная?! Где это видано, чтобы девку силком замуж тащили, да еще на седло спорили? – усмехнулся. – Сдается мне, тут Ванька сразу несколько зайцев убить хочет: в твоем лице иметь жену, домработницу, прачку, служанку и прочие виды услуг. А от Николая – всегда сытое брюхо, потому как у вас в семье лодырей нет… А придет время, спросят с него, а он от вас отречется, я не я, и лошадь не моя.
– Откуда ты все, дядька Егор, знаешь? – с глазами, полными слез и удивления, спросила Татьяна.
– Я что, в прошлом году родился? У нас, такой же случай под Суздалью в восемнадцатом году был. Один ухарь, под шумок, себя на селе комиссаром возомнил, так сказать, власть в свои руки взял. Что получше, к себе в дом тащил, скотину продавал, зерно выгребал, девок портил. В общем, пока полная неразбериха была, успел напакостить.
– А потом что?
– Потом? Настоящие комиссары узнали, приехали разбираться. Ухарь тот, узнал как-то, убег через окошко, да мужики за околицей поймали… притащили. Суд был тут же, в деревне. В город не водили, времена не те: расстреляли на площади перед всеми.
– Ты хочешь сказать, что Ванька тоже своевольничает?
– А то как назвать? Выгреб зерно у староверов, свалил в амбар, пшеница горит, а он и ухом не ведет: самогонку гонит, зерно на спирт в городе меняет. Вон, сколько телят закололи да сожрали? Косилки видела, ржавеют в ограде? А мужики руками косят… нет, придет время, не за горами, сметут Ваньку, накажут! А ты, Танюшка, беги, пока не поздно, правильно решила!..
