Наутро второго дня комиссар Мамаев отдал приказ выдвигаться обратно. Услышав его слова, так и не добившись своего, Ванька Петров с угрозой взмахнул кулаком в сторону поселка:
– Ну, уж я этих Кузнецовых… всех на рудники отправлю!
– Кто такие Кузнецовы?! За что ты их отправишь на рудники?!
Ванька понял, что проговорился, замолчал, но Мамаев настаивал с ответом. Пытаясь как-то замять разговор, Ванька стал врать, путаться, чем еще больше осложнил ситуацию. Умело задавая наводящие вопросы, Мамаев открыл правду. Ванька рассказал, как у него украли ночью лошадь, кто украл и почему.
Комиссар Мамаев был взбешен новыми обстоятельствами событий. Ему стало ясно, что положительный исход похода изначально был обречен на провал. В ярости он хотел тут же пристрелить Ваньку, однако как-то сумел взять себя в руки: пятнадцать пар лишних глаз были некстати.
Вложив револьвер назад в кобуру, комиссар Мамаев оправил кожаную куртку и взял под козырек:
– Объявляю вам, товарищ Петров, строгий выговор с занесением в личное дело! На месте, в поселке, приказываю предъявить подробное объяснение сложившихся событий!
Холодея от ужаса, пропитавшись холодным потом, Ванька понял, что это начало конца его карьеры, или просто шикарной, вольной жизни.
20
К обеду расквасило. Теплое весеннее солнце превратило зимнее покрывало в липкую, медовую массу. Идти на лыжах невозможно! Каждый шаг дается с невероятным трудом. Снизу, на камус налипают килограммы мокрого снега. Егор поднимает ногу, бьет по широкой лыже палкой. Снег отваливается, но при следующей постановке ноги ситуация повторяется. «Пудовая гиря» налипает вновь. Очередной удар палкой по ребру лыжи. Снег отваливается и вновь налипает. Лямка нарт давит грудь, плечи. Тяжелый груз тормозит движение.
Охотники меняются местами. Егор сзади толкает нарты дышлом. Матвей встает вперед, тянет поклажу за собой. Стоит остановиться на некоторое время, полозья нарт склеиваются со снежной поверхностью, сорвать их с места требует огромных сил. Через короткий отрезок времени мужики меняются местами. И так весь день, много раз.
С раннего утра охотники прошли по займищу реки четыре поворота. В другое время года, при хорошей, натоптанной лыжне это расстояние можно преодолеть за час. Сегодня «ход» сродни поднятию целины на месте ветровала: в час по чайной ложке! Матвей и Егор понимают: надо остановиться, развести костер, переждать «припек», а к ночи, когда подморозит, идти дальше. Однако близость домашнего очага слепит глаза, туманит рассудок, разбивает кровь: «Идти как можно быстрее, в любое время дня и ночи, при любых условиях! Лишь бы скорее оказаться в родных стенах!»
Еще один рывок. Егор и Матвей протаскивают нарты очередные триста шагов, останавливаются, выбившись из сил. Притулившись к поклаже с обеих сторон, охотники долго восстанавливают дыхание.
– Тяжелые, черт… – слабо хлопая по увязанным на нартах котомкам, говорит Егор. – Надо было стегно не брать, все одно кости…
– Мне отец всегда говорил: не бросай в тайге добытого зверя, фарта боле не будет… – отозвался Матвей и приободрил: – Нам, паря, не привыкать! Что тут до дома? Завтра вечером в баньке париться будем! – И указал рукой вперед: – Вон!.. Под той горкой переходная изба. Дотянем до туда, а там, всегда зимник конный, проще будет.
Егор с тоской посмотрел за поворот, куда показывал товарищ, слабо усмехнулся:
– К вечеру бы дотянуть…
– Доедем! – поднимаясь, приободрил его Матвей. – Своя ноша не тянет! Не боись, паря! Ночь в тепле, на нарах почивать будем! А это уже дело! – и перекинул через спину лямку.
Егор уперся оглоблей. Вместе сорвали с места тяжелые нарты, потянули вперед.
На нартах – два центнера груза. Там, в верховьях Китата, в отпарине, они наловили около центнера хариуса. По дороге домой, по насту, добыли марала. Если к этому приложить двенадцать соболей, сезон прошел отлично! Эхма! Своя ноша не тянет!
Упираясь в оглоблю, Егор не жалеет, что последний отрезок пути собольего промысла выдался таким тяжелым. Он не чувствует вины и страха, что в этом году на сезон пошел с Матвеем Дегтяревым. Пусть многие мужики будут смотреть на него косо, а некоторые даже злиться, что они обловили всех по количеству шкурок. Матвей оказался отличным напарником, хорошим охотником, добрым другом. Может, таким только был Гришка Соболев: чистым, открытым, щедрым. До настоящего времени Егор не знал Матвея близко. Сталкиваясь с ним где-то на таежной тропе, кроме как здравствуй и прощай, они не могли сказать ничего. А здесь, вероятно, сама судьба распорядилась сходить в тайгу вместе.
В этом году Егор так и не нашел себе напарника на охоту. Гришку убили. С товарищем по прошлому сезону Семеном Пономаревым Егор не нашел общего языка. Понимая это, Сенька не стал приставать к сотоварищу, выбрал себе в други молодого, не по годам смышленого паренька из солдатской семьи Свиридовых. Оно и понятно, отец Леньки погиб в Первую мировую. Нет у Леньки верного ока, кто правду чинить будет? Будет Семен над пацаном палку держать. Отдаст за сезон с добычи тридцать рублей, и то ладно.
Под Курбатый голец идти, где они с Гришкой летом избу рубили, Егор не решился: далеко, да и не сподручно одному, тяжело. Взять на Гришкину территорию кого-то из поселковых не осмелился. Слишком жива память о товарище.
Может, так и просидел Егор в этот сезон дома, да был случай с Матвеем познакомиться. Напарник Матвея Иван Лукин перед самым заходом в тайгу по нетрезвому случаю ногу повредил. Както получилось, история умалчивает. А вот только оставшись один, стал Матвей суетиться, товарища в лямку искать: таскать за собой нарты и промышлять соболя тяжело. Охотник обегал в округе все поселки, да только бесполезно все. Все мужики парами давно под гольцы ушли. Решился было Матвей с одной котомкой недалеко идти, да подсказал кто-то:
– Так вон же, Егорка Подольский один сидит!
Прибежал Матвей в поселок, стал уговаривать:
– Пойдем, Егорка, со мной в паре в тайгу! Я соболей капканами хорошо промышляю, в обиде не останешься!
Думал Егор какое-то время. Он уже было в этот сезон не собирался идти. По хозяйству работы много, да жена молодая Наталья третьего ребенка два месяца назад родила. Как бросить? А тут еще старожилы, тюхтятские соболятники Юда Денисов и Влас Пеньков, на ухо шептать стали:
– Не ходи, Егор, с Матвеем!.. Он мужиков капканами облавливает!
– Так а я при чем тут?! – удивленно пожимал плечами казак.
– Думай… – был глубокий ответ, однако на этом дело не встало.
Решился Егор с Матвеем на промысел. Взялся за лямку, пошел по Казыру, в Верхний Китат, на Колькину речку соболей капканами промышлять. Не много ни мало с того дня прошло, два раза луна по небу круг сделала. Много охотники за это время перевалов вывершили, не одну сотню километров в лыжню превратили, не один десяток ночей под кедрами ночевали. И результат превзошел все ожидания. Хорошим охотников оказался Матвей Дегтярев, опытным, упорным, умным. Новым способом, во время собольих свадеб на сбежку[20] мужики добыли двенадцать соболей! Результат по настоящим временам небывалый. Не один сезон Егор в тайгу ходил, но к концу охоты в котомке больше четырех штук не видал. А тут!..
Добрались наши охотники к вечеру к переходному зимовью. Долго ли мало тащили за собой нарты, с утра до вечера, по липкому снегу. Из сил выбились, ноги не держат. Руки трясутся, в глазах круги. Может, как и хотелось друг друга приободрить, да голос ослаб, как у глухарей на току.
Подтащили Егор и Матвей нарты к избе. Из трубы зимовья дымок вьется, люди кто поумнее, по вечернему заморозку в дорогу собираются. Присмотрелся Егор, обрадовался, узнал односельчан: братья Сторожевы!
– Здорово ночевали!
– И вам того же, – хмуро посматривая на них, ответили братья.
– Далеко ли путь держите?
– Так, домой…
– А не услужите просьбой?
– Как не помочь? Что сделать надо?..
– Передайте моей жене Наталье, пусть завтра вечером на верхнюю заимку коня пришлет! И мы там к закату постараемся быть, – попросил Егор мужиков.
– Так и быть, – ответили те, – скажем!
С этими словами встали братья Сторожевы на лыжи, ушли в ночь, вниз по Казыру. Матвей и Егор остались ночевать.
Завечерело. На небе появились первые звезды. Подморозило. На набитой лыжне окрепла корка наста: идти хорошо и нарты тянуть легко!
– Вот когда выходить надо! – корили себя охотники. – А мы… день мучились, ночь спать будем…
Наконец успокоились мужики. Как словами не грызи, а живое дерево не свалишь.
Матвей и Егор расположились в зимовье, зажгли жировик, затопили печь, вскипятили чай, подогрели вареное мясо. Пока ужинали, на улице стемнело. Перед тем как определиться на отдых, охотники последний раз вышли на улицу, прибрали вещи, определили погоду на завтра, вновь вернулись в зимовье.
Дополняя блаженство представления скорой встречи с родными, Егор и Матвей наполнили кружки кипятком, расположились на нарах напротив друг друга, вспоминая и рассуждая:
