— Что он сказал? — прошептал он. Роза нахмурилась.
— Он сказал, чтобы ты помнил «Особые», — сообщила она. — И ты знаешь, что делать.
— Еще что-нибудь?
Во рту у Джея пересохло, голова гудела.
— Да, — энергично закивала Роза. — Чтобы я попрощалась.
57
Переулок Пог-Хилл, февраль 1999 года
Джей вернулся в Пог-Хилл лишь через двадцать два года. Наполовину из злости, наполовину из страха. Прежде он ничему не принадлежал. Лондон явно не был домом. Места, где он жил, казались ему одинаковыми, разнились только дизайн и размеры. Квартиры. Комнаты на двоих. И даже дом Керри в Кенсингтоне. Случайные жилища. Но в этом году все изменилось. Выбирай любое клише, как сказал бы Джо. Возможно, просто впервые появились страхи посерьезнее, чем страх возвращения в Пог-Хилл. Прошло почти пятнадцать лет после «Пьяблочного Джо». С тех пор — ничего. Это больше, чем писательский ступор. Джей словно застрял во времени, вынужденный писать и переписывать фантазии отрочества. «Пьяблочный Джо» был первой — единственной — его взрослой книгой. Но вместо того чтоб освободить его, она поймала его в ловушку детства. В 1977-м он перестал верить в волшебство. «Хватит с меня, — сказал он себе. — Хватит, хватит, хватит». Теперь он отрезанный ломоть, как ему и хотелось. Словно, разбросав семена Джо над выемкой в Пог-Хилле, он выкинул и все, за что цеплялся три года: амулеты, красные ленточки, Джилли, берлоги, осиные гнезда, прогулки по рельсам и драки на Дальнем Крае. Все сдуло в выемку вместе с мусором и золой железной дороги. А потом «Пьяблочный Джо» окончательно похоронил остатки. По крайней мере, так думал Джей. Но, может, что-то осталось. Любопытство, например. Зуд в глубине головы, который никак не удавалось унять. Какие-то следы веры.
Возможно, он неправильно прочел знаки. В конце концов, какие улики он нашел? Пару коробок журналов? Карту, раскрашенную цветными карандашами? Возможно, в спешке он сделал неправильный вывод. Возможно, Джо все-таки говорил правду.
Возможно, Джо вернулся.
Он не смел даже вообразить это. Джо вернулся в Пог-Хилл? Как он ни сопротивлялся, сердце встало в горле. Джей представил дом таким, каким он был, заросшим, быть может, но участок по-прежнему аккуратен за маскировкой окончательного решения Джо, деревья с красными ленточками, на кухне жарко от ароматов зреющего вина… Он несколько месяцев ждал, прежде чем решился. Керри охотно его поддержала, даже слишком охотно, воображая, вероятно, обновленный источник вдохновения, новую книгу, что впихнет его обратно в свет рампы. Она хотела поехать с ним, столь настойчиво, что в итоге он согласился.
Он ошибся. Он понял это, едва приехал. Дождь цвета сажи моросил с неба. Дальний Край превратился в участок застройки вдоль берега; бульдозеры и трактора ползали по бывшему руслу железной дороги среди опрятных одинаковых бунгало. Поля обернулись автомобильными салонами, супермаркетами, торговыми центрами. Даже газетный кисок, где Джей столько раз покупал сигареты и журналы для Джо, сменил кожу.
Последние шахты Керби были закрыты уже много лет. Канал отреставрировали, и на деньги, выделенные на празднование встречи третьего тысячелетия, собирались отгрохать туристический центр, где гости города смогут спуститься в перестроенную шахту или проплыть на барже по недавно почищенному каналу.
Надо ли говорить, что Керри нашла все это очаровательным?
Но худшее ждало впереди.
Несмотря ни на что, он надеялся, что Пог-Хилл, по крайней мере, цел. Главная улица более или менее осталась прежней, с ее элегантными, пусть и немного почерневшими, домами эпохи Эдуарда и липовой аллеей. Мост тоже был таким, каким Джей его помнил, рядом появился новый пешеходный переход, но шеренга тополей, что отмечала вход в переулок Пог-Хилл, никуда не делась, и сердце Джея сыграло забавную маленькую импровизацию на ребрах, когда он подъехал к желтой линии и взглянул на холм.
— Это он? — Керри разглядывала свое отражение в пассажирском зеркальце. — Что-то ничего не видать.
Джей промолчал и вылез из машины. Керри последовала за ним.
— Так вот где все началось. — В ее голосе слышалось разочарование. — Забавно. Я почему-то думала, здесь будет что-то особенное.
Проигнорировав ее, он сделал пару шагов вверх по холму. Название переулка изменилось. Пог-Хилл больше не найдешь ни на одной карте, как и Дальний Край и любое другое из мест, вокруг которых его жизнь вращалась в те три долгих года. Теперь он назывался Медоубэнк-Вью, дома снесли, чтобы освободить место череде кирпичных двухэтажных квартир с крохотными балкончиками и геранями в пластиковых горшках. На ближайшем здании висела табличка: «Качественные уединенные квартиры Медоубэнк». Джей направился туда, где стоял дом Джо. Пусто. Сбоку маленькая забетонированная парковка «только для проживающих». За квартирами, где некогда высился сад Джо, — невыразительная маленькая квадратная лужайка с единственным деревцем. От фруктового сада Джо, от его трав, от черной смородины, малины, бузины, виноградных лоз, слив, груш, моркови, пастернака, «Особых» ничего не осталось.
— Ничего.
Керри взяла его за руку.
— Бедняжка, — прошептала она ему в ухо. — Надеюсь, ты не слишком расстроен?
Она казалась почти довольной, словно картина пришлась ей по вкусу. Джей покачал головой.
— Подожди в машине, ладно?
Керри нахмурилась:
— Но, Джей…
— Две минуты, ладно?
Как раз вовремя. Ему казалось, он взорвется, если еще немного подержит это в себе. Он побежал в глубь сада и глянул через стену в выемку. Там было полно хлама. Мешки домашнего мусора усыпали землю: старые холодильники, автомобильные шины, деревянные ящики, поддоны, консервные банки, стопки журналов, перевязанные бечевкой. Смех заклокотал в горле Джея. Джо это пришлось бы по вкусу. Его мечта воплотилась в жизнь. Мусор раскидан по откосу, словно выброшен проезжими. Детская коляска. Тележка из супермаркета. Рама древнего велосипеда. Выемка Пог-Хилл превратилась в свалку. Джей с усилием подтянулся и перелез через стену. Бывшая железная дорога отсюда просматривалась далеко, в основном — крутым обрывом в заросли чахлых кустов и горы мусора. Подальше на стене ребята рисовали граффити. Россыпь битого стекла сверкала на солнце. Уцелевшая бутылка прислонилась к торчащему пню, свет мерцал на пыльном донышке. Красный шнурок, заскорузлый от возраста, обвивал горлышко. Джей мгновенно узнал вино Джо.
Джей не представлял, как она пережила снос дома, и еще менее — как не разбилась с тех пор. Но это была одна из бутылок Джо, целехонькая. Цветной шнурок тому доказательство, а также этикетка, на которой до сих пор различался старательный почерк старика: «Особые». По пути к мосту Джею казалось, что он видит и другие пожитки Джо, раскиданные по насыпи. Сломанные часы. Лопата. Несколько ведер и горшков, в которых когда-то росли растения. Словно кто-то встал на вершине холма и попросту вывернул содержимое дома Джо в выемку. Джей пробирался по печальным руинам, стараясь не ступать на битое стекло. Древние номера «Нэшнл джиографик» и обломки кухонного стула. И наконец, чуть подальше, он нашел комод с семенами: ножки отвалились, одна дверца болталась на соплях. Внезапно бешеная ярость застила ему глаза. Сложное чувство — ярость на себя и свои идиотские надежды, на Джо за то, что позволил этому произойти, а также на того парня, что встал на вершине холма и выбросил стариковскую жизнь в дыру, будто мусор, от которого надо избавиться. Хуже того, к этой ярости примешивался страх, ужасное знание, что если бы он вернулся раньше, то еще смог бы что-то найти, но, как всегда, опоздал.
Джей рыскал, пока Керри не явилась за ним почти через час. Он испачкался, вымазался в грязи по колено. В картонной коробке он нес шесть бутылок, найденных в разных местах по пути вниз и чудом уцелевших.
«Особые».
58
Ланскне, лето 1999 года
Вот и все. Джей сразу понял, что он ушел. Была некая окончательность в этом прощании, от которой не отмахнуться. Точно с последней каплей своего вина старик вовсе испарился. Несколько дней Джей отрицал очевидное, убеждал себя, что Джо вернется, что он ушел не навсегда, что он не покинул его вторично. Но суть улетучилась. Дом больше не пахнул его табаком. Ретростанция прекратила вещание, на той же частоте появилось местное радио, извергавшее современные хиты. И Джо не мелькал больше аккурат за углом парника или за сараем и не инспектировал деревья во фруктовом саду. Никто не сидел и не смотрел, как Джей барабанит по клавишам машинки, — ну разве что Роза, которая иногда пробиралась по лестнице и наблюдала за ним с кровати. Вино стало обычным вином, без всяких фокусов. На сей раз Джей не злился. Напротив, покорился неотвратимому. Волшебство снова кончилось.
