горд и дерзостен в своих поступках, однако не изменник, но, напротив того, добрый и усердный патриот и ревнитель к полезным поправлением своего отечества"…
На могильной же плите Волынского (у церкви Сампсоние на Выборгской стороне), по приказанию Екатерины, была добавлена надпись: "Казнен невинно".
X. Лилли няньчит наследника престола
Как только переезд Двора на летнее пребывание в Петергоф был окончательно решен, были приняты самые энергичный меры к приведению в надлежащий вид как большого петергофского дворца, так и лежащого под ним Нижнего сада. "Зимние" палаты, предназначенные для самой государыни, выходили на солнечную сторону, и так как она, по своему болезненному состоянию, не могла спускаться в сад, то единственная ее прогулка из опочивальни была на стеклянную галлерею, служившую столовой для "придворных кавалеров". Для защиты от солнечного зноя на этой галлерее были устроены полотняные ширмы, под прикрытием которых императрица сидела по часам в кресле, вдыхая свежий аромат посеенных внизу "для плезиру ее величества" (как значилось в счетах дворцовой конторы) ржи, овса, ячменя и гречи.
К услугам всех других обитателей петергофского дворца были тенистые аллеи Нижнего сада, где все фонтаны были капитально исправлены и выложены раковинами, пруды вычищены, дороги и дорожки заново утрамбованы, в «приличных» местах поставлены зеленые «лавки» и проч., и проч. Но гуляющих было мало. Общее настроение во дворце, особенно на половине принцессы Анны Леопольдовны, было очень тревожное и удрученное, как бы перед неминуемой катастрофой. Шопотом обменивались разными предположениеми относительно будущого, так как, по отзыву врачей, дни государыни были сочтены. Передавали за верное, что посол наш при датском Дворе Бестужев-Рюмин, сторонник Бирона, вызывается из Копенгагена в Петербургь для замещение открывшейся после Волынского вакансии кабинет-министра. Таким образом, было основание опасаться, что Бирон, не скрывавший своего нерасположение к принцессе, воспользуется в решительную минуту случаем устранить ее от престола.
В это-то время совершилось событие, разом разрядившее грозовую атмосферу Двора: 12-го августа y Анны Леопольдовны родился сын; стало быть, имелся законный, мужеского пола наследник престола! А опека над ним ближе всего, конечно, должна была принадлежать ей же, родной матери.
Для герцога курляндского это было, без сомнение, страшным ударом; он не давал себе и труда скрывать свою досаду. Супруга же его, при всей своей ограниченности, умела лучше притворяться, выказывала особую нежность к новорожденному принцу и выговорила себе право пеленать его собственноручно. Более же всех, даже более самой матери, обрадовалась государыня: по ее приказанию, колыбель младенца в тот же день была перенесена в комнату, смежную с ее собственной опочивальней, и для него была взята здоровая кормилица из простых баб соседней чухонской деревушки. Затем в Петергоф были вызваны два почтенных академика Академии Наук: Крафт Георг-Вольфганг и Эйлер Леонард, которым было поручено, как «астрогнозам», составить по небесным светилам «гороскоп» новорожденного. В наше время об астрологии говорят не иначе, как с снисходительной улыбкой. В те времена и большинство ученых верило, что y каждого смертного есть "своя звезда", и оба академика вывели для сына принцессы Анны Леопольдовны такой ужасающий гороскоп, что не решились предявить его больной царице, а представили ей другой, вполне блогоприетный. По странной случайности, однако, первоначальный гороскоп, как говорят, до точности верно предсказал трагическую судьбу первенца Анны Леопольдовны.
Надо было выбрать и имя для маленького принца. Между молодыми родителями заранее уже происходили по этому поводу оживленные споры. Принц Антон-Ульрих, как лютеранин, хотел дать сыночку несколько имен и все немецких; он никак не мог взять в толк, что православные получают при крещении всего одно имя и притом лишь из тех, что значатся в православных святцах. Императрица своим властным голосом положила конец пререканием:
— Родитель мой был иоанн; так пускай же и наследник мой будет иоанном!
Возражать уж не приходилось.
Для Лилли Врангель царственный младенец был также светлым лучом в окружающих, потемках. Покои принцессы находились на противоположной стороне дворца, а потому Лилли по нескольку раз в день навещала маленького принца иоанна, чтобы приносить молодой матери известие о состоянии его здоровья. Вначале y нее вышло из-за этого даже столкновение с самой герцогиней Бирон. Когда Лилли входила раз в детскую, герцогини там не было. Кормилица, только-что откормив младенца, укладывала его в, колыбельку. Не досыта ли он насосался, или же грубые руки дюжей чухонки обращались с ним недостаточно нежно, — но он запищал.
— Ах ты, мой птенчик! — сжалилась Лилли и, вынув ребенка из колыбели, начала его убаюкивать колыбельной песенкой.
За этим застала ее герцогиня.
— Да как ты смеешь его трогать! — запальчиво напустилась она на непризванную няню и выхватила маленького принца из ее рук.
Тот не оценил, однако, этой чести и заявил громкий протест.
— Вот видите ли, ваша светлость, — заметила Лилли: — y меня он совсем уже утих, а вы его опять разбудили.
— Я же и виновата? Ты забываешься!
И в сердцах герцогиня принялась так размашисто укачивать младенца, что он разорался уже благим матом. Так ламентации его в полуотворенную дверь царицыной опочивальни достигли и до слуха Анны иоанновны, и сама она появилась на пороге.
— Что вы тут делаете с ним?
Герцогиня мотнула головой на Лилли:
— Да все вот она!
— У меня, ваше величество, он уже уснул, — почтительно приседая, стала оправдываться Лилли, — но герцогиня отняла его y меня. Я знаю, как няньчиться с детьми…
— Где же ты этому научилась?
— У кузины моей в Лифляндии: y нее такой же крошка-сыночек, и я всегда укладывала его спать.
— Ну, посмотрим, как-то ты сладишь с нашим крикуном. Отдай-ка ей его назад, Бенигна.
Приняв «крикуна» от герцогини, Лилли тотчас удостоверилась в главной причине его неудовольствие.
— Да его надо перепеленать!
И точно: как только она переменила пеленки, маленький принц перестал кричать и задремал. Тогда она опустила его в его нарядную колыбельку и прикрыла не менее нарядным одеельцем.
— Ну, что, Бенигна, что ты теперь скажешь? — обратилась императрица к герцогине.
Та бросила на Лилли далеко не дружелюбный взгляд и заметила, что "его высочеству наскучило наконец плакать".
— Ну, конечно, — улыбнулась государыня. — Во всяком разе обходиться с ним она умеет, и ты ей напредки уже не препятствуй.
На шестой день после рождение нового наследника престола состоялись его крестины. Происходило таинство не в дворцовой церкви, а в собственной опочивальне ее величества, в присутствии цесаревны Елисаветы, кабинет-министров, иностранных послов и придворных особ обоего дола, из которых, впрочем, многие, за теснотою помещение, должны были оставаться на смежной галлерее. Будучи единственной восприемницей своего внучатного племянника, Анна иоанновна, несмотря на свое тяжкое
