В любом мужчине живет своя Женщина, в любой женщине – Мужчина, но там полно и других игроков. Так, почти в каждой Леди – какой бы изысканно-куртуазной она ни была – есть спящая Куртизанка, способная из мужчины сделать клятвопреступника. В Душеньке, которая плачет при встрече главных героев мелодрамы, живет Стерва с циничной усмешкой на ярко накрашенных губах. Иногда эти персонажи спят настолько крепко под слоем наших представлений о том, какой длины юбки позволено носить женщине в тридцать, и какой цвет волос считается вульгарным, и какое число любовников портит репутацию, что мы почти не ощущаем их присутствия. Они, как куклы, уложенные в сундук подсознания и пересыпанные нафталином, могут годами лежать без дела. Пока мы не вспомним про них.
Еще в апреле, на нашей самой первой встрече, мой психотерапевт с серьгой в ухе спросил:
– А как у вас с умением противостоять агрессии?
– Плохо, – призналась я.
У меня было два вида реакции на любую агрессию в мой адрес: я впадала либо в ступор, либо в ярость. Результат не особенно отличался: и в том и в другом случае я оставалась с сожалением о сделанном или о несделанном.
Когда я пожаловалась на это Асе, та выдала:
– Тебе трудно защищать себя? Так сыграй женщину, которой это легко. Сыграй стерву, которая манипулирует людьми так же легко, как красит губы. Попробуй хотя бы один раз в жизни.
Подходящий случай опробовать ее совет в действии мне скоро представился.
В тот вечер я опять практиковала одиночество. Тим был с Настасьей, а я – со своим компьютером и грудой накопленных слов, которые некому было вывалить. Я сыпала их на экран в разных комбинациях и гадала, когда же снова смогу заниматься обычным творчеством – без этой зверской потребности выливать из себя грязные словесные потоки. «Ты не пишешь, ты занимаешься психотерапией», – сказал Тим, как-то глянув через мое плечо. И был прав. Не творчество, а всего лишь еще одна разновидность лекарства.
Несмотря на регулярное отсутствие Тима, у меня так и не выработалось привычки засыпать одной. И хотя голова полнилась сном, я продолжала тупо бродить по просторам Сети, стараясь не смотреть на часы.
В какой-то момент мой виртуальный путь вывел меня на ЖЖ Настасьи. Раньше я сознательно избегала посещать эти страницы, но этим вечером словно какой-то черт дернул меня за руку – тебе же любопытно! пойди, глянь!
От общих знакомых я знала, что Настасья не особо сдерживается в выражении эмоций. Но не думала, что это относится и к сфере виртуального пространства. Ее блог просто пестрел сообщениями о «любимом», об их совместных тренировках, поездках, планах и прочей романтической ерунде, которую несет влюбленная женщина. Там было и несколько не слишком удачных, но вполне опознаваемых фотографий.
Я, по счастью, не знаю, что чувствует женщина, заставшая своего мужа в постели с любовницей. Но кажется, в тот вечер я пережила нечто подобное. Оказалось, что одно дело – знать об их отношениях. И совсем другое – видеть и осязать доказательства этого факта…
Я могла понять Настасью, как могла бы понять любую влюбленную дочь Евы. Это отличает нас от мужчин: когда женщина наполнена свежим чувством – ей хочется кричать об этом на весь мир, потому что в ее картине мироздания в этот период нет ничего важнее; ее влюбленность – это фон, на котором протекает все остальное. Говорить вслух о своей любви для женщины так же естественно, как для цветка – источать аромат.
Но от понимания боль не становилась меньше. Мое лицо горело, словно мне надавали пощечин. В каком-то смысле так и было. Я чувствовала себя публично униженной, осмеянной, растоптанной. Внутри меня словно все смешалось в густую горячую смолу, и единственным желанием было растечься по полу, довершив этим свое уничижение. Возможно, я бы так и сделала – растеклась по полу в собственных слезах, смешалась с пылью и запахом нечищенного ковра. Прожила бы эту ночь, как все предыдущие, – проглотила ее, добавив к грузу обид еще один булыжник.
Меня спас гнев. Он искрой вспыхнул где-то в груди, или – как сказала бы Наташа – в районе сердечной чакры. Появилась маленькая обжигающая точка – концентрированная жгучая злость, а за ней возник вопрос: «Почему я снова должна это терпеть?»
– Должна? Тоже мне – придумала! Это самая жалкая глупость, которую я когда-либо слышала.
Я подняла глаза и увидела ее. Настоящую Стерву. Она сидела на широком подлокотнике дивана, вполоборота ко мне, демонстрируя свой римский профиль. Ее волосы были зачесаны назад пышной волной – такая прическа мне очень идет, но у меня никогда не хватает на нее времени и терпения. На макияж у Стервы тоже уходило наверняка не меньше четверти часа: ловко наложенный тон, подведенные брови и веки, подчеркнутые губы. Не вульгарно, но довольно броско – я обычно так крашусь на вечеринки.
Она была в черных брюках и ярко-красной блузе с вырезом: все Стервы любят черный и красный цвета. Серьги – два огромных серебряных кольца, достающие почти до плеч. Впрочем, дело было не во внешнем виде, ведь я тоже иногда носила подобные серьги и сочетание красного с черным. Просто она так небрежно сидела на деревянной ручке моего дивана, словно была королевской фавориткой и занимала половину трона, причем большую.
Стерва излучала то притяжение, которое кто-то назовет харизмой, кто-то – уверенностью в себе, а кто-то – броской сексуальностью.
– Так ты считаешь, что больше нельзя терпеть? – спросила я, не чувствуя ни малейшего удивления от ее появления в моем доме – на территории вечного терпения.
– Я считаю, что ты никогда не должна была терпеть, – заявила она. – С другой стороны, тебе же нравится играть великомученицу. Это же такой прекрасный повод, чтобы гордиться собой! Своей адской выносливостью, своим благонравием, с которым только в гроб ложиться!
– Брось, я давно хочу покончить с этой ролью!
– Так кто же мешает сделать это прямо сейчас?
– А что, по-твоему, я могу сделать прямо сейчас?! – Я начала злиться на эту высокомерную эмансипе, которая, должно быть, никогда не знала любви. – После драки кулаками не машут.
– Никогда нельзя быть уверенным, что драка закончилась, – заметила она.
– Но меня уже унизили!
– И еще унизят! – Она ласково улыбнулась. – А потом – еще и еще.
– Но я не хочу ввязываться в драку!
– Конечно, не ввязывайся, а то еще пострадает ангельская репутация! Мы же не хотим разоблачения, правда? Мы же не хотим, чтобы кто-то заподозрил, сколько буйных фантазий скрывает наша ангельская оболочка?
Стерва откровенно издевалась, рассматривая меня как подопытную крысу, которую загоняют в лабиринт.
– Мы же так любим думать о себе хорошо! – продолжала она тоном, вкрадчивым, как начинающийся сон. – Мы готовы уступить свою постель любой рыжей сучке, лишь бы ни у кого не возникло поводов сомневаться в нашей ангельской природе! Что ты еще готова сделать? Покупать им презервативы? Или, может, предложишь взять на себя расходы на свадьбу?
