Я почти не помнила, как оказалась на улице, как Жозе вполголоса успокаивал меня, как вел меня по темным переулкам, крепко держа за плечи. От первобытного ужаса колотилось сердце, вся спина была покрыта холодной испариной, перед глазами стояло запрокинутое лицо Жигана с открытыми, пустыми глазами, неуловимо меняющееся в сполохах красного света. Я очнулась, только когда чей-то молодой, хриплый голос окликнул Жозе из темноты:
– Доктор Зе!
К нам, бесшумно материализовавшись из темноты, подошли несколько фигур самого босяцкого вида. Мгновенно вспомнив о здешней криминальной атмосфере, я заозиралась, ища возможность бегства, но Жозе только рассмеялся и начал здороваться за руку с окружившими его молодыми неграми. Один из ребят сразу же быстро и взволнованно заговорил о чем-то, взмахивая руками, и Жозе перестал улыбаться.
– Сандра, мне надо уйти, – спокойно сказал он, и я поняла: что-то случилось.
– Можно мне с тобой? Я могу помочь…
Секунду Жозе колебался, но черный парень умоляюще сказал что-то, тронув его за плечо, и Жозе кивнул:
– Хорошо, идем.
Дорога была недолгой: я вслед за уличной бандой петляла по темным переулкам, изредка перерезанным светом из окна. Жозе шел впереди, разговаривая с парнями. Слов я не понимала, но по деловитой интонации Жозе, задающего короткие вопросы, и по длинным, сбивчивым, предельно эмоциональным ответам можно было сообразить, что речь идет о чьей-то болезни. Обо мне, казалось, забыли, но мне это только помогло: страх от запаха крови на макумбе и темноты незнакомых улиц совершенно пропал, я легкой рысью бежала по переулкам вслед за ребятами и беспокоилась только о том, чтобы не отстать.
У открытой калитки нас встретило несколько женщин, разразившихся радостными и горестными воплями. Радость была, видимо, оттого, что ребятам все же удалось найти «доктора Зе», пусть даже вытащив его с макумбы. Нас тут же повели в дом – освещенный всеми доступными хозяевам средствами. Обо мне никто ничего не спросил.
Дом был грязный, нищий и полный народу. Все ребята, которые встретили нас на улице, пролезли в комнату вслед за Жозе, за ними в полном составе последовали и женщины. Несколько старух сидело на деревянной, щелястой лестнице; при нашем появлении они забормотали что-то унылое, и одна из них длинно плюнула на немытые ступеньки ядовито-зеленой слюной. Двое немолодых чернокожих мужчин встали при нашем появлении. Один из них дрожащей рукой прикоснулся к локтю Жозе и что-то тихо сказал. Я увидела, что его глаза полны слез. Жозе что-то коротко и довольно жестко спросил. Старик ответил молчаливым кивком. Жозе толкнул отвратительно скрипнувшую дверь и вошел в освещенную керосиновой лампой комнату. Я пошла за ним, не замечая провожающих меня взглядов.
Девочка лежала на железной кровати, запрокинув осунувшееся, взрослое лицо. Это была негритянка – слишком худая, мальчишеского сложения, с едва наметившейся грудью, натягивающей грязную, когда-то белую мужскую рубашку. Кроме этой рубашки, на девочке ничего не было. Я бы дала ей лет тринадцать. При нашем появлении она даже не открыла глаз, но, когда Жозе взял ее за руку, вздрогнула и хрипло спросила:
– Доктор Зе?
– Дидинья…
Жозе снова о чем-то спросил. Дидинья медленно, нехотя ответила. Жозе обернулся, посмотрел на брошенные у стены простыни, коричневые от высохшей крови. Закрыл глаза и выругался.
– Она сделала аборт? – я сразу все поняла. – Неудачно? Кровотечение?
– Sim. – Жозе поднял из-под кровати еще одну простыню, тяжелую и красную: ее, видимо, сменили прямо перед нашим появлением. Жозе бросил ее к остальным, сел на корточки у кровати и сдавленно сказал:
– Поздно. Бесполезно. Очень поздно. Это было рано утром… Она сказала отцу, что идет в школу. А кровь пошла к вечеру. Потом, когда она испугалась и рассказала… Только тогда начали искать меня… Моса![16]
Дидинья слабо улыбнулась, протянув худую черную руку. Сделала какой-то успокаивающий жест, совершенно женский, совершенно взрослый, – и у меня мурашки пошли по коже. Эта девочка уже знала, что умирает. Жозе снова взял Дидинью за руку, что-то вполголоса заговорил, а я вдруг почувствовала знакомое головокружение. Медленно, еще боясь поверить, закрыла глаза – и увидела знакомую зеленую искорку.
– Сандра! – обеспокоенный голос Жозе донесся до меня словно из подвала. – Сандра, что с тобой? Тебе плохо? Ты боишься крови? Тебе надо скорее выйти…
– Нет… Нет! – больше всего я боялась того, что Жозе, давно не говоривший по-русски, меня не поймет. – Жозе, ради бога, принесите таз воды! Ради бога, я еще успею! Я мать святого, иалориша, черт возьми, слушайся! Воды мне!!!
Последнее, что я услышала, был взрыв изумленных голосов за дверью. Принесли мне воду или нет – я уже не видела. Шар, ослепляя закрытые глаза, закачался передо мной, огромный и сияющий, – и сознание ушло.
…Когда я открыла глаза, по ним резанул розовый свет заходящего солнца из открытого окна. Были сумерки. Я лежала на кровати в незнакомой комнате, стены которой были оклеены обрывками обоев, вырезанными из журналов картинками и оберточной бумагой. Кроме моей кровати, другой мебели в комнате не было. На подоконнике в жестяной банке топорщился пиратского вида кактус. На спинке кровати сидел колоссальных размеров таракан и внимательно меня разглядывал.
Я смотрела на таракана с нарастающим ужасом. Никогда в жизни не шарахавшаяся ни от змей, ни от пиявок, ни от мышей, этой рыжей, прыткой и, в общем-то, безобидной нечисти я боялась до полусмерти. Мгновенно улетучились все испуганные мысли о том, что я, собственно, делаю одна в незнакомом доме. Парализованная отвращением, я таращилась на таракана. Он тоже был несколько насторожен и резких движений не делал. Через минуту взаимного разглядывания таракан осторожно и довольно дружелюбно пошевелил усами. Я подскочила в постели и завопила во всю мочь. Таракан в панике свалился под кровать и помчался вдоль стены.
Из-за стены донесся приближающийся топот, скрипнула дверь, и ворвался Жозе.
– Сандра, ты очнулась? Ты в порядке?! Почему ты так кричишь?
– Та-а-ам… – проблеяла я, показывая пальцем в угол, куда смылось домашнее животное. – Господи, вы их откармливаете, что ли?! Это же не тараканы, а лошади!
Жозе, стоя в дверях, непонимающе смотрел на меня своими длинными глазами. И, глядя в них, я медленно вспоминала прошедшую ночь. Темные улицы… Ярко освещенный дом, люди на лестнице, тревожные голоса, старик с заплаканными глазами… Девочка с запрокинутым лицом на железной кровати, грязные от крови простыни.
– Дидинья! – Я спрыгнула с кровати. – Жозе, господи, она умерла?!
