– а после отвернулся, уставившись в исписанную рунами стену. Рунд все ждала, когда Бёв расскажет их спутникам о произошедшем там, в оставленной позади деревне. Но то ли Бёв не хотел говорить, то ли берег сведения для подходящего момента.
Интересно, что мужики сделают с ней, узнав, какую мерзость совершила она собственными руками? Ладони все еще ощущали тепло младенца. И запах крови, застоявшийся в темной комнате. Жар от огня. Плеск воды и крик, от которого закладывало уши.
«Искупление».
Рунд дернулась: ей почудилось, будто кто-то прошептал это слово прямо на ухо. Даже дыхание – холодное, чужое – защекотало кожу. Она обернулась – Мушка терпеливо ждал и всматривался в темную водную гладь.
– Да отпусти ты ее. Пусть походит сама, никуда не денется. – Горик махнул рукой, и веревка выскользнула из послушных пальцев шамана.
Тигори – Рунд никогда их не видела, но зато с ними встречалась Данута. Дар передавался вместе с кровью, и чужой овладеть им не мог. Дар богов – и их же проклятие. С тех пор как Наиты пали, шаманы скрывали свои способности. Многие из них сгорели на первых очистительных кострах. Но вот в чем загвоздка: невозможно уничтожить всех, потому что их питает природа. Земля, по которой они шагают, дает им силу вместо утраченных богов.
Небра ун Форца, хранитель печатей, знал слишком мало, как и его Слепое божество.
Рунд, слушая сказки, воображала шаманов высокими, сильными и красивыми. Пугающими. С окровавленными ртами и руками. На деле все оказалось иначе, но Рунд не удивилась. Если жизнь и научила ее чему-то, так это тому, что внешность человека – самая большая лгунья в мире. Сильный дух часто выбирает никчемные сосуды. Такие, как Рунд, например.
Оракул. Данута мало говорила о провидцах – наверное, считала подобные истории слишком страшными для маленькой Рунд. Боги любили человеческую кровь и выбирали оракулов только из числа людей. И питались ими, одаривая взамен видениями – прошлого и будущего. Рунд стало зябко, и она обхватила себя руками. Если запястья Бёва до сих пор скручивала бечева, то ее милостиво решили освободить.
«Я ведь могу их убить. Одного за другим, как меня учили. Взять хотя бы Мушку, – тигори как раз приблизился к воде и навис над ней, будто готовился окунуться, – столкнуть его в сраное озеро, схватить меч и отрубить пару голов. А дальше?» Обратной дороги Рунд не запомнила. Пещера имела сразу несколько выходов – и какой из них выбрать, Рунд, конечно же, понятия не имела. Да и Бёв – что с ним? Пришлось бы убить и его вместе с остальными. А после сдаться на милость каменной туши. Рунд представила себя блуждающей по темным коридорам, умирающей от голода и воющей в пустоте, и содрогнулась.
– Ничего не выйдет. Можешь даже не пытаться, только сделаешь свою смерть мучительной. А король, если повезет, тебя и пощадит. – Горик, оказывается, все это время внимательно за ней наблюдал и теперь усмехался в косматую бороду. С наслаждением почесав ее, мужик продолжил: – Он добрый, Дамадар. Грозный порой, да, но справедливый. Если ты пригодишься, даже бить не станут. Ну, не покалечат точно.
Рунд фыркнула. В заботу королей она верила слабо – как и в заботу людей в целом: большинство из них несли разрушение, боль и обиды, но никак не доброту и тепло. Даже Бёв. Возможно, конечно, Рунд с ними не везло. Но, скорее всего, хороших людей просто не осталось на свете. Боги забрали их, оставив гулять по земле дурное семя.
Никому не хочется окружать себя негодяями, и уж тем более – высшим силам.
– Припасы заканчиваются. Нужно двигаться быстрее. – Петра ворошил заплечные сумки и перемежал это нехитрое действо глотками из фляги, которую ему одолжил Горик. – Зря не прирезали хоть одного коня, сейчас бы нажарили мясца.
Рунд вспомнила тела, сжигаемые на кострах около Горта, и запах, источаемый мертвецами, и отвернулась, чтобы скрыть дурноту. Свет факелов плясал на стенах, и в этом танце виднелись выточенные в камне черепа и пустые глазницы. Неужели ее отец сам убил всех тех людей? Детей.
«Чем ты от него теперь отличаешься, милочка?» – Рунд посмотрела на свои дрожащие руки. Бледные, с тонкими паучьими пальцами, они должны были дарить жизнь, не смерть. Сколько Рунд их ни терла, ничто не помогало изгнать прикосновение теплого детского тела. Доверчивое, тихое, оно впиталось под кожу. Смерть лизнула ее руки, оставив навеки свою метку.
Рунд обернулась. Озеро застывшей кляксой темнело позади нее, и Мушка больше не стоял рядом. Он помогал Петре перебирать вещи, ссутулив плечи так, словно еды у них не осталось по его вине. Фед затянулся трубкой и выпускал во тьму призрачные дымовые кольца – Рунд наблюдала за тем, как они растворялись в холодном воздухе, и думала, что многое отдала бы за щепотку табака. Но просить не решалась. Бёв шевелился и украдкой растирал шею связанными руками, делая вид, что ему ни до кого нет дела.
Камни шуршали под сапогами, но никто не обращал на Рунд внимания. Как и сказал Горик, бежать ей некуда, если только она не была дурой или сумасшедшей.
«У озера нет дна», – прошептал Фед.
Вход в Изнанку, и его сторожат мертвые короли – тяжкое посмертное бремя. Даже покойникам приходится несладко – живые продолжают докучать им своими глупыми просьбами. Одна такая имелась и у Рунд.
Подойдя к самой кромке, Рунд присела на корточки и вгляделась в темную спокойную воду, как смотрел Мушка незадолго до нее. Попыталась поймать собственное отражение, но зеркальная гладь отталкивала ее, оставаясь надменно-невозмутимой.
«Ты нам не нужна, – говорило оно. – Твой час еще не настал».
Клеймо, оставленное наставником Гатру на лопатке, зачесалось. Метка, которую любой, знающий тацианскую вязь, мог прочитать. «Собственность империи». Рунд вспомнила свою первую ночь в Паучьей крепости, когда все они – дети, принесенные в жертву императору, – стояли нагишом в общем зале. Там оказалось так же холодно, и нечем было укрыться. Пальцы на ногах и руках онемели, и кто-то, не выдержав, плакал или просился домой. Рунд молчала, стиснув зубы. Дом ее предал и, сколько бы она его ни любила, не ждал обратно.
– Мы приходим в наш мир голыми. Потерявшими все, что имели в прошлой жизни. Мы рождаемся под сенью разных богов, но все они ложны. Это не боги, а монстры, прорвавшиеся из теневой завесы, из туманного края. Обманом они заняли умы и сердца легковерных людей. Есть только один бог. И поскольку вам повезло появиться в его
