внимания, что я не успела почистить зубы. Поцеловал точно так же, как и во время наших с ним вечерних бесед.
От его прикосновения я мгновенно растаяла, словно масло на горячей булочке. Руки сами замкнулись на его запястьях, ибо я не хотела, чтобы он уходил. Я хотела снять с него всю эту дорогую сбрую, и натянуть себя на него.
Он слегка отстранился и сказал:
– Верни нож Ларсу. Он будет его искать.
В его глазах я увидела угрозу. Мое появление минувшей ночью, видимо, не очень его обрадовало.
– Я вернусь домой и накажу тебя.
– Накажешь?
– Да, – сказал он, намотав мои волосы на кулак. Хватка его была поистине стальной. – Покушение на убийство своего хозяина не должно сойти тебе с рук. Советую тебе отдохнуть до моего прихода.
Его слова не слишком меня испугали. Он мог попробовать избить меня, но тогда я оказала бы ему сопротивление. Оружия у меня не было, но правый хук я всегда могла предъявить. Проведенное в гетто детство выковывает характер. Поэтому запугать меня было сложно.
Очень сложно.
Кроу вернулся домой, как обычно, и сразу же прошел к себе, чтобы принять душ и переодеться. Проходя мимо спальни, он даже не кивнул мне. И хотя мы не обменялись ни единым словом, я знала, что он ждет меня к обеду в чем-то интересном.
Если бы я не подчинилась его желанию, то мы бы опять схлестнулись, а я должна была беречь свои силы. Когда речь шла о Кроу, мне следовало тщательнее выбирать время для сражений. Я была достойным соперником, но он тоже был не промах.
Я сидела за столом напротив него. Надела я то, что смогла найти у себя в шкафу. Большая часть моего гардероба состояла из платьев. Кроу предпочитал изящный стиль и любил элегантные платья, позволявшие увидеть плечи и ноги.
Он отпил из бокала и принялся за еду. Ели молча. О прошлой ночи он не проронил ни слова. Иногда Кроу бывал разговорчив, а иногда – нет. Он был непредсказуем. Я жила у него уже больше месяца, но этого времени оказалось явно недостаточно, чтобы изучить его характер.
– Ну-с, и когда вы соизволите наказать меня?
Наверное, мне не следовало подначивать его, но я не смогла удержаться. Мне нравилось злить Кроу, напоминая ему, что меня нелегко одолеть.
– Как только закончим обедать, так сразу, – ответил он, продолжая есть.
Хотя его манеры были, как всегда, безукоризненны, глаза заметно потемнели. Он был джентльменом, но в то же время он был дьяволом.
– И что именно ты собираешься сделать?
– Я объясню после обеда.
Он умел говорить веско, как бы незаметно принижая меня и возвышая себя надо мной.
– Нет, я хотела бы знать сейчас.
– Но я не хотел бы, чтобы у тебя пропал аппетит.
– В твоем присутствии у меня и так нет аппетита.
Я холодно взглянула на него, одновременно обожая и ненавидя. Мне нравилось, когда он так страстно целовал и трахал меня. Ни один мужчина не мог бы сравниться с ним. Мне приходилось лишь слышать о такой мощной мужской привлекательности. Но в то же время я ненавидела его за то, что он держал меня в неволе. Для него я была лишь пешкой, игрушкой, с которой ему нравилось играть.
Мои слова, однако, его не тронули. Похоже, ему было все равно.
– Да мне всего и нужно-то – сунуть тебе два пальца. Тогда и посмотрим, какой у тебя аппетит, – произнес Кроу, причем в глазах его сверкнул лед.
Мои бедра сами по себе сдвинулись, поскольку я понимала, что он прав. Мой организм и так был достаточно сильно обезвожен, так как я намокала всякий раз, стоило ему появиться передо мной.
Обед закончился в неловком молчании. Я ждала, когда же он расскажет о своих планах на вечер, но Кроу более не возвращался к этой теме. Допив, как обычно, свой бокал, он выплеснул из бутылки остатки вина.
– У меня все, – сказала я, вставая со стула.
– Сядь.
Голос, казалось, шел откуда-то из глубины его горла. Он никогда не повышал тон, но все равно речь его звучала мощно.
Я не хотела подчиняться. Я хотела стоять лишь из чувства противоречия. Но мне нужно было знать, что он собирался сделать со мной. На столе стояла бутылка, и я могла ударить ею его по голове. Я опустилась обратно на стул.
– То, что ты сделала этой ночью, меня вдохновило, – произнес он, словно был королем, а я – его подданным, обреченным на эшафот. – Никогда еще у меня так не стоял. – Последние слова несколько смутили меня. – Но тем не менее ты должна понести наказание. Вот что я сделаю: свяжу тебя, отшлепаю своим ремнем, а потом как следует трахну. И это справедливо, Пуговица.
Я уже пробовала ремня раньше. И это было реально больно. На коже от ударов появлялись красные пятна и рубцы. Боль продолжалась несколько дней, а рубцы проходили лишь через несколько недель.
– Ты думаешь, я дам тебе это сделать ради пуговицы?
– Ты дашь это сделать ради пуговицы.
Кроу взглянул на меня, как бы убеждая, что сопротивление сейчас мне не поможет. Он собирался получить желаемое, несмотря на мои усилия.
– Нет.
Мне претило его обращение со мной как с тряпичной куклой.
– Да. Твое поведение не заслуживает прощения.
– Возможно, я не стала бы пытаться убить тебя, если бы ты не попытался придушить меня.
– Возможно, и мне не пришлось бы душить тебя, если бы ты признала, что принадлежишь мне.
Я скрестила руки на груди:
– Умру, но не признаю!
– В таком случае я тебя убью и затем воскрешу.
Его угроза показалась мне небезосновательной. Он смотрел на меня так, как будто действительно собирался проделать это.
Иногда я забывала, что имею дело с психопатом. Не таким, как Боунс, но все же психопатом.
– Я не позволю бить меня. Имей это в виду.
– Я не собираюсь бить тебя.
– Но ты только что сказал…
– Я сказал, что собираюсь отшлепать тебя ремнем. Будет немного больно, но тебе будет так хорошо, что ты даже не заметишь.
– Меня уже били ремнем. Это неприятно от слова «совсем». Может, я вмажу тебе оплеуху, и ты потом скажешь, как тебе это понравилось?
Кроу не ответил на мой сарказм:
– Тебе понравится.
– Нет, не понравится.
– Со мной должно понравиться. Обещаю.
– Нет.
Он наклонился вперед, опершись локтями о столешницу:
– Пуговица.
Я выдержала его взгляд:
– Ворона!
Его бесило, когда я упорствовала, но в то же время ему
