села на нее и подтянула колени к подбородку.
– Вернусь через час, – пообещал я.
– Ладно.
Я вышел и запер комнату. Дверь стальная, Кейну ее не сломать. Мне не хотелось, чтобы он покушался на мое имущество.
Я прошел в противоположное крыло дома и увидел Кейна, стоявшего у входа. На нем был шикарный костюм, делавший его похожим на преуспевающего гражданина. Подбородок был чисто выбрит, волосы тщательно причесаны.
– Здоров, братиш. Сто лет не виделись.
– Привет, Кейн, – сказал я, изо всех сил стараясь скрыть свое недовольство.
Когда Кейн понимал, что меня раздражает его присутствие, он старался взбесить меня еще сильнее.
– Мигель сказал, что они получили первую партию товара. Понравилось.
– Еще бы.
Кейн стоял, заложив руки в карманы:
– Лучшее, что можно сыскать в мире. Никакой Боунс и рядом не стоял!
– Боунс вообще ни черта не стоит.
Если речь заходила о нашем совместном бизнесе, мы с братом еще могли общаться более или менее вежливо. У нас были общие интересы, да и работать приходилось вместе. Но стоило коснуться личного, и мы немедленно сшибались лбами. А когда мы потеряли Ванессу, все пошло еще хуже. Она была вроде скрепы, которая сплачивала нас. Она дисциплинировала нас, удерживала в рамках – вероятно, потому, что так была похожа на нашу маму.
Стоило мне подумать о Ванессе, как меня пронзала боль. Я чувствовал себя преисполненным горем. Это было настолько трудно выносить, что я загнал такие мысли в самые дальние и темные закоулки моего сознания.
– Ну… А где твоя игрушка?
– Где-где… Где надо.
Кейн заулыбался, как мальчишка:
– Что, наконец отрастил яйца и дал ей как следует?
Дал… Самое страшное, что я с ней делал, так это отшлепал. Да, заводная вещь оказалась. Как у нее краснела кожа после ремня… от одной этой мысли я едва не кончал себе в трусы.
– Ну да, можно и так сказать.
– И как она? Кричит? Плачет?
Вопрос был слишком личного характера. То, что мы делали с Пуговицей, не касалось больше никого. Она принадлежала мне, и я не собирался делиться ею с кем бы то ни было. Я даже рассказывать о ней никому не хотел.
– Ты по делу пришел?
– Ну ты олень, – отозвался Кейн. Я ждал ответа на вопрос, не обратив внимания на его гребаные подколки. – Я пришел к ней. Надо.
Пускать его даже на пушечный выстрел к моей собственности было решительно невозможно. Она была только моей.
– Вход воспрещен. Все, разговор окончен.
– Что за ху*ня? – заверещал Кейн. – Я тоже имею право мстить. И я собираюсь причинить Боунсу такие же страдания, какие причинил он мне. И поэтому надо выслать ее в жопу!
– Мы отомстим ему. Не беспокойся.
– Да мы просто теряем время. Нам скоро нужно будет передать ее тело.
Что он сказал?
– Что ты имеешь в виду?
– Боунс прислал нам весточку.
Его долгое молчание говорило о том, что Боунс жаждет расправиться с нами. Он хотел «нахлобучить» нас, и «нахлобучить» жестоко. Но он не мог выйти на наш след. Мы рассеялись по Италии и по Франции. Легче было найти иголку в стоге сена, чем нас.
– Что он хочет?
– Он предлагает нам за нее двадцать миллионов.
Хоть я и не показал виду, но сердце мое забилось о ребра. Бешенству моему не было предела: столько денег за ее возврат! Она моя. Он не сможет выкупить ее обратно. Она не продается.
– Нет, ты можешь в такое поверить? – не унимался Кейн. – Двадцать миллионов ё*аных долларов! Безумие какое-то! У нее что, пи*да волшебная или еще что-нибудь?
– Заткнись. Заткнись нахер, – угрожающе произнес я, – никто не может о ней так говорить. Только я.
– Черт тебя возьми, – вскинул бровь Кейн. – Теперь еще и ты. Да что она такое? Ну ладно, я понимаю, она та еще штучка, но не супермодель же!
– Мы не можем принять его предложение.
И точка.
– Ты что, шутишь? – удивился Кейн. – Черт возьми, мы получим эти деньги! Ты хоть представляешь, сколько это? Да, мы оба богаты, но, бляха-муха, это же куча денег! Не у каждой страны такой бюджет.
– Нет.
Она стоила гораздо больше, чем кто-либо мог заплатить.
– Вот что я думаю. – Брат потер руки. – Мы получим с него деньги и переведем их на наш счет. А затем мы отдадим ее, но предварительно сделаем ей смертельную инъекцию. А как только она окажется у него, мы расстреляем ее на месте. – Кейн ухмыльнулся от уха до уха, довольный своим планом. – Ну как тебе месть?
Но я не собирался отдавать ее. И тем более убивать. Я заключил с ней сделку и не мог нарушить данного ей обещания. Как только она полностью закроет свой долг, я отпущу ее на свободу. Но сказать об этом брату я не мог.
– Ладно, я подумаю.
– Да что тут думать?
– Мы откажемся от его предложения и не отдадим ее Боунсу. Это заставит его изойти на говно. Вот это будет месть так месть, если хочешь знать.
– Не согласен.
– Если мы откажемся отдавать ее за любые деньги, это окончательно сведет его с ума. Больше всего его раздражает беспомощность. А у него не будет никаких шансов заполучить ее обратно. И при этом он прекрасно понимает, что мы оба насилуем и пытаем ее без выходных и праздников. Так что мне кажется, это будет самое то.
– Думаю, да. Но все-таки, я считаю, мы можем поступить лучше.
– Дай мне немного времени подумать.
Я не имел ни малейшего понятия, что предпринять в данном случае. Если я отпущу ее на свободу, Кейн расценит это как личное оскорбление. Он, как и я, очень любил Ванессу. Если я лишу его возможности отомстить, он никогда не простит мне этого. И тогда конец всему – и нашему бизнесу, и семейным узам. Кейн не вынесет такого к себе отношения, даже от единственного живого члена его семьи.
– А сейчас я пойду и поставлю ее на колени и заставлю как следует пососать. Вреда это не причинит.
Нет. Ее губы отныне будут обхватывать только мой член.
– Я уже сказал тебе, что она принадлежит мне.
– Мы всегда делились друг с другом. И в этом случае я не вижу разницы.
– Разница есть, потому что она есть. – Впрочем, я не считал должным спорить. Не считал должным как-то оправдывать свое решение. Просто я знал, что он даже не приблизится к Перл. – И давай больше не будем возвращаться к этой теме.
– Да какого хрена ты так к ней прилепился? Она у
