которых принимали участие преимущественно представители низших и средних слоев населения. Большая часть имущих классов, и особенно креольская верхушка, в тот период оставалась лояльной по отношению к Испании. Такая позиция диктовалась классовыми интересами этих кругов.
На рубеже XVIII–XIX вв. кубинская экономика переживала значительный подъем, вызванный быстрым ростом производства сахара и кофе. В частности, объем продукции сахара за 25 лет (1790–1815) увеличился почти в три раза{108}. Это стало возможным вследствие расширения внешнего рынка для сбыта продуктов сельского хозяйства Кубы и наличия дешевой рабочей силы.
Благоприятная рыночная — конъюнктура сложилась в связи с огромным спросом на кубинские сахар и кофе в Европе и США. Открытие европейского рынка для кубинского экспорта объяснялось тем, что революция на Гаити привела к резкому сокращению производства и вывоза этих продуктов, в связи с чем Европа лишилась своего главного поставщика. США, став независимым государством, также развернули весьма интенсивную торговлю с соседней Кубой.
В конце XVIII — начале XIX в. на Кубе появилось много новых плантаций сахарного тростника и кофе[32], значительно возросло число предприятий по переработке сахара («инхенио»), где производственный процесс осуществлялся почти исключительно вручную. Поскольку для работы на этих плантациях и предприятиях требовалось большое количество рабочих рук, быстро увеличился ввоз негров-рабов на. остров и их удельный вес среди кубинского населения повысился. Если в середине 70-х годов XVIII в. они составляли 25 % общего числа жителей Кубы, то по переписи 1827 г. — уже свыше 40 %{109}.
В отличие от испанских колоний на континенте Америки, где преобладала, как говорилось выше, феодально-крепостническая форма эксплуатации, на Кубе плантационное хозяйство, являвшееся основой ее экономики и обеспечивавшее помещикам-креолам высокие прибыли, было по своей сущности преимущественно рабовладельческим. Процесс зарождения и развития в недрах кубинского общества элементов капиталистического уклада протекал гораздо медленнее, чем в других американских владениях Испании. Позиция креольской верхушки Кубы определялась в основном экономическими интересами плантаторов-рабовладельцев, стремившихся любой ценой сохранить в полной неприкосновенности институт рабства, так как свои богатства они приобретали за счет неограниченной эксплуатации подневольного труда негров-рабов.
Напуганные революцией на Гаити и выступлениями против рабства на самой Кубе, местные помещики-креолы опасались, что революционная борьба за независимость в их стране может привести к освобождению рабов и к другим социальным преобразованиям. Поэтому, тяготясь своим бесправным положением и зависимостью от метрополии, они тем не менее добивались лишь проведения отдельных реформ в рамках колониального режима, а отнюдь не его полной ликвидации. Кубинские плантаторы-рабовладельцы видели в испанской монархии надежную гарантию сохранения рабства, перспектива отмены которого грозила им утратой главного источника их благосостояния.
Позицию креольских помещиков разделяло и тесно связанное с ними большинство купцов, духовенства, офицеров. Лояльности этих кругов к Испании в значительной мере способствовала более гибкая, чем в других колониях, политика мадридского правительства, которое во имя сохранения своего господства на Кубе пошло на кое-какие уступки (отмена табачной монополии, предоставление права свободной торговли с иностранными государствами и т. д.). Происпанские настроения среди большей части имущих классов Кубы поддерживались и потому, что в ходе воины за независимость в Испанской Америке на острове нашли пристанище многие реакционеры-роялисты, бежавшие с континента. Кроме того, Куба была в тот период важнейшей испанской военной базой, где концентрировались войска, перебрасывавшиеся из метрополии за океан для подавления освободительного движения в американских колониях.
Не увенчались успехом и планы освобождения Кубы от колонизаторов, вынашивавшиеся в середине 20-х годов молодыми испаноамериканскими республиками Мексикой и Колумбией, где велась подготовка к вторжению на остров. В связи с разногласиями по этому вопросу между обоими государствами, а также под влиянием США и других держав, предпочитавших, чтобы Куба оставалась пока в руках слабой Испании, у которой они могли бы в подходящий момент ее отнять, мексиканское и колумбийское правительства отказались от посылки военной экспедиции на Кубу.
Таким образом, когда почти во всей Испанской Америке патриоты с оружием в руках сражались за независимость, Куба в силу ряда обстоятельств оказалась оплотом колонизаторов и плацдармом для их контрнаступления против испаноамериканской революции. Согласно специальному указу Фердинанда VII она в 1824 г. официально получила название «неизменно верного острова».
В стороне от вооруженной борьбы против Испании оставался и остров Пуэрто-Рико, где сложилась обстановка, весьма напоминавшая положение на Кубе. Здесь также находилось сравнительно много испанских войск. И сюда устремились роялисты, изгнанные из других стран Испанской Америки. Маневрируя, королевское правительство разрешило пуэрториканцам, как и кубинцам, торговать с иностранными государствами.
Правда, под влиянием революционного движения в континентальных колониях, особенно в наиболее близкой географически Венесуэле, среди патриотов Пуэрто-Рико все же росло стремление к освобождению от ига колонизаторов. Усилилось недовольство негров-рабов, составлявших в начале XIX в. свыше половины всего населения острова. Политическая атмосфера заметно накалилась в 1821 г., после победы венесуэльцев над испанскими войсками при Карабобо. Сторонники независимости стали готовить восстание. Они установили связи с одним из офицеров штаба Боливара Дюкудрэ-Гольштейном, который обещал в помощь патриотам высадить на острове десант.
Однако в 1822 г. вновь назначенный губернатор колонии узнал о подготовке вооруженного выступления. Руководитель антииспанских сил Педро Дюбуа был немедленно схвачен и казнен. Корабли, снаряженные Дюкудрэ-Гольштейном, английские власти по просьбе правительства Фердинанда VII задержали в гавани Кюрасао. Восстание на Пуэрто-Рико удалось предотвратить.
Что касается восточной части Гаити, то Испания накануне войны за независимость восстановила там свое владычество. Но под влиянием бурного роста освободительного движения на континенте в конце 1821 г. в Санто-Доминго вспыхнуло восстание. 1 декабря эта колония была провозглашена республикой под названием «Независимое государство испанской части Гаити». Созданная патриотами Временная правительственная хунта во главе с руководителем восстания Нуньесом де Касересом объявила о своем намерении присоединить новую республику к Колумбии. Правительство заявило также, что желает установить дружественные отношения и заключить союз с соседней республикой Гаити для совместной защиты свободы и независимости.
Однако Колумбия практически не могла в то время оказать какой-либо помощи Санто-Доминго. Используя ситуацию, гаитянское правительство президента Буайе в январе 1822 г. аннексировало эту территорию.
В этих трудных условиях патриоты Санто-Доминго не прекращали борьбы за освобождение страны. Воспользовавшись свержением Буайе, они в 1844 г. подняли восстание, которое возглавил Хуан Пабло Дуарте. С гаитянским господством было покончено, и восточная часть острова стала самостоятельным государством — Доминиканской республикой.
Конец империи
Лишившись к середине 20-х годов XIX в. большинства американских колоний, испанская монархия не желала примириться с этой невозместимой утратой. В течение длительного времени она уклонялась от признания суверенитета молодых республик Испанской Америки и неоднократно пыталась силой оружия снова подчинить их своей власти.
Всего несколько лет спустя после капитуляции последнего испанского гарнизона на территории Мексики
