- Сядь, Кысей. Не мешай им.
Я хотел помолиться, но не вспомнил даже строчки. Эмиль положил мне руку на плечо и тихо сказал:
- Она обязательно поправится.
Горло перехватил предательский спазм.
- Эмиль, лучше отведи Софи спать. Уже поздно, пусть ложится, не надо ей видеть...
Он с сомнением кивнул и ушел, ведя всхлипывающую жену под руку. Я остался один. Время застыло, словно густой сироп. Сцепив руки в молитвенном жесте, я бессильно опустил на них голову и закрыл глаза. "Господи Единый, не дай ей умереть, спаси и помилуй. Не наказывай столь жестоко свою грешную дочь, сохрани ей жизнь. Я обещаю, что верну ее на путь истинный, обещаю, что она раскается. Дай только время... Я готов стерпеть и ее злые выходки, и домогательства, и пошлость, и даже оскорбления, пусть только выживет... Спаси и помилуй..." На душе было пусто.
Вернулся Эмиль, нерешительно потоптался, потом сел рядом и виновато сказал:
- Прости меня, Кысей. Прости, что не поверил тебе. Если бы я тебя послушал, то...
- Это я виноват, - глухо ответил я. - Виноват, что сам не вышвырнул Ниночку из твоего дома. Надо было наплевать на правила приличия... Виноват, что позволил Лидии играть этот смертельный спектакль...
- Господи, да откуда ты мог знать, что задумала госпожа Хризштайн? Не кори себя...
- Да знал я, Эмиль, знал! Я прекрасно знал о ее нелепой тяге к театральным эффектам, о наплевательском отношении к чужой жизни, о том, что она любит глупо рисковать даже собственной... Я должен был понимать, что она задумала, когда сказала об отравлении... Да господи, уже того, что Лидия вырядилась в этот дурацкий корсет, должно было хватить, чтобы понять, что она опять собирается устроить показательное выступление!..
Я в сердцах стукнул кулаком по подлокотнику, вскочил на ноги и заметался по гостиной.
- Спасибо за то, что верил в меня... - голос Эмиля дрогнул.
Я остановился и недоуменно уставился на друга.
- О чем ты?
- Госпожа Хризштайн. Она сказала, что ты честью поклялся, убеждая ее в моей верности Софи. А я... идиот... думал, что ты... что я потерял твое доверие. Так горько было думать... Спасибо, что верил мне... И прости... Прости, что я тебе не поверил, что наговорил глупостей...
Я стиснул зубы, заглушив мимолетное желание подняться наверх и придушить Лидию, чтоб не мучилась. Почему она вечно лезет, куда не просят?
- Иначе и быть не могло. Иди спать, Эмиль.
Я не знаю, сколько просидел, ожидая приговора профессора Гиршем. С каждой секундой ожидания меня охватывало все большее отчаяние. Но наконец лекарь спустилась вниз. Я вскочил на ноги, не в силах спросить, лишь пытаясь прочесть на ее лице ответ на невысказанный вопрос.
- Удивительно, как она вообще до сих пор жива... - загадочно улыбнулась профессор. - Но таки похоже, что и дальше будет жить... Крайне интересная особа...
Я шумно выдохнул. Некрасивое лицо лекарки вдруг показалось мне самым милым в мире.
- Теплое обильное питье, покой, постельный режим и голодание, - деловито перечислила профессор Гиршем. - Пусть пьет молоко. И надо за ней присмотреть, не нравится мне, как она дышит... Есть кому?
Я кивнул.
- Стесняюсь спросить, а кто мне оплатит срочный вызов и прочие расходы?..
- Выпишите счет на господина Бурже, он все оплатит, - устало сказал я. - И поднимитесь к госпоже Бурже. Если она еще не уснула, ее надо осмотреть. Ее тоже пытались отравить мышьяком. Я могу увидеть Ли... госпожу Хризштайн?
- Да, только недолго. Не утомляйте больную.
Я замешкался возле комнаты, собираясь с духом, потом решительно открыл дверь и зашел. Сердце болезненно сжалось при виде разметавшихся на подушке светлых волос и бледного осунувшегося лица. Лидия лежала с закрытыми глазами, укрытая до подбородка, на широкой кровати она казалась потерянной и непривычно беззащитной. При моем появлении она открыла глаза и вдруг спросила слабым голосом:
- А почему вы, - она закашлялась, - не сделали мне искусственное дыхание?..
Я растерялся.
- Но я вас прощаю... Обещайте, что когда я умру... вы...
- Но лекарь сказала...
- Когда умру, обещайте, что будете скорбеть над моим телом...
От одной мысли о ее смерти у меня перехватило дыхание, но тут я заметил, что она не кашляет, а истерически давится смехом, уткнувшись в подушку.
- Господи, да видели бы вы свое лицо! - когда Лидия подняла наконец голову от подушки, я увидел слезы, выступившие от смеха. - Паникер вы, господин инквизитор... Не думайте, что от меня так просто избавиться, не дождетесь, как говаривала моя прабабка. А вот за испорченный корсет вы у меня заплатите... Это ж надо было... варвар...
Я стиснул кулаки, мигом припомнив все, что думал по поводу ее выходки. Склонившись над ней, я процедил зло:
- Вам смешно? Глупая самоуверенная истеричка! Вы угробили чужую жизнь и сами чуть не отправились к своей прабабке! Вас ведь провели как девчонку! Господи, и после этого вы смеете меня называть болваном? А как же теперь назвать вас?
- Небольшие порции мышьяка крайне пользительны для цвета лица... Не знали? - она опять зашлась в кашле.
Я уже открыл рот, чтобы осадить ее, но вдруг заметил судорожно вцепившиеся в край одеяла тонкие пальцы, закушенную губу, кривую ухмылку на лице и застывшие в уголке глаз слезы... И вовсе не от смеха... Нелепая бравада... Я осторожно сел на край постели.
- Очень больно? - тихо спросил я, прикладывая руку к ее лбу, и она тут же дернулась.
- Идите к демону! Руки уберите! - Лидия попыталась спихнуть меня с кровати, но не смогла даже отвести мою ладонь. Мне стало очень горько, сердце разрывалось от жалости. Она прошипела:
- Не смейте меня жалеть! Убирайтесь! - дальше она не договорила, ее опять начал душить кашель.
- Выпейте, - я аккуратно приподнял ей голову и поднес стакан с теплой подсоленной воды. - Выпейте сами, или заставлю.
Она выпила, потом повернулась ко мне спиной и уткнулась в подушку. Я встал.
- Я попрошу Эжени, она присмотрит за вами. Если будет плохо, пожалуйста, зовите сразу. Не надо этого глупого бахвальства, договорились?
Я подождал ответа, потом пожал плечами и направился к двери.
- Я передумала. Останьтесь со мной.
Я тяжело вздохнул.
- С вами останется экономка. Спокойной ночи.
- Вы не поняли, господин инквизитор? Это не просьба. Это приказ.
Я резко развернулся к ней.
- Господи, вы просто невыносимы... Вы себя видели? Валяетесь при последнем издыхании, но все туда же! Приказывать... Я не собираюсь...
- Соберетесь, - выдавила она, поворачиваясь ко мне. На ее бледном лице не было ни кровинки. - Вы останетесь здесь, если не хотите... если не хотите, чтобы во время приступа... я разнесла этот дом, покалечила его обитателей или... - тут она криво ухмыльнулась. - Или подавилась собственным языком...
- Что вы несете? - я вернулся и сел рядом, прикладывая пальцы к ее шее и считая пульс. - С чего вы решили, что у вас будет приступ?..
Вместо ответа Лидия лишь тоскливо взглянула в окно и пробормотала про себя:
- Погода меняется... Клятое море... как шумит...
- Причем здесь море и погода? - склонился я еще ниже, чтобы расслышать ее бессвязный ответ.
- Я хочу вас, - вдруг отчетливо произнесла она. - Хочу вас увидеть... в поединке. Хочу увидеть, как вы деретесь на мечах... например, с Эмилем... да... И без этой дурацкой мантии... А еще...
Я покачал головой, она явно бредила.
- А еще я обязательно... приду к вам на лекцию, не сомневайтесь... да... приду...
Лидия уже говорила с трудом, дыхание прерывалось. Лекарь сказала, что ей не нравится дыхание больной. Она еще что-то странное сказала, я силился вспомнить...
- Чего расселись? - Лидия попыталась пихнуть меня в бок. - Идите...
- Куда? - удивился я очередному капризу.
- За веревкой, за крепкой веревкой. Свяжете меня, как начнется... Нет, лучше сразу, а то потом не справитесь. Я могу укусить, будьте осторожны... Проследите, чтобы... чтобы во рту была тряпка... Будьте осторожны... Я говорила, да?.. Мне бы не хотелось... да, не хотелось... увидеть вас с расцарапанной мордой... или разбитым носом...
