– Думаю, ты неправильно ставишь вопрос, – задумчиво сказала я, – думаю, кого любят, тот и достоин. А почему ты сегодня читала «Сагу о Форсайтах»?.. Можно я теперь пойду? Максим…
– Почему я читала «Сагу о Форсайтах»? А что же мне еще читать? Современные женские романчики? – возмутилась Ольга. – Вот тут у меня случайно в руках одно произведение… Нет, ты послушай, послушай, что пишут! «Я умру без его поцелуев! Он больше никогда не будет спать рядом со мной в нашей постели, я больше никогда не буду вдыхать его вкусный запах…»
– Не придирайся к мелочам, – испуганно сказала я, вспоминая – неужели это я написала про «умру без его поцелуев», про «больше никогда в нашей постели», про его «вкусный запах»?
– Да. Он так аппетитно пах, что она его слопала. Этот автор, наверное, людоед.
Ох, слава богу, этот автор – не я. А я думала, вдруг я.
– Максим ждет меня внизу… отпусти меня, а?
– Хорошо, если ты настолько равнодушна к литературе, тогда иди, – холодно сказала Ольга и отключилась.
А у Максима возникла потрясающая идея! Все-таки он очень творческий человек, и еще – он обо мне думает, вот что.
Макс предложил мне написать книжку – не какую-нибудь очередную историю про любовь, измену и вкусный запах, а детектив! Детектив – это, конечно, не социальная эпопея про птицефабрику, но все же огромный шаг вперед по сравнению с женскими романчиками. Мама будет довольна, и, может быть, даже Андрей наконец-то прочитает мою книжку.
Сюжет Максу подсказало наше посещение букинистической лавки. Сюжет такой – человек находит в коробке из-под яиц очень ценные старые книги, и вокруг этого закручивается интрига. Можно будет добавить немного любви, например, этот человек станет миллионером и за это его кто-нибудь полюбит, а кто-нибудь разлюбит… По-моему, секрет привлекательности Агаты Кристи – это то, что у нее всегда не только детективная интрига, но еще любовь и быт. Вот и у нас с Максом тоже будет все: и ценные книги, и миллион, и любовь…
Макс сказал, что для детективного сюжета необходима достоверность деталей, и придумал проконсультироваться у одного известного букиниста, в галерее на Мойке.
…В галерее было очень красиво – золото, картины, скульптуры, – и ни одного человека, только за прилавком скучал очень тихий пожилой человек.
– Сергей Юрьевич, для нас большая честь познакомиться с вами, вас считают самым лучшим специалистом по началу века… – немного напряженно начал Максим.
– Ну, а вы, друзья мои, в каком смысле интересуетесь, в научном или же в прикладном, так сказать, желаете приобрести? – неприязненно спросил тихий пожилой человек.
– Даша – писатель, – заторопился Максим, – она пишет детектив, а я помогаю ей собирать фактический материал. Мы бы хотели проконсультироваться – чтобы не показаться смешными, не написать глупостей о том, чего мы не знаем. Разумеется, платно, мы заплатим как за лекцию самого высокого уровня…
– Ну что вы, какие могут быть деньги, я с удовольствием вас проконсультирую… – обрадовался тихий пожилой человек. Наверное, ему было очень скучно сидеть одному и хотелось прочитать кому-нибудь лекцию.
…Мы с Сергеем Юрьевичем решили, что наш герой нашел коробку из-под яиц на Невском, в расселенном старом доме, в котором вот-вот начнется реставрация. Сергей Юрьевич увлекся и даже придумал некоторые детали – любому человеку интересно сочинить детектив.
Мы немного поспорили, что именно было в коробке, Сергей Юрьевич настаивал на каких-то очень редких, очень ценных словарях, но Макс сказал, что это слишком специальные книги, должно быть что-то общеизвестное, то, что у всех на слуху. И тут меня осенило – я знаю, что это! Что у всех на слуху – футуристы! Маяковский, Малевич, Кандинский, все эти имена знакомы публике и будоражат ее воображение, потому что – модно. Сергей Юрьевич со мной согласился, что футуристы – именно то, что нужно. Хвалил меня. Ну, я же писатель, я чувствую свой сюжет!
Сергей Юрьевич расхаживал по залу, заложив руки за спину, забегал за прилавок, как за кафедру, выбегал оттуда, размахивая руками, и уже не был пожилым очень тихим продавцом, а был настоящим лектором, настоящим ученым! И все это было, как будто мы на лекции в университете или в Академии художеств!..
– Многие считали, что русскую революцию подготовило новое искусство, – произнес он совершенно академическим голосом. – Розанов отмечал, что именно новое искусство подрывало основы уважения к религии, морали, семье и даже к государству. А Федор Степун писал, что футуристы предвосхитили ленинское безумие, что именно в футуризме впервые наметился большевизм как воплощение новой культуры. Философы говорили о недопустимой безответственности, вседозволенности футуризма… что эта умственная и эстетическая мешанина приведет к общественному хаосу…
– Можно вопрос? – Я подняла руку.
– Да-да, нет-нет, потом, – отмахнулся Сергей Юрьевич, – Ходасевич в четырнадцатом году пишет: футуризм претендует на то, чтобы быть новым миропониманием, а не только новой школой в искусстве… И действительно, футуристы как никто отличались претензиями на мессианство, страстью к переоценке ценностей… все они выступали с манифестами, кто во что горазд…
– Но при чем здесь политика, – все-таки спросила я, – революция, большевики? Это же искусство…
Сергей Юрьевич закричал:
– Да? Вы считаете, что такое искусство можно отделить от политики?! А вот я вам сейчас процитирую!.. – и ринулся в подсобное помещение, но Максим его остановил.
– Давайте вернемся к нашему детективному сюжету, – предложил Максим, – вот, например, наш герой нашел «Азбуку», «Я», «Тэ ли лэ»…
Сергей Юрьевич задумался на ходу. Он нисколько не удивился, что Максим знает эти книги, – если человек всю жизнь чем-то занимается, ему кажется, что и другие люди тоже все это знают. Например, один мой друг-математик считает, что я знакома с преобразованиями Лапласа. Это такие закорючки и крючки.
– «Тэ ли лэ»?.. Издано в четырнадцатом. Там не ручная раскраска, а цветное гектографирование.
– Значит, эта книжка не дорогая? – спросил Максим.
– Наоборот. Очень дорогая, приблизительно сто тысяч долларов… Их всего-то было пятьдесят экземпляров. Ну, может, чуть побольше, наборщики иногда делали левые экземпляры…
– Их всего было пятьдесят экземпляров, – взволнованно повторил Максим, и я тоже удивилась, неужели бывают такие крошечные тиражи, не то что детективы…
– Так вот, друзья мои, я вам все-таки процитирую кое-что на память, – сказал Сергей Юрьевич. – Малевич писал: «Не только мир искусства, но мир всей жизни должен быть нов по своей форме и содержанию». А Ольга Розанова писала так: «Объявляем борьбу всем, опирающимся на слово “устой”». Крученых считал, что в его фразе «дыр бур щыл» больше русского национального, чем во всей поэзии Пушкина! А, каково? А вы говорите, при чем здесь политика, при чем здесь революция!
