— Перестань, — крикнул Макс и кинул в стену подушку. — Я все понял.
— Потом появился ты, — продолжила она. — Он поставил условие — отсылать ему
деньги каждый месяц, в обмен на его молчание. Еще не истек срок давности
преступления, на тот момент. Вот тебе и весь секрет, мама, деньги…
— Падла. Тварь. Скотина. — Макса рвало на части. Ему было плевать с высокой
колокольни на ее прошлое, на то, что она — бывшая шлюха. Она — его любимая Зара, и
ничего больше не имеет значения. Убить бы Михаила заново. Своими руками, вырывая
ему кишки. — Подожди… а «Шкатулка», она сгорела…
— Да, да, да. Это я.
— Я серьезно.
— И я не шутки шучу. Когда мы с Маринкой вернулись в Россию, мы стали жить здесь.
Больше было негде. А эту квартиру Марина, по моей просьбе, сдавала. И мне не повезло, в
который раз — сдавала она ее по сниженной цене Люське, которая работала с нами.
Противная баба, всегда меня не любила, но я согласилась помочь ей. В тот момент я много
проводила времени в церкви. Знаешь, просветление наступает всегда внезапно. Я днями
стояла на коленях, перед иконами, и молилась. Слова молитвы были, чуть ли, не
единственным, что я могла произносить. Там я встретила Лешу. Он — очень верующий
человек, его мать была, если я не ошибаюсь, фанатиком. Суть в том, что Люська, сучья
дочь, сдала нас папочке Мише, и он нагрянул на квартиру. Требовал либо деньги платить, либо возвращаться на панель.
— И ты вернулась? — спросил Макс, переставая дышать. Хоть бы нет…
— Нет. Вернулась за меня и за себя — Марина. Я еле ходила, еле ноги переставляла.
Раздвинуть я бы их, точно, не смогла в таком состоянии. Моя любимая Маришка получала
за нас двоих. Каждую ночь она возвращалась поздно домой, в синяках, порой, и
царапинах, следах от ремня и так далее. — Девушка взяла паузу, чтобы отдышаться. — Он
опять отдавал ее этим ублюдкам, которые любят трах втроем, а то и впятером! — Она
стукнула по дивану кулаком. — Ненавижу. Через какое-то время мне это осточертело.
Осточертело каждый день видеть свою сестру, а я именно такой ее и считаю, избитой и
прячущей глаза по дороге в ванную, лишь бы я не увидела слез. Я заняла у Алексея
деньги. Представляешь, он дал мне их, без всяких вопросов. Помню, тогда еще подумала, какой же он наивный дурак. Теперь дико стыдно.
— И ты подожгла «Шкатулку»?
— Ну, конечно, нет. У меня были контакты одного человека. Он связан с преступностью.
Опережу твой вопрос — это мой бывший клиент. Те, кого я особо хорошо обслуживала, оставляли свои контакты. Он согласился помочь. Короче говоря, его люди устроили
профессиональный поджег.
— Чертов фильм с Уиллисом! Крошка, да я тебя всю жизнь недооценивал. Твою мать, ты
можешь и мой дом спалить так, что, хер, кто узнает!
— А то, — коварно улыбнулась Ирина. — Остерегайся меня.
Она встала и отошла к окну. Что сейчас произошло? Они выбросили тонну мусора друг на
друга сейчас. Открыли все карты.
— О чем думаешь, Зара?
— О том, что мы только что сделали.
— И что же?
— Ты не заметил? Мы вытащили все свое гребаное грязное белье наружу. Я, будто, хорошенько проблевалась, рассказав тебе свою историю жизни. Мемуары шлюхи.
— Не надо этого, любимая моя девочка. Не могу, так нравится называть тебя девочкой, —произнес он и обнял ее сзади. — Просто, девочка. И, просто, любимая. Твое прошлое
давно перестало меня волновать, твой обман — тоже. Это дела давно минувших дней.
Лишь бы ты узнала, почему я такой. Я не мог от этого вылечиться, никак избавиться. Жил
в окружении демонов. А потом появилась ты, и… демоны сами захотели умереть.
— Я — шлюха, и этого не стереть с моей биографии, с моего тела, — всхлипнула Ирина.
— А я — больной извращенец, которого в детстве лапали мужики.
— Не смей так говорить про себя, маленького! — ударила его в грудь. — Будешь плохо
говорить про маленького Максима, я буду тебя бить!
— А я буду ставить тебя в угол и пороть, если ты будешь плохо говорить про мою
любимую, взрослую Зару! Никто не имеет права ее оскорблять. Даже она сама.
Девушка прижалась к его груди щекой и спросила:
— Неужели это правда? То, что сейчас происходит? Мы вдвоем, и мы знаем друг о друге
все. Мы не оскорбляем друг друга, не причиняем друг другу боль, не издеваемся друг над
другом. Что же тогда мы делаем?
— Любим друг друга, — просто сказал он и подхватил ее на руки. — Не уверен, что
выдержу тебя…
— Тогда отпусти!
— Не-ет. Для любимой женщины мои руки всегда будут сильными.
Она улыбнулась и поцеловала его. Пальчики нежно касались щетины на щеках, притягивали его лицо еще ближе, чтобы слиться в поцелуе раз и навсегда. Пусть люди
говорят, что хотят. Она тоже оглохла. И хочет слышать только его…
— Есть еще кое-что! — воскликнула Ирина. — После пожара не осталось ничего, кроме
нескольких папок каких-то документов Михаила и… его дневника. Я попросила, чтобы
сохранили максимальное количество документов. Не знаю, зачем… Все это время я их не
касалась. Мне страшно. Там, конечно, ерунда, но вдруг…
— Неси их сюда.
Ирина принесла бумаги, и они сели читать.
— Ничего себе! Макс, у тебя тоже такие есть?
— Что там?
— В этой папке — хренова куча компромата на его партнеров и клиентов, — удивленно
сказала она, перебирая страницы.
— Ничего удивительного. В бизнесе у настоящих мудаков, идущих по головам, должны
быть такие бумаги. У меня тоже есть…
— Тут какие-то счета, выписки… Фигня, — отложила папку. — Его дневник. Я боюсь его
открывать.
— Давай, я.
— Нет, я сама.
Она листала его записи, и глаза все больше округлялись. Да, тут же… схемы подстав
девочек! Ирина закрыла рот рукой, кидая тетрадь на пол.
— Что там, Зара? — Макс схватил тетрадь, пробежался глазами по ней. — Ублюдок.
Мухлевал в покере, тем самым, подставив отца Марины, и заставил его отдать дочь?!
Подкупил мать Анны, она сама привела дочь к нему, якобы, для работы официанткой.
Инсценировал ДТП со смертельным исходом, чтобы поймать в сети Женю… Зара, там
есть твое имя.
Девушка отрицательно покачала головой, отказываясь смотреть, что там было написано
про нее.
— Тогда я?
— Нет! Я… я прочту первая.
Она взяла дрожащими руками тетрадь и, выдохнув, начала читать.
«Сегодня навестил детдом, в надежде среди этих безродных выродков найти новую
