надеяться, что ваша знакомая не испытывала боли.
Я прямо почувствовал, как что-то изменилось в моем кураторе, которого уже давно можно было назвать другом. От него повеяло энергией разрушения. Еще пару минут назад ничего подобного не было. Да, он ярился, кидался на окружающих, но скорее всего, внутри испытывал не ярость и желание убивать, а опустошение и бессилие. Возможно, его понятия о чести, как Хранителя Равновесия, столкнулись с жаждой убийства всех этих местами волосатых обезьян, чтобы отомстить за близкое существо. Теперь же все стало на свои места – виновата не общечеловеческая ксенофобия, а кто-то определенный, хладнокровно приводящий в действие свой план, вполне возможно направленный как раз на нарушение Равновесия. Вот этого злоумышленника Секатор с радостью и с совершенно чистой совестью разделает на части своим серповидным клинком.
– Говоришь, энергия держится двое суток?
– Это тоже всего лишь предположение. Однажды мне удалось побывать на месте убийства спустя трое суток со дня событий, и там остались лишь крохи темной энергии. Хотя, вполне возможно, в разных условиях распад происходит быстрее или медленнее.
– Так, Бисквит, – повернулся Иваныч к орку, – садишься в свою нелепую повозку и едешь к дому Назара. Мы кое-куда слетаем, затем тоже двинемся туда. А еще позвони Симеону, пусть и он подтягивается.
Узел напряжения, державший нервы всех присутствующих в состоянии натянутой струны, вдруг распался, и то, что казалось шокирующим кошмаром, превратилось в пусть и мрачную, но привычную охоту на монстров в человеческом обличье. Ну или в нечеловеческом.
Почему-то захотелось еще больше смягчить ситуацию нелепой выходкой из тех времен, когда я был постоянно недовольным новичком:
– Иван Иванович, а ничего, что вы говорите о моем доме, которым вы почему-то по-прежнему распоряжаетесь как собственной конспиративной квартирой? Может, хотя бы для приличия поинтересуетесь мнением хозяина? А то вон та зеленая морда даже ключи не попросит и откроет замок одним когтем.
Оба собеседника уставились на меня как на внезапно возникшего перед ними инопланетянина. А у меня вместо негодования на душе потеплело. Все как в старые добрые времена.
Орк молча направился к своему кабриолету, а вот гоблин все же высказался:
– Ага, в следующий раз обязательно поинтересуюсь, – выдал Секатор и тоже пошагал к своему магокару, в окне которого виднелась довольная рожа Бени.
То ли телохранитель, то ли напарник инспектора был явно рад, что ситуация все-таки сдвинулась с мертвой точки и Иваныч пришел в норму. Я направился следом за гоблином и с напрочь фальшивым недовольством на лице уселся на заднее сиденье летающей машины.
Бенедиктус поднял магокар в воздух, и мы направились в сторону видневшегося вдалеке человейника Артур. Я даже немного удивился, потому что на человейники власть жандармерии не распространяется, да и вообще пришлые стараются появляться там как можно реже. Но ничего спрашивать не стал и правильно сделал. Мы так и не покинули Серый город, приземлившись на одной из улиц испанского квартала. Тут вообще не было жилых домов – лишь увеселительные заведения и различные магазины. Несмотря на то что еще даже не полдень, жизнь в этом месте продолжала бурлить. Свалившийся сверху агрегат вызвал у местных и туристов лишь короткий приступ любопытства, а затем его перестали замечать.
Приземлились мы перед входом в ничем не примечательное заведение с вывеской «Веселая сеньорита». Отсутствие иллюминации и плотно закрытые двери показывали, что сегодня здесь выходной. Или же, судя по тому, что это заведение стало целью нашего путешествия, его закрыли по другой, более зловещей причине. Тогда почему нет запретных печатей и ограждающих лент?
Иваныч открыл дверь своим ключом и вошел первым. Беня снова остался в машине, и это как минимум означало, что внутри нам ничего не грозит. Ну или они так думают, а там кто его знает. Не сказать, чтобы я прямо ощутил сильные эманации энергии разрушения, но предчувствия у меня были очень нехорошие. Внутри явно совмещенного с борделем кабаре все выглядело так, словно ночной разгул только-только закончился, а мохнатые уборщики, присланные из человейника королевой мышоуров, еще не занялись наведением порядка.
Что-то подсказывало, что родичи Тик-така займутся раскиданным здесь мусором еще очень нескоро. В принципе, особых разрушений и следов того, что в заведении могло произойти преступление, я пока не видел. Просто свинарник, остающийся после любой более или менее веселой вечеринки. Но когда мы перешли в подсобные помещения и добрались до большой общей гримерки, я ощутил легкую взвесь темной энергии. Это было похоже на то, что происходит с упавшей в воду каплей чернил. Сначала она расходится зловещими узорами в прозрачной воде. Через некоторое время превращается в не менее мрачное облако расплывшихся щупалец. В финале чернила растворяются, но при этом вода становится чуть темнее.
Через минуту я получил визуальное подтверждение тому, что здесь происходил настоящий кошмар. Слава богу, не пришлось смотреть на растерзанные трупы. О побоище напоминали лишь разбитая мебель и брызги крови по стенам, расколотым зеркалам и обрамлявшим их погасшим лампочкам. Не нужно иметь запредельную фантазию, чтобы представить себе, что именно тут произошло. Кто-то ворвался в гримерку к танцовщицам и чем-то острым искромсал если не всех, то очень многих. Увы, в оценке ситуации приходилось полагаться исключительно на собственное воображение – мой Дар оказался бессилен. Тонкая взвесь практически развеявшейся энергии разрушения не способствовала даже появлению домыслов. Я – не эксперт-криминалист, чтобы делать выводы по разрушениям и брызгам. Судя по уже засохшей крови на стенах, с момента убийств прошло больше пары суток. Даже неизбежные в таких случаях неприятные запахи почти не ощущались.
Я на всякий случай прошелся до дальнего конца вытянутой комнаты, но, так ничего и не уловив, вернулся к стоящему у двери Секатору.
– Ничего не чувствую. Что здесь произошло?
– Раньше сюда частенько приходили мои сородичи, охочие до хуманских самок. Один из них впал в боевое безумие и напал на танцовщиц. Пять погибших, восемь серьезно ранены. Затем этот безумец покончил с собой.
То, что сейчас рассказывал Иваныч, было настолько дико, что даже находясь непосредственно на месте преступления и видя явные следы произошедшего, сознание напрочь отвергало такую реальность. И дело не в том, что мозг пытался защититься от травмирующих впечатлений. С момента моего появления в Женеве я видал вещи и похуже. Моя работа изначально подразумевает подробный анализ собственных ощущений и внимательное отношение к малейшим нюансам в эмоциональном состоянии. Что-то здесь было не так, но я не мог понять, что именно.
– А где оружие, которым он орудовал?
– В хранилище улик, – спокойно ответил Иваныч и тут же
