кто курсантов даст? Утопия. Не у Президента же или губера тачку угнали. Пустышка. Легче предложить хозяину подождать, глядишь, попросят выкуп за его «бэху»…
– Ладно, – оборвал его Костас. – Думаешь, я этого сам не знаю? Но нужно что-то делать… Поехали!
Они медленно поползли по улице, выглядывая места, где могли быть установлены видеокамеры. Новые жилые дома, магазины, складские корпуса. Камер было мало, и те, что имелись, редко смотрели на дорогу.
– Смотри, – указал Вагон на сбербанковский банкомат, вмонтированный в жилой дом. – Камера весь перекресток простреливает. Если он тут проезжал, увидим.
– Голяк. Неделю будем у них разрешения на просмотр добиваться. Да и место такое… Я бы сюда поехал в последнюю очередь.
– Тогда чего мы сюда зарулили? – возмутился Виталик.
След остывал. И не только от падающей температуры на улице.
Безо всякой надежды они покрутились по дворам. А потом им повезло, если это можно так назвать.
На удачу, завернув на Костюшко, они, уставшие, голодные и злые, увидели в быстро наступавших сумерках платную автостоянку для жителей окрестных домов, оборудованную по периметру камерами.
– Проверим? – предложил Виталик и остановил «Сузуки-Свифт».
Охранником оказался немолодой, но крепкий, вроде профессионального рыбака мужик в неизменном камуфляже. Покивав показанным удостоверениям, он сказал.
– Да, конечно. Смотрите, парни, – и показал, как и что делать на ноутбуке, чтобы выбрать любую из шести камер и перемотать запись на нужное время.
– Есть! Вот он, – показал Троцкий на рывками движущийся кабриолет.
Вагон наклонился к монитору.
– Похоже, – сказал он. – Больше-то некому. Лица, конечно, не разглядеть.
– Ну, разрешение слабенькое, – развел руками охранник. – Чтобы файлы места на диске не жрали. Мы их храним по месяцу. Так что тут ничего не сделать.
– Ясно, спасибо, – сказал Костас, и они вышли на улицу.
– Холодрыга… – поежился Виталик. – Получается, он на Кубинку выскочил. Только в какую сторону? Места для разборок там подходящие… Сука, кишки от голода сводит. Время срать, а мы не жрали… Что делать будем, Костас?
Троцкий представил, как они сейчас отправятся на сумрачную загазованную транзитными фурами Кубинскую, начнут колесить по ней, стучаться в темноте в запертые ворота – и не всюду поймешь, закончили там люди работу или просто не хотят открывать…
– Давай по домам, – сказал Костас. – До метро подбросишь?.. Заводись. Я сейчас.
Он отошел в сторону, достал мерзлый, как кусок льда, мобильник. Что ему сказать? Что все безрезультатно? Он поморщился. Подумал, что проблемы этой девушки уже пару месяцев как не его проблемы. Что она сегодня сделала? Поцеловала его неискренним, он ведь почувствовал это, поцелуем Снежной королевы, пускай даже в губы? Улыбнулась, похлопала ресницами? И что он должен теперь ей за это?.. Быстро поговорить по телефону и скорее рвануть к себе на Калину, на Непокоренных.
– Да, Костя, – услышал он ее голос в трубке.
– Инга. В общем, если кратко… – он на секунду замялся. – В общем, похвастаться пока нечем…
– Ясно, – услышал он. – Приедешь?
– К тебе? – не ожидая такого поворота, Троцкий не сразу нашелся, что ответить. – Слушай, давай по телефону все решим.
– Конечно. Просто я хотела увидеть тебя.
Он принужденно помолчал, слыша такое же молчание в телефоне.
– Ладно, скоро буду, – сказал он и подумал: «Зачем?»
От места, где он находился, до дома, где снимала квартиру Инга, пешком было минут двадцать. И столько же, если не больше, по вечерним пробкам на машине, поэтому он попрощался с Виталиком, сказал, что позвонит, сунул руки в холодные карманы и направился через плохо освещенные дворы к Ленинскому.
Пустой желудок, остатки гриппа в организме и морозный воздух делали окружающий мир зыбким, словно дрожащим в пару, поднимающемся от незамерзшей вдоль теплотрассы земли.
С неудовольствием Троцкий подумал, что их с Ингой отношения, вырезанные, казалось, с корнем пару месяцев назад, запустили в его тело метастазы, о существовании которых он узнал только сегодня. Скверная новость. Отвлекаясь от этих мыслей, он посмотрел на быстро шагающих ему навстречу трех зажмурившихся от холода узбеков. Торопливое племя. Вечно они попадались Костасу куда-то спешащими, будто хотели побыстрее переделать всю работу, какая есть в этом городе, и уехать обратно к себе в Среднюю Азию.
Шум автотранспорта впереди вспорола пронзительная сирена скорой, словно разлегшийся перед телевизором Ленинский перещелкнул канал на «Дежурную часть».
Оказавшись у Инги в квартире, Троцкий больше не вспоминал про метастазы. Девушка, одетая в домашние джинсы и кофту, но остававшаяся при макияже, поприветствовала его, провела на кухню. Теперь она не казалась Костасу такой подавленной, как днем. Грустная, молчаливая – это да, наверное, но не подавленная.
– Есть тушеная картошка с мясом, сейчас разогрею, – сказала Инга, отвернувшись к газовой плите. – Может, хочешь выпить? – обернулась она к Троцкому.
– Да, – кивнул тот. – Выпить обязательно. Горячего чая. Если есть, с лимоном. И таблетку аспирина, а то голова как чужая.
– Что такое? – девушка подошла почти вплотную. – Ты заболел?
Троцкий махнул рукой. Он говорил Инге, что на больничном, но она этого не помнила.
– Уже выздоравливаю, но сейчас немного поприжало… – и замолчал, чтобы не получилось, что он жалуется. – С машиной пока ничего.
Теперь уже махнула рукой Инга.
– Плевать. Как будет… Температура у тебя есть? – она смотрела на Троцкого озабоченно, как любящая жена на прихворнувшего мужа.
– Нет, не думаю.
– Точно? Градусник искать не надо?.. – она положила ему на лоб свою теплую ладонь. – Нормально все… Сейчас ужинаешь, пьешь чай и – в кровать.
Девушка включила чайник, достала из холодильника лимон и корень имбиря на пластиковой подложке. Только Костас смотрел не на имбирь. С внезапно пересохшим ртом он наблюдал, как двигаются ягодицы девушки под тканью порванных на коленях, немного растянутых, но при этом все еще не потерявших вид домашних джинсов.
Пока он ел чуть пересоленную картошку и пил заваренный из пакетика чай, мутный и щиплющий язык от добавленных в него кусочков имбиря, Инга постелила ему в комнате постель. Как оказалось, свою. Сделала это настолько просто и обыденно, что он решил, будто она сама ляжет на диване в соседней комнате.
– Укладывайся, – велела она и, приглушив свет, ушла на кухню, где включила воду и осторожно зазвякала посудой, составляя ее в раковину.
Он улегся, опустил тяжелую голову на подушку и провалился в болезненную полудрему.
Пришел в себя, когда Инга, влажная после душа, вдруг скользнула к нему под одеяло. Поцеловала, а потом выбралась из его сонных объятий, опускаясь губами по его телу ниже и ниже. И то, что было потом, оказалось таким же жгучим, как имбирь, и, несомненно, тоже обладало лечебными свойствами.
* * *
– Не знаю, что делать, – покачала головой
