на себя две сим-карты к ним. В машине она вставляет «симки» в телефоны, один из которых отдает Тиму. По такому, наверное, можно выйти в интернет. Дожидаясь в машине ушедшую к бабушке Сталинграду, мальчик вертит телефон в руках все те двадцать минут, пока трубка не начинает вдруг звонить дребезжащей мелодией. Тим смотрит на смартфон. Странно, конечно, но по мобильнику ему звонят впервые в жизни. Кажется, отвечая на звонок, говорят это дурацкое слово «алло».
– Слушаю, – произносит Тим, отвечая на вызов.
– Иди домой, – слышит он из динамика голос Сталинграды.
Он выбирается из «ягуара», оглядывается, не видит ли кто из соседей его выходящим из дорогой иномарки. Но поселковая улица пустынна, если не считать проехавшего минуту назад явно заблудившегося белого «Рендж-Ровера» с аэрографическим изображением длинноволосой девушки с мечом на боку.
В доме бабушка и Сталинграда сидят за столом и пьют чай с клубничным вареньем и сухарями, которые Полина Ивановна делает сама из посыпанных сахаром кусочков белого хлеба, купленного в ларьке при пекарне воинской части.
– Чай будешь? – спрашивает бабушка.
Тим мотает головой. В таком состоянии у него кусок в горле застрянет, а еще ему хочется подольше сохранить во рту не исчезнувшие до конца крохотные, почти неуловимые уже молекулы вкуса американо, выпитого в «Совах».
– Полина Ивановна отпускает тебя, – произносит Сталинграда, – под мою ответственность. И чтобы каждый день весь этот месяц звонил ей по телефону. Без напоминаний.
Тим на несколько мгновений забывает дышать. Какие слова нашла Сталинграда для бабушки? Все еще не веря своим ушам, он быстро кивает.
– Сейчас помогу тебе собраться, – говорит бабушка, отодвигая чашку.
– Полина Ивановна, – мягко обращается к ней Сталинграда. – Мы же решили, что он вполне самостоятельный мальчик. Неужели не соберет себе нужные вещи?.. Только нужные, Тим!
– Ага! – говорит Тим и идет в комнату.
По дороге задумывается. Ну, ладно, зубную щетку он возьмет. Но надо ли брать зубную пасту? И шампунь? И… И то, что спрятано у него на чердаке?
* * *
На въезде в город Тим увидел пытающиеся дотянуться до быстро темнеющего неба новостройки.
– Красивые дома, – сказал он, на что Сталинграда поморщилась и отреагировала непонятным словом:
– Фавелы.
Она была чем-то не то недовольна, не то огорчена. Отрицательные эмоции с полчаса назад влились в Сталинграду через зазвонившую трубку. Девушка взяла телефон, коротко переговорила с невидимым собеседником, нахмурилась. Убрав мобильник в карман, замолчала.
«Ягуар» тем временем летел по набережной мимо бесчисленных мостов, перекинутых через Неву. Немного не доехав до горящей разноцветными огнями телевышки, он выехал на мост и воткнулся в пробку прямо над вколоченной в гранит замерзшей рекой. Пробка еле шевелилась, неспешно, как гусеница, подтягивая свое тело. Тим подумал, что он быстрее прошел бы мост пешком.
Пару раз мальчик бывал в Петербурге с классом, когда их возили в Зоологический музей и в цирк, где натужно шутили по-дурацки раскрашенные клоуны, но город тогда Тим видел мельком, из окна автобуса. Поэтому сейчас, когда они с черепашьей скоростью преодолели мост и продолжали еле-еле двигаться по забитому транспортом широкому проспекту, он с жадным любопытством разглядывал грязные старые здания, выглядевшие так, будто кто-то посрывал объявления с ближайших столбов, сжег их и пеплом вымазал все фасады домов. Ярко горели лишь витрины магазинов, приманивая мотыльков с банковскими картами. А арки по соседству щерились раззявленными ртами, словно пытались урвать свой кусок.
Еще один мост, гораздо длиннее предыдущего.
Украшенное колоннами огромное светло-зеленое здание с лепниной, с которой будто украли позолоту, и, заметая следы, покрасили простой желтой краской – вдруг никто не заметит? Выглядел дом как одетое с иголочки пугало.
– Эрмитаж, – сумрачно ответила Сталинграда на невысказанный вопрос Тима. – Сокровищница, мы храним тут награбленную добычу.
Проскочив большой темный пустырь совершенно нестоличного вида, «ягуар» нырнул в переплетение узеньких улочек и каналов.
На одном из перекрестков они чуть не сбили нерасторопного пешехода. Сталинграда успела затормозить, а потом посигналила и молча, не говоря ни слова, через стекло наградила растяпу, которого вернула на тротуар подруга, убийственным взглядом.
Еще до этого происшествия Тим потерял всякую ориентацию среди набережных с односторонним движением, небольших мостов и знаков «Объезд», но карта города, видимо, была вмонтирована в ДНК Сталинграды, потому что они очень скоро и без особых хлопот выехали на очередной проспект, который вывел их на круглую площадь. В центре площади громоздилась подсвеченная зеленоватая арка с колесницей, запряженной шестью, как успел сосчитать Тим, медными конями. Позже он узнает, что это родные братья коней Клодта на Аничковом мосту.
За загруженным автотранспортом проспектом Стачек наблюдали большие, построенные вдоль него еще до войны здания. Со своими колоннами, арками и кованными балконными решетками они показались Тиму нелепыми багами компьютерной программы. Потом потянулся длинный забор, за которым отдыхали после дневной смены громады производственных цехов, ничем другим это быть не могло. Мелькнула вывеска «Кировский завод», будто сделанная почерком старательного второклассника.
Через проходную, зажатую между двух столбов с буквами «К» внутри шестеренок и охраняемую парой людей в черных комбинезонах, автомобиль завез Сталинграду и Тима на территорию предприятия.
Мальчик даже не предполагал, что бывают такие огромные заводы. Судостроительный – «десятка», как его называли в Выборге, – конечно, тоже большой, но тут целый город с настоящей центральной улицей, до влажного асфальта и очищенной от снега белой разметки. Отремонтированные и свежеокрашенные административные корпуса, возле которых росли елочки. Доска почета с напряженно улыбающимися лицами работников. Многочисленные цеха, по железной дороге между которыми нехотя полз тепловоз.
Дальше, в глубине заводской территории, скрывались от посторонних глаз полуразрушенные здания, таращившиеся на проезжающий мимо них «ягуар» слепыми окнами. Увитые рваными трубами ржавые эстакады прятались в сумерках, как в другом измерении. Мимо сбросившего скорость на извилистой дороге автомобиля проплыли присыпанные снегом монстры – свежепокрашенные трактора «Кировец» с колесами выше Тима.
Сталинграда свернула направо, налево, снова направо, проехала между двумя точечными корпусами-небоскребами. Темные, неосвещенные и оттого страшные монолиты уходили в подсвеченную медовой луной стратосферу, будто заброшенные космические лифты. Мелькнул состав из пяти или шести железнодорожных цистерн, каждая из которых была промаркирована надписью:
«В металлолом». Рядом щетинилась огромная, в два этажа, гора железной стружки, из которой торчала рука так и не побежденного памятника. Тиму стало жутко.
– Куда мы едем? – спросил он у девушки.
– На Северную верфь, – ответила Сталинграда, будто это что-то объясняло Тиму.
«Ягуар» медленно вполз в еще одно «ущелье» между цеховыми корпусами, а потом строения неожиданно кончились. Внезапный яркий-яркий свет лезвием резанул по сетчатке Тима. Пока он жмурился, автомобиль выехал на открытое пространство, огороженное сетчатым забором
