я ужинал. Там готовили из экологических продуктов и уже тогда запрещали курить в помещении. Я вышел с пачкой сигарет на улицу, где меня поджидала эта парочка с одним на двоих стволом… В общем, во флигеле, пока я пытался сопротивляться, с руками, стянутыми за спиной пластиковыми хомутами, мне разорвали рубашку. И увидели на груди татуировку с изображением мамы. Тот, что держал пистолет, захотел рассмотреть, что у меня там. У него самого все руки были забиты. Фанател он от этого дела, и ему стало интересно взглянуть на мое тату вроде как в качестве обмена опытом. А освещение – подвал расселенного дома, помнишь? – было, мягко говоря, неидеальным. Он наклонился ближе, и я ударил его лбом в переносицу. Хрустнуло как орех, – от воспоминаний Драган как-то нехорошо, одной половиной рта, улыбнулся. – Мужик заорал, схватился за лицо и случайно спустил курок пистолета. Пуля попала в грудь его приятелю, убила на месте. А любителя татуировок я умудрился повалить на землю и потом доработал ногами, затоптал до смерти… Ты уже, наверное, понял, что не на детский утренник приехал?.. И получилось как в «Криминальном чтиве», когда тот негритос уверовал в Бога. С той лишь разницей, что я поверил не в Бога, а в себя. В то, что нужно всегда стоять на своем. Если бы я не сделал по глупой молодости тату, давно бы сгнил в том подвале… А Бог… Я не знаю про Него ничего, кроме того, что написано в книгах…
Драган чем-то пошуршал, достал и прикурил новую сигарету.
– А… А можно посмотреть эту татуировку? – спросил вдруг Тим.
Мужчина с сигаретой кивнул, выпрямился и задрал футболку к подбородку. На левой части его загорелой, покрытой густыми темными волосами груди («И у меня, что ли, будет так?» – с содроганием подумал Тим) он увидел синее изображение размером в полторы ладони. Настоящая картина. Улыбающаяся женщина с прической, как на старых черно-белых фотографиях, и в платье, от которого виднелся один лишь воротник.
– Это со снимка, на котором маме тридцать лет или около того. Она была тогда комсоргом городской больницы. Ее фотография висела на «Доске почета».
– Она красивая.
– Да, только давненько это было. – Драган опустил подол футболки и посмотрел на Сталинграду, с интересом слушающую их странную беседу. – Он вроде бы ничего.
– Тоже так думаю, – кивнула та. – Несмотря на возраст.
Драган пожал плечами:
– Возраст – это не две цифры, а то, как ты себя ощущаешь. И какие функции выполняешь в мире… Я вот говорю с Тимом, и мне не кажется, что он ребенок…
– У него старший брат недавно умер, – сказала Сталинграда. – После такого обычно взрослеют… Тим, ты хочешь есть? – неожиданно спросила она у мальчика.
– Да, наверное, – неуверенно ответил тот, внезапно почувствовав голод, на который раньше, скорее всего, просто не обращал внимания.
Драган засмеялся, показывая свои крупные, будто драконьи, зубы:
– Где же мое гостеприимство? Надо вас покормить.
– Спасибо, – мотнула головой девушка, – я не хочу.
– Уверена? У нас сегодня было… Черт, я уже забыл, но что-то вкусное… Юля! – позвал Драган девочку, продолжавшую играть, не обращая никакого внимания на происходящее вокруг. – Юля!..
В своих больших наушниках девочка не слышала, что ее звали. Кто она, кстати? Дочь Драгана? Вроде бы не похожа на него… Или просто в мать пошла?
Сталинграда наклонилась к девочке и помахала рукой у нее перед лицом. Когда Юля взглянула на нее, та кивнула в сторону «капитанского» дивана. Юля выронила джойстик на тигриную шкуру и повернулась к Драгану, поспешно стаскивая наушники с головы.
– Что у нас сегодня было на ужин? – спросил у нее, снова затягиваясь сигаретой, Драган.
– Лисички с жареной картошкой, – ответила Юля.
– А, ну да!.. Тут у нас все по-простому. Без фаршированных перепелов, устриц и лобстеров. Но вкусно, что пальчики оближешь!.. Сходи к Кефиру, пусть выйдет на камбуз и разогреет еду.
Юля быстро закивала.
– И еще пускай пару сэндвичей сделает, как я люблю. Опять аппетит от расты прорезался.
Девочка поднялась на ноги, поправила рукой рассыпавшиеся волосы.
– А где здесь туалет? – смущаясь, спросил Тим, больше обращаясь к Сталинграде, но на правах хозяина ему ответил Драган:
– Не туалет. На корабле это называется гальюн… Юля, покажи, пожалуйста… Куртку-то свою оставь. Смотри только, чтобы Пылесос ее вместе с рюкзаком не сжевал.
Девочка взглянула на Тима, стаскивающего с себя куртку:
– Идем?
Держась в двух шагах позади Юли, мальчик двигался за ней. Они вышли из каюты. По узкому коридору, тускло освещенному красными лампами, похожими на забрызганные грязью стоп-огни стоящих бок о бок автомобилей, добрались до узкого корабельного трапа, ведущего вниз. У Тима создалось впечатление, что вся разница между гражданской и военной подводными лодками осталась в кают-компании. А здесь только сумрак, теснота, трубы и жгуты кабелей вдоль бортовых переборок. Они стали спускаться по металлическим, ребристым для лучшего сцепления ступенькам. Тим вдруг обратил внимание, что шаги девочки почти бесшумные в отличие от его, гулко звучащих по трапу. И только тогда понял, что Юля идет по лодке, как была в каюте, босиком. И даже босиком она выше Тима, обутого в кроссовки. На пару сантиметров, но выше.
– «Аппетит прорезался»… «Сходи к Кефиру»… – недовольно бормотала девочка по дороге. – Вот дверь, – указала Тиму Юля, когда они спустились. – Направо. Чтобы знал, тут есть одно правило. Все делается сидя, даже если тебе по-маленькому надо.
– Я понял, – сказал Тим. – Ладно.
– Обратно дорогу найдешь?
Он кивнул.
– Тогда давай…
Не оглядываясь, Юля направилась по коридору в глубь подводной лодки. Тим, уже не в силах больше терпеть, потянул на себя дверь в туалет. В гальюн, поправил он себя. За дверью оказалось крохотное помещение с обычным, только металлическим, унитазом, накрытым крышкой, и с подслеповатой лампой у потолка. Вместо раковины был алюминиевый поддон такого вида, что создавалось ощущение, будто до этого его использовали в мясных рядах для сбора капающей с туш крови. Смеситель отсутствовал, лишь два торчащих из переборки крана, красный и синий. Тим слышал, что так принято в Англии. От унитаза отходили трубы с мощными, одной рукой не повернешь, вентилями. Тим боязливо приподнял крышку и заглянул в унитаз, ожидая там увидеть что-то необычное. Все-таки подводная лодка. Ничего – ни рыбок, ни колыхающихся водорослей, ни хитрых приспособлений. Он закрыл дверь, присел на прохладный и непривычный стульчак и наткнулся взглядом на табличку на двери, висевшую на уровне глаз сидящего на его месте взрослого человека. «Инструкция пользования гальюном». Что еще за инструкция? Читая (хорошо еще, что буквы были
