Многие делают эти нехитрые смеси с добавлением купороса или угля, или еще какой субстанции, но мне привычнее использовать травы. Уж не знаю, может это учения Добряка свою роль играют, а моет мне просто алхимия к сердцу не лежит. Ну, закончим с лирикой, перейдем к делу. Для начала необходимо взять вытяжку из чернильной жилы «Самбакада», родственника осьминога. Ух и дорогая же эта штука. Достав небольшие весы я отмерил с точностью до унции необходимый вес.
Так, это решит проблему с водой. Теперь у нас на повестке дня земля. И как же мне решить этот вопрос? Ведь если вы пылу боя кто-то припорошит трафарет пылью или землей, то может произойти «бабах», вряд ли конечно — печать то активна уже будет, но шанс есть. Значит надо думать. Что у нас может игнорировать такую неприятную штуку как затемнение? Правильно — засветление. И снова я достал небольшую коробочку и снова на весах появилась небольшая горстка порошка — хитрая штука, сделанная из местных «светлячков». Фосфорицировать будет только так.
Далее — что бы держалась на металле, нам нужно крепящее средство. В идеале было бы добавить немножко глины или другой сгущающей закваски, но травники идут другими путями. Жаль будет терять весь запас, но вход пошла «Забой трава». Когда-то я опробовал её на Константине, а потом открыл вот это самое креплящее свойство. Выложив пятнистую травку я стал думать дальше.
Основные проблемы решены. Теперь нужно сделать так чтобы чернила были долговечными, пережили и холод и зной, и воду и пламя. И, как бы это не было смешно, но в этих целях мне подсобит сок «Тысячелетника», это такой «Столетник», но только следующего поколения. Если так можно выразиться.
Что ж, все собрано, осталось подсчитать пропорции. Конечно можно было бы привести сложные формулы, описать счет, занявший у меня добрых два часа, но лучше сразу перейдем к практике. Достав ступку, «долбило» как я называю небольшую палочку больше похожую на стилус, я стал творить свои чернила. Вернее долбить. Долбилом. И долбил я этим долбилом, пока не получил чернила. И как вы думаете какого цвета они были? Правильно — серебряными, судьба наверное.
В принципе я итак был уверен в их пригодности, в конце концов основа была готова и внес лишь небольшие поправки. Но попробовать было надо. Дожевав последний бутерброд, я вылил остатки кипятка в кружку. Достав из-за голенища тонкий кинжал, я нанес небольшой узор и дождавшись пока чернила подсохнут, обмакнул лезвие в воду. Первый тест пройден.
Перейдем к земле, хотя вместо них спокойно сыграют и хлебные крошки. Посыпав клинок, я провел рукой и засветилась в воздухе печать. Авантюра конечно, а ну как зазвучит сигнализация, так ведь штраф выпишут, нешуточный между прочим. Но, обошлось. И последний тест — положив кинжал под стеллаж, я стал свидетелем серебряного свечения печати.
А неплохо так. Всего девять часов работы и вот у меня есть партия «Златовласки» и новые чернила. Не будь я собой, открыл бы лавку травников. Бизнес хоть и не шибко доходный, но стабильный и не очень то мутный. Но не будем о грустном.
Вылив чернила в небольшую, приплюснутую скляночку, я так же её запечатал, собрал сумку и прибрался на столе. Работа была интересная, поэтому усталости не ощущалось. Тележка встретила меня своим немым укором. Мол «чего это я тут так долго на якоре». Вложив амулет, я отправил её ко входу, или к выходу. Порой не разберешь что назвать входом, а что выходом.
Безмолвная лестница отвезла меня на поверхность, и я вышел наружу. За окнами уже темнелось, но приемная была все также забита усердными студиозусами. Впрочем, все те же лица, все те же разумные.
Смотрительница, прищурившись, ожидала что я как всегда побегу, но в этот раз у меня был для неё сюрприз. Подойдя ближе, я протянул руку, и она не сразу сообразила что мне нужны бланки. Поставив очередную партия автографов, я поклонился и вышел вон. И в этот раз в след мне не шипел глубок рассерженных змей.
На улице было хорошо. Хотя, по глубоким убеждениям, я считаю что не бывает плохой погоды. Просто бывает плохое настроение. Дождь, снег, солнце, или облака, а может даже и туман, все это не важно если на душе хорошо. Вот и сейчас, не обращая внимания на мелкую морось, визитную карточку весны, я бодренько шагал в сторону ворот.
— Швыче ногу, резвее шаг! Раз, два! Раз, два! И слезы богов на нем помеха!
Звук отдаваемых команд все стихал, сменяясь щебетом студентов, выбравшихся на прогулку. И сколь бы не было у меня хорошее настроение, но все же я не понимаю в чем кайф ходить и мокнуть при этом держась за руки. И будто бы это сверх романтично и все такое. А ведь таких хоть стреляй. Пока я дошел от библиотеки до ворот, встретил как минимум девять пар. Это е восемнадцать потенциальных клиентов белых халатов! Ну ладно там можно просто ночью пройтись, проветрится, нет, чужда мне вся эта розовая чушь. Как говорил всеми измученный Станиславский — не верю.
— Пропуск, — донеслось из открытого окошка.
Протянув свой бессрочный пропуск, я дождался пока ребята сверят бумаги.
— Проходи, — прозвучал недовольный голос.
Ну да. Он-то небось надеялся на небольшую взятку, но я нынче на мели. В кошельке, что лежит дома тумбочке, всего тридцать золотых. А сейчас, за поясом, и то три. Даже два года назад, когда я только-только явился в столицу, у меня и то больше было. Видно верно говорят — столица либо разденет, либо королем сделает, третьего не дано. И что-то мне подсказывает что до венценосной особы мне ой как далеко.
Покинув территорию Академии я отыскал глазами кэб и пронзительно свистнул. Мужичок извозчик, заслышав знакомый звук, дернул поводьями и подъехал поближе. Нравятся мне эти кэбы, эдакий привет из картин про Шэрлока Холмса. Не того буржуйского бреда, а нашего — советского, качественного фильма. И нет лучше Шерлока чем товарищ Ливанов. Устроившись на обитом ситцем диванчике, я протянул в окошко заготовленную плату. Не так уж и много — семь медных, а длина маршрута не имеет значения.
— Куда изволите вашмилсть?
— На пятую Бедняцкую.
Извозчик вздохнул, но все же цокнул языком и пустил лошадей вперед. Пятая Бедняцкая, это столичное пограничье, отделяющее город от трущоб, коими были Пять Ям. И, ясное дело, ни один благоразумный извозчик не поедет в эти негостеприимные района.
За окном пролетала вечерняя столица. Утопающая в огнях, пахнущая вином и сдобными булочками. В скверах гуляли молодые, постарше сидели в дорогих тавернах и пабах. И где-то на холме всеми цветами радуге сиял Императорский Дворец. Его позолоченные купола уходили прямо к небу. Высокие окна отражали лунный свет, сверкая подобного кристально прозрачному алмазу. Даже с такого расстояния я видел подъезжающие кареты, и буквально видел этих нарядных и гордых людей. Нет, меня не тянет в это общество, просто любопытно посмотреть на настоящий бал. А не то уродство что устраивали Гайнесы.
Заскрипели рессоры, и я открыв дверь, спустил лесенку. Такой вещи как поребрик не знала ни одна из дорог, кроме главной, так что приходилось спускаться по старинке. Кивнув извозчику я нырнул в переулки. Достав из сумки изрядно побитый, весь в заплатах плащ, я завернулся в него подобно тому как чумной заворачивается в неброское тряпье. Теперь сойду за своего.
Скучно идти по Бедняцкой. Здесь благоухание парфюма и цветов сменяется вонью помоев и канализации. Звонкий девичий смех исчез, а на его место встал бесконечный ор и гул доносящихся споров. Таверны и пабы сменились дешевыми кабаками, от которых за милю тянет сивухой. А вместо благородных, чинных людей ты встретишь разве что беззубых работяг, да басоту, бегающую в рваном тряпье. Но все же здесь еще есть порядок, ходят стражи, ездят патрули и никто не станет тебя резать только потому что у тебя два сапога, а не один как у нападающего.
И все это пропадает, когда свернув за высокий дом ты пересекаешь небольшой пустырь. Вот она, улица Пяти Ям. Названа так потому что состоит из пяти лучей — дорог на конце которых располагается по огромной, непормено большой выгребной яме. Туда стекается большая часть городских помоев, туда же ведет и канализация. Надеюсь не стоит подробно рассказывать про амбре царящее в тех местах. Ну и порядки здесь были соответствующие — анархия. Сюда не казали нос стражи, здесь не было чиновников и прочих. Казалось Император забыл про этот уголок, отдав его на откуп бандам. Каждый квартал, коих здесь было десять, был под властью какого-нибудь главаря. И каждый луч под началом Гильдии. Самая главная — Гильдия Воров. Потом по статусу шли — ночники, то бишь убийцы. И далее остальная шантрапа. Конечно, глупо ранжировать убийц и воров. Но по бандитским законам все было именно так. Впрочем, меня это мало волнует.
Идя по узким переулкам, то и дело наталкиваясь на полутрупы и даже на трупы, я явственно ощущал на своей спине пристальный, опасно цепкий взгляд. Но никто не собирался нападать. Мой плащ для несведущего говорил о том, что я беден и даже нищ, но для здешний братии он рассказывал столь многое, сколь не уместится и в целом досье. Расположение заплат и дыр, отдельные потертости и крой, длинна и то, как я его ношу, все это говорило о моем ранге и статусе. И хоть он и был не очень высок, но достаточен для того что бы меня предпочитали не трогать.
