Ее голос уже не громче шепота.
– Да, я знаю.
– Какая-то сволочь хочет довести тебя до психушки… И знаешь, у них кое-что получается. Сама посуди: ты же теперь от теней шарахаешься. Вот и полиция начала задавать вопросы; еще неизвестно, куда это заведет. Эмма, я в тюрьму не хочу.
– Они знают, где я работаю! Номер мобильника! А если им теперь в руки попадет мой домашний адрес?
– Значит, сваливай. Совсем.
– Не могу.
– Почему?
Меня тянет признаться, что я попросту не хочу уезжать. Потому что мне тут нравится. Нравится быть Джейн Хьюз. Нравится работать с животными и… У меня вдруг словно пелена с глаз спадает. Мне нравится та жизнь, которую я строю вместе с Уиллом. Если я уеду, то потеряю все. Сама стану ничем. Придется изобретать себя заново, начинать с чистого листа.
– Я очень хочу тебе помочь, – тем временем говорит Ал, и в ее голосе я слышу лязг металла, – но ты прежде всего должна успокоиться. Те, у кого имелся хотя бы повод желать тебе дурного, – все они мертвы.
– Ты уверена?
– Да!
Это звучит настолько безапелляционно, что мне хочется ей верить. Отчаянно хочется думать, что так оно и есть.
– Если что случится, сразу позвони, – говорит она. – Лады?
– Хорошо.
Наступает долгая пауза.
– Эмма? Тебе никогда не хотелось отмотать время назад?
– Каждый день.
Телефон в моей руке умолкает, и я сижу долго-предолго, не отрывая глаз от пола. Потом разворачиваюсь в кресле и кладу ладонь на мышку. Экран вспыхивает, я на автопилоте перемещаю курсор на кнопку «Пуск», оттуда – на список недавних документов. Прокручиваю его, отыскивая мой последний рабочий файл, и тут соображаю, что он почему-то уже не на самом верху, а значительно ниже. Выше его перечислено с полдюжины других вордовских документов, которые лично я не открывала. В частности, моя автобиография, моя же служебная характеристика и даже список контактов всех наших сотрудников. Уж не знаю, как там насчет проверки почты, но под меня Ангарад точно копает.
Глава 36
Пятью годами ранее
– Ал… Ал, просыпайся!
Я осторожно трясу свою подругу за плечо. Ее волосы пахнут костром, сигаретами и пивом. В двух шагах от нас, мягко похрапывая, лежит Дейзи. Кругом полно других сонных тел; кто-то спит в одежде, сунув спальный мешок под голову на манер подушки.
– Ал, – тихонько тормошу я ее вновь.
С легким стоном она отталкивает мою руку и поворачивается на другой бок.
Со стороны главного корпуса доносится какое-то буханье.
– Ал! – Я зажимаю ей рот ладонью и щиплю за тыльную сторону кисти. – Ал, да просыпайся же!
Она вздрагивает и пытается отбиться.
– Это я, Эмма… Эмма, говорю. – Я снимаю ладонь с ее лица. – Слушай, разговор есть.
– Эмма? – невнятным со сна голосом переспрашивает она.
– Тс-с! Тихо! – прикладываю я палец к губам, затем показываю в сторону душевой.
Ал кивает и медленно встает; взяв толстовку с капюшоном из стопки вещей, что сложены у нее на рюкзаке, она идет на выход. Я следую по пятам, выбирая дорожку между лежащими женщинами. Когда добираемся до входа в душевую, она нерешительно останавливается, я показываю на самую дальнюю кабинку, и Ал вновь кивает.
– Какого хрена? – шепчет она мне в спину, пока я прикрываю дверь. – Я думала, ты меня удавить хочешь!
– Нам надо бежать. – Я сбрасываю одеяльце с плеч и накидываю на голову капюшон. – Немедленно.
– Почему?
Она бросает взгляд на дырку в гофрированной крыше. Оттуда брезжит красноватое сияние: вот-вот встанет солнце. Еще полчасика, и наступит белый день. Тогда мы будем как на блюдечке.
– Фрэнка убили.
– Что?! Ты совсем обал…
Я зажимаю ей рот.
– Тс-с! Тихо ты, говорю! Обещай, что перестанешь орать.
Ал послушно кивает, и я снимаю ладонь.
– Фрэнка поставили на колени, связанного. Он и давай кричать, что уезжает обратно и что сообщит про них в полицию. Айзек его непрерывно бил. А Йоханн попробовал вмешаться, но тут Фрэнк проехался насчет Линны, и Айзек ударил его топором. А потом ему отрубили голову. Он сейчас там, на берегу. Кровищи – целое море.
– Господи… – Глаза Ал широко распахнуты от ужаса.
– Слушай, – хватаю я ее за плечо, – уходим, прямо сейчас. Айзек сказал что-то Йоханну насчет его «очереди» на меня, а еще они упоминали тебя. Я не знаю, что этот Айзек задумал, но нам надо уносить ноги.
– Эмма… Как я могу знать, что ты не подсадная?
– Чего-о?!
Она отстраняется, вжимаясь спиной в перегородку.
– Ты же прошлой ночью с Айзеком переспала.
– Да. И сожалею об этом.
– Сожалеешь? То есть легкое движение плечиком, огорченный вздох: «Ничего не поделаешь»? Примерно так, что ли?.. Ты Паулу видела?
Я мотаю головой.
– Эмма! Айзек ее исхлестал! Привязал в сарае, взял плеть и давай охаживать. И это он называет «детоксикацией»! Ты что, последние две недели с завязанными глазами ходила?
– Ну-у… я знала, что она сидит под замком, и следы у нее на запястьях видела, но…
– Но ты все равно с ним переспала?
– Да! В смысле, нет!.. Я…
– Так, стоп. – Она прижимает пальцы к вискам и зажмуривается. – У меня от этой коммуны уже крыша едет. Линна говорит одно, ты – другое, Дейзи просто в истерике…
– Есть кое-что еще. Я только что нашла электронные письма от Линны к Айзеку. Так вот, она его еди…
Со стороны спальни доносится довольно громкий скрип, и мы с Ал встревоженно переглядываемся, затем смотрим на закрытую дверь кабинки, напряженно вслушиваясь. В дортуаре кто-то кашляет, затем вновь напоминает о себе половица, и, наконец, раздается еле уловимое поскрипывание дверных петель.
Запах обрушивается на меня сразу, заполняя весь мир: здесь и гарь, и пот, и мускус, и кровь. Я таращусь на Ал, она – на меня. Лицо белое, круги под глазами кажутся лиловыми, будто синяки.
– Айзек… – одними губами даю понять я.
И тут две вещи происходят одновременно: с грохотом распахивается дверь кабинки, и на мне виснет Ал. Она целует меня как бешеная, заваливая на перегородку, пока ее руки шарят по всему моему телу. Я силюсь вырваться, но она прижала меня плотно, всем своим весом, да еще хватается за мои джинсы в районе пояса. Карманы, что ли, обшарить хочет?.. Внезапно правое бедро ощущает что-то жесткое. Я лезу туда рукой, но Ал ее сразу сбивает.
– Ай-яй-яй, – слышу я суховатый смешок Айзека. – Вот уж не ожидал… – Он отдергивает Ал от меня. – Ах ты, шельма! – грозит он пальчиком; на губах поигрывает улыбка, от которой бросает в дрожь. – Не лезь без очереди… Ну, а тебе, – Айзек хватает меня за волосы, наматывая их на руку, – тебе мне есть что показать.
Я успеваю заметить лицо Ал, когда он выволакивает меня из кабинки, толкая на выход.
– Я тебе верю, – беззвучно, одними губами говорит она.
Глава 37
– Ты неправильно понял! – Я все пытаюсь вырваться, когда Айзек выводит меня из женского дортуара на дорожку, но хватка у него железная.
– Да? А как я должен это понимать? – насмешливо интересуется он, затаскивая меня в коридор главного корпуса, пересекает его и выталкивает на дворик.
Я уже не знаю, что говорить, поэтому мы идем молча сквозь плодовый сад, затем лесок. А слов я подобрать не могу оттого, что сама толком не разобралась, что это было; единственная неоспоримая вещь – резкая боль у меня в правом бедре, к тому же усиливающаяся с каждым новым шагом. Судя по всему, тот поцелуй был всего лишь прикрытием, пока Ал что-то запихивала мне в карман. По мере приближения к реке, о чем свидетельствует усиливающийся рев водопада, меня все сильнее охватывает новый страх. Зачем он меня туда тащит? Неужели Айзек знает, что я видела, как он расправился с Фрэнком? Может, заметил, как я убегала?..
– Ну? Готова? – спрашивает он, когда мы пересекаем мостик.
– «Готова»?..
– К детоксу.
Ногу уже судорогой сводит, а он все так же безжалостно тащит меня к сараям. Я сую руку в карман, где боль всего сильнее, но вместо мягкой ткани пальцы натыкаются на что-то неподатливое. Что-то холодное и жесткое. На нож, который мне вложила Ал.
* * *
– Нет, Айзек, нет, – взмаливаюсь я, упираясь пятками в землю и силясь вырвать руку, едва не ссаживая себе кожу на запястье. – Я не хочу!
Он проворачивает ключ.
– Так ты ж еще не знаешь, что будет.
Я кричу, когда он распахивает дверь и заталкивает меня внутрь, обрывая мой крик ладонью. Притиснув к стене, запирает сарай изнутри.
– Эмма, – говорит он, пока я что есть сил извиваюсь и пихаюсь, – успокойся! Я ничего тебе не сделаю, пока ты будешь вести себя нормально.
Я замираю.
– Ну вот, так-то лучше, – кивает Айзек, несколько секунд просто держит, затем начинает потихоньку отпускать, заодно сдвигая меня так, чтобы сам он стоял спиной к двери, а я – перед ним. С улицы сочится слабенькое, предрассветное сияние, разгоняя сумрак внутри сарая. – Всё? Успокоилась?
Я киваю, однако руки у меня до сих пор сжаты в кулаки.
