– Но… – Я помотал головой. – Ты же сам говоришь, что у вас был шанс уйти!
– Да я тебе говорю: не в том дело! Не в том, понимаешь? Вдвоем мы, может быть, и выбрались бы. Вдвоем… Девочка эта его чертова, сирена увечная! Не брошу, и все тут…
– Да что ты мне про эту девочку?! – не выдержал я. – Ну и бросили бы ее, на фиг! Что мы, мало паучих кончили после этой девочки? Ну не убили бы одну из следующих, а просверлили бы ей лоб, или что там еще надо! Другую точно такую же сделали бы, а то и получше! – Господи, как только ему самому-то это все не очевидно?! – Это же…
Я осекся.
Виктор очень внимательно посмотрел на меня. Без злости, без раздражения. Наоборот, с каким-то редкостным интересом. Изучая.
– Что? – спросил я, поежившись.
Он вдруг рассмеялся. Смехом обреченного.
– Дур-рак… – почти ласково выговорил он. – Ты что, в самом деле… О-о господи… Крамер, какой же ты еще щенок, а…
И на этот раз его фирменная улыбочка действительно взбесила меня:
– Ты можешь нормально говорить?!
– Да если бы в этом было дело – поймать еще одну паучиху и довести ее до кондиции тренажера… – Виктор покачал головой, все разглядывая меня, и безнадежно цокнул языком. – Ох, Крамер, какой ты все-таки еще щенок… Зубастый, жестокий, но глупый щенок… Ты что, ни разу в заднюю комнату не заглядывал?
Я нахмурился:
– Что за задняя комната?
– Ну за разделочной! Или ты ее только в разделочной и видел, на столе?
– Ну да… – На столе. В разделочной. Я никак не мог понять, про какую заднюю комнату он говорит.
– За столом дверь. А за ней еще почти полдома.
– Ну да. – Я пожал плечами. – Где-то же должны стоять клетки с крысами…
– О боже! Ну ты и идиот, Храмовник! Да при чем тут крысы? Ты что, думаешь, что она всю жизнь на этом столе лежала? Целыми сутками?
Хм… Да я даже не задумывался об этом…
– За крысярней, дальше по коридору, ее комната… Или ты даже в крысярню не заглядывал?
– Нет…
– Тьфу! – от души выдал Виктор. – И вот с этим щенком… За что? – закатил он глаза. – Господи боже мой, за что?
Я сидел и молчал, переваривая. Старик… И эта… Неужели Старик…
Девочка… Я-то думал, он шутит. Как с любимым молотком. Даже палач, наверно, с нежностью относится к своему топору…
Но…
– Он бы не ушел без нее. А втроем нам было уж точно не проскользнуть незаметно.
– И ты оставил его…
– И я оставил его, – сказал Виктор. – Их.
Я потер лоб.
Мне вдруг стало жарко. Я чувствовал, что уши горят. Он оставил там Старика и думает, что Старик мертв. Но… Он оставил его живым… Живым.
– А ты точно знаешь, что они его убили?
Виктор поглядел на меня.
– Она, – уточнил я. – А если она взяла его живым?..
– Нет, – мотнул головой Виктор. – Не могла.
О черт! Опять эта безапелляционность, словно он знает все на свете, как Господь Бог!
– Но ты же не видел, как они его взяли! Он же наверняка прикрывал тебя, когда ты бежал! Так откуда же ты…
– И девочка, – сказал Виктор.
– Что?
– Старик и его девочка. Они вместе прикрывали, пока я уходил. Она помогала ему держаться, когда та сука начала нас дрючить.
– Девочка?.. Помогала ему?.. Да она же вроде даже думать не умеет… Она же…
Виктор опять отвернулся от меня и вздохнул.
– Ох, ну и щенок… – Он безнадежно покачал головой. И вдруг взорвался: – Да при чем здесь – думать?! Она его на эмоциях защищала, без всякого думать! Чувствовала, что он в опасности, и прикрывала от той суки насколько могла! Помогала держаться! – И вдруг сник. Договорил тихо-тихо: – Он думал, мы сможем удержаться… Не хотел ее оставлять, думал, что удержимся… Если бы мы сразу пошли, то я бы его вытащил. А потом… Потом было уже поздно… Потом я его уже никак не мог вытащить…
Он махнул рукой и замолчал.
Я молчал, но смотрел на него. И он чувствовал взгляд. Снова заговорил.
– Он вколол ей этой дряни, чтобы живее была. Прямо из шприца в вену, две дозы сразу. А еще две зарядил в капельницу.
– Две сразу?.. У нее от одной-то чуть жилы не лопались… И еще две в капельницу?..
– Да не ей, дурак! – рявкнул Виктор с неожиданной злостью. – Капельницу он себе поставил! – И как сломался. Едва слышно: – Та сука хотела взять его живым, это он чувствовал… Только живым он ей даться не мог…
Себе?.. Ту дрянь – себе?..
Меня передернуло.
Господи…
Не знаю, что творилось на душе у дьяволицы, когда ее скручивало от ярости так, как на том столе. Даже не могу представить.
От одной дозы.
А Старик – себе… Две.
Это же себя самого живьем в ад отправить. Насовсем, без надежды вернуться. Это дорога в один конец. И там, на том конце, хуже, чем бывало у девочки. Она-то была уже почти изношена этой дрянью, и так уже почти сумасшедшая…
– Уж лучше бы пистолет… – прошептал я.
– Лучше бы. Только он ведь меня еще хотел прикрыть. Хотел тянуть до последнего. Чтобы все ее внимание на себя, и у меня был шанс выбраться…
Виктор потер лицо ладонями, будто споласкивал водой. Долго тер. А когда отнял руки, заговорил спокойно:
– В общем, нашего Старика уже нет. По-любому нет. Даже если его тело и досталось ей живым… Смотри-ка, это она?
– Что?
– Смотри, говорю! – рявкнул он. Снова со злостью на меня. – Хватит сопли жевать! Хочешь достать эту суку?! Тогда смотри!
– Да куда?!
Я от души шлепнул по лобовому стеклу. За ним было темно-темно – ни огонька. Словно мы были в лесу или безлюдном месте. Свет в салоне мешал рассмотреть лучше. Только слева, за стеклом Виктора, издалека сквозь голые ветви деревьев подмигивала огоньками вывеска.
Мне пришлось поводить головой туда-сюда, отвоевывая у ветвей буквы, пока смог разобрать: «Красный башмачок».
– Где мы? – спросил я.
– Не переживай. Не возле трассы.
Кроме вывески и едва светящихся окон, наглухо закрытых шторами, я больше ничего не видел. Но Виктор внимательно всматривался в темноту. Потушил свет в салоне.
– Нет, не она… Показалось.
– Катька? – спросил я.
– А кто ж еще…
Я потер виски.
Что я отвлекал суку, это я уже понял. Точнее, мной отвлекали… Я поморщился.
– И зачем это было нужно?
– Догадайся с трех раз.
Он не включал свет. Я видел только, как в темноте поблескивали его глаза.
Я скрипнул зубами, но сдержался. Привык. Как-никак не первый год с ним общаюсь… Говорить ему, что я мог оттуда и не вылезти, бесполезно. Его этим не проймешь.
– Сука вышла за мной… из своего поселка, – вслух начал размышлять я.
– И все, кто там были, – лениво поправил Виктор.
– Так вы не ее выманивали? Ее слуг?
– Личную охрану.
– Разве они не с ней ездят?
– Ездят. Но не все. У нее их столько, что всегда кто-то остается в поселке. А надо было совсем очистить…
– Зачем? Зачем Катька туда полезла?
– Осмотреться.
Я вздохнул и покачал головой:
– Нет, ничего не выйдет. В том поселке ее не поймать. Никак.
– А кто говорит про поселок? – спросил Виктор.
– Тогда как?
– «Как»… Есть всего один гарантированный способ поймать в западню самого хитрожопого хищника.
Я молча ждал.
– У водопоя, Храмовник. У водопоя.
Я терпеливо ждал, пока он соизволит объяснить по-человечески, но Виктор подался вперед:
– Вон она…
В темноте вспыхнула и через секунду погасла одинокая фара. Мотоцикл. И еще два раза коротко подмигнул.
Я больше почувствовал, чем увидел, как Виктор потянулся, чтобы зажечь фары, и перехватил его руку.
Было еще кое-что. Между нами.
– А если бы я не выбрался оттуда?
– Ну выбрался же…
Я пытался поймать на его лице хоть тень смущения, хоть отблеск стыда. Но то ли было слишком темно, то ли я зря искал.
– Ну да… – сказал я. – Выбрался. У меня-то есть ноги, я мог и сам выбраться…
Вот теперь я его зацепил. Виктор оскалился:
– Да я знал, что ты выберешься! Ты всегда выбираешься! Втягиваешь других, и они гибнут, а ты выбираешься! Всегда успеваешь сбежать… маленький трус.
Это не я! Не я попался! Это Шатун! И не я втянул его в слежку, это…
Но я молчал.
Да пошел он! Не буду я перед ним оправдываться. Пошел он к черту!
Несколько секунд я видел блеск его глаз – как контрольный выстрел, а потом, убедившись, что крыть мне нечем, он отвернулся. Его рука скользнула к рулю.
Мигнули фары, на миг окатив светом полосу кустов, за ними дорогу, вдоль глухой стены из сборных металлических панелей – не то склад, не то задняя стена торгового центра, с выступом кабачка, – здесь было и крылечко, и несколько окон… и напряженная фигура, лишь одной ногой на земле, другой все еще оседлав мотоцикл.
И еще два раза, коротко и чуть длиннее.
Фара мотоцикла снова зажглась, медленно поползла за кустами. Встала. Потухла.
– Идти сможешь? – спросил Виктор.
Я ощупал ногу. На бедре штанина была вспорота, под ней аккуратная тугая повязка. Колено и ниже в крови, штанина присохла к коже. Но выше и ниже повязки кожа аккуратно протерта.
– Спасибо, – процедил я сквозь зубы.
