Юлиан Пшибось
Горизонт
Может, туча из недр морских вынесет на горизонтЭту землю — как бурю, задержанную в полете.
Жду, покамест два вала ее двуединым ударом приблизят.
Здесь еще не ступала нога человека.Эти лица — людей или глыб?Ветер дует с начала творенья.Этот остров возьму под стопы и руками его повторю,Разрешу мирозданье по-новому,Сразу.О, поднять бы, руками поднять ту воздушную линию гор,Чтобы стали они,Чтобы стали те горы двумяЗапрокинутыми над головою руками.
Люциан Шенвальд
Рассвет
(Вступление к поэме «Сцена у ручья»)
Глинозема седым бурьяном,Желтым полем, звенящим вслед,В глубь дубового океанаБоязливо бредет рассвет.
В темной гуще, где все заглохло,Просыпается каждый листик.В свежих листьях — тысячи вздохов,Грачьих карков, иволжьих свистов.
Утирает лицо листвоюЯблонь дикая в чаще сонной.Жемчугами плеснул в лицо ейГоворливый ручей влюбленный
И красавицу камышамиОбнял нежно и многоруко,Белой пеной одел, как шалью,Быстрой песнею убаюкал.
От корней до вершин — и выше —Раздирается тьмы завеса.Стисни сердце, чтоб билось тише,И послушай сказанье леса.
Ухнул камень в лесную ночь.В тишь дремучую вторгся глухо.Пробужденная камнем ночьУтра ход уловила ухом.
Пал тот камень из жарких рук,В глубь дремучих ветвей врезаясь,Развернулся в гудящий круг,Затрещал в камышах, как аист.
Шли крестьяне за сухостоемСонной чащею, утром мглистым.Оглашали жилье лесноеНевеселым мужицким свистом.
Шли травою сырою, глиной,Не гуторя, да не толкуя,Шли по сучья да по малину,Шли то кучей, то врассыпную.
Вдруг — вся глушь загудела гудом!Да никто, кроме белки быстрой,Увидать не успел — откудаКамень грянул, откуда — выстрел.
Снегирей и щеглов не спросят,Кто и кем здесь уложен насмерть.Долго выстрел стихал вдоль просек,Долго дыма качалась проседь,Долго реял над местом ястреб.
Ветер дым разнесет по рощам,Ели в думу уйдут по-вдовьи.Лес наместничий новой мощиНаберется, напившись крови.
Только гончая на закате,Чутким носом копнувши хвою,Морду вскинет, белки закатитИ зальется протяжным воем.
Да ребенок, глядящий дико,Жарким полднем сбежав в канавуЗа черникой и земляникой,Подивится на след кровавый.
Таковы-то бои в лабиринте барсучьем,В дикой чаще лесной, полной клычьев и сучьев.
Меньше струек в ручье, меньше хворосту в ямах,Чем рубцов на хребте и на темени шрамов.
Столько в пении ландыша скрытого скрипа,Сколько белых цветов под отцветшею липой.
И не так многочисленна погань грибная,Как железные цепи на страждущем крае.
А чем больше мужицких загубленных жизней —Тем щедрее калина кораллами брызнет.
А чем больше под елями крови мужицкой —Тем сочнее трава и жирнее землица.
А чем больше камней унесется потоком —Тем мудрее дубы на откосе высоком.
Адам Важик
Радость советская
Мало радостных слов нам оставило прошлое нашеОтдадимте ж уста настоящего радостным гудамЖаждет радость советская звуков как полная чашаДа пробьется на свет красотачто в забитых народах веками лежала под спудом
Извлекайте ж народываших пашен слова трудовыеваших песен слова хоровыемолодые словаодыразвернувшейся долгим о!Песни юношей в мореДа участвует в хоребодрой юности торжество
Есть прекрасные звукиСколько зим они втайнепростояли в гортанижен под черной чадрой
В море сброшены чадрыи не высохли руки!Лижет львом прирученнымвольным вольные рукивал впервые зеленыйпеной белой впервойНо тех звуков прекраснейзвук дыхания: ах!в час как счастья избытокпроступает в слезах…
Из чехословацкой поэзии
Ондра Лысогорский
Маме
О ты, которой не хватало суток!Ты в первый раз сегодня заспалась!Чтоб накормить девятерых малюток,Одеть раздетых и обуть разутых, —Ты до рассвета начинала утро,А ночью шила, не смыкая глаз.
Усердная, ты говорила мало,Ты только пела, бедный соловей!Под песни ты растила сыновей.А Лысая Гора, как страж, стояла, —И песни те, которых нет грустней,Как разыгралися в крови моей!
Лежишь в гробу. Я продолжаю петь…Спи, труженица! Отдохни, певица!Ты — оттрудилась. Мой черед потеть…В полях, в горах, на синей Островице.Ты — оттерпела, мой черед — терпеть,Устами сына продолжаешь петь.
Ондра Лысогорский
Баллада о кривой хате
Под ивой хата приткнулась криво.В той хате бабка варила пиво.
Входили парни в лохматых шапках,Хвалили пиво, хвалили бабку.
Но деньги сплыли, и парни сплыли.Одна Калорка среди бутылей.
Согнулась бабка прениже ивы:Куда как страшен налог на пиво!
Пять долгих дней не пила, не ела —Все на налоговый лист глядела!
Прошел день пятый, настал день платы:Осталась бабке пустая хата.
— Пивные втулки — и те прихватим! —Осталась бабка одна с распятьем.
У бабки дыбом встают волосья!Глаза — что угли — у переносья!
Срывает бабка из сил последнихС гвоздя распятье, с себя — передник.
Рвет на полоски передник старый,Из тех лоскутьев — веревка стала!
И на гвозде — какова обновка?Где раньше крест воззирал, — веревка.
Крестьяне едут с суда, чуть живы.Залить обиду решили пивом.
— Простите, други, за сказ мой грубый, —Висит Калорка и скалит зубы.
Ондра Лысогорский
Песня о работнице
За винтиком винтик, шуруп за шурупом, —Мы в пекле, мы в саже — и так до кончины!Мы света не видим, мы только — машины.Спешат наши пальцы. Шуруп за шурупом.От адского грохота — смолоду глохнем!За винтиком винтик, шуруп за шурупом…А в этот же час, на земле этой самойНебесную музыку слушают дамыВ шелках и напитки небесные тянутИз рюмок… Ответную музыку даме:— За винтиком винтик, шуруп за шурупом, —Скрываем за стиснутыми зубами.А есть же на свете поля золотые!— За винтиком винтик, шуруп за шурупом, —Янтарный ячмень, золотая пшеница…А люди, как псы, подыхают в столицах!Мы, женщины, слышим родящую землю!Мы, женщины, помним о собственном лоне!Сегодня — колесико, винт меж винтами,А завтра мы песню споем — кулаками!К нам с Волги приходят великие вести.Мы видим: смеющееся поколенье,С детьми на руках и с детьми на коленях…Работает время. Шуруп за шурупом.
Ондра Лысогорский
На Советской Украине
О, волны золота живого!Краса, которой нету слова,Живого золота равнина, —Подсолнечники Украины!
О, край, в котором счастье — дома!О, красные по черноземуПлатки! О, красною малинойПовязанная Украина!
Нигде не зрел я в мире этом,Чтоб цвет был — плод, а плод был — цветом!Подсолнечники на равнине:Красавицы на Украине!
Ондра Лысогорский
